— Не уверена, что побегу, — пожала плечами девушка, — я боли боюсь.
— В умных книгах пишут, что минимум пол года после последнего приема героина ты еще будешь совершенно невменяемая. А тут судьбу испытывать нельзя, со смертью играю. Так что тебе, дорогая, в этом подвале еще сидеть и сидеть. Но что мы все о грустном и о грустном. Пусть теперь женщины пощебечут о бантиках, а мы с вами, Сережа, поговорим на мальчишеские темы. Вы согласны?
Когда Аптекарь уединился вместе с Гришиным, старший лейтенант по военному прямо сказал ему следующее.
— Владимир Степанович, вам надо срочно избавляться от этой девушки и выпутываться из этой истории. В подавляющем большинстве, как вы говорите, гвардейцы Олигарха служили или служат в нашей дивизии и я их обучал или обучаю рукопашному бою. Но дело не в этом. Мы все прошли через Чечню, многие не по одному разу. На войне люди звереют. Не все конечно, но некоторые звереют. И почти все курят план, а кое-кто и садится на иглу. Те, которые звереют, и идут служить к Олигарху. Как и те, которые сели на иглу. Эти люди вас просто разорвут, и эту девчонку вы все равно не спасете.
— Сережа, могут возникнуть такие обстоятельства, при которых вы перережете горло своей Люсе?
— Таких обстоятельств не существует, — нехорошо усмехнулся старший лейтенант.
— Я ответил на ваш вопрос?
— Целиком и полностью.
— Я рад, что вы понимаете всю серьезность ситуации. Если вы считаете, что все это не для вас, вы можете отказаться. Я буду искать кого-то другого.
— Но в этом случае поставки лечебного питания для Оксаны прекратятся?
— Естественно, Сереженька. Я всего лишь Аптекарь, а не гуманитарная помощь.
— Если я пойду воровать, меня, скорее всего, посадят. Моя Люсенька, даже если пойдет на панель, а это произойдет неизбежно, Оксанку все равно не спасет. Можно еще пойти к Олигарху, не правда ли?
— Уже нельзя, Сереженька. Все знают, что вы охраняли меня три года. Олигарх вам до конца не поверит. Он убьет меня, Лену, а потом и вас. Как опасного свидетеля. Кто знает, что вам рассказали и я, и Лена? О путях переправки крупных партий наркотиков, например. Далее смотрите сюжет о пребывании вашей супруги на панели. Это в лучшем случае. А скорее всего ее тоже убьют как потенциальную свидетельницу. Она могла слышать то же, что и вы. В детском доме вашу Оксанку вряд ли будут кормить специальным питанием. Через несколько лет ее просто переведут в интернат для слабоумных детей.
— Вы знаете, Владимир Степанович, а вы меня уговорили. Я постараюсь вам помочь.
— Я рад, Сереженька, что даже в эту трудную для меня минуту вы не покинули меня в беде. Вы настоящий друг. Единственное, что я могу вам сказать в эту радостный для меня момент, что, в силу различных обстоятельств, количество денег, которые у меня есть, значительно большее, чем вы предполагаете. Так что, если потребуется, вы сможете обратиться за помощью к своим боевым товарищам. А пока я попрошу вас взять отпуск, или я постараюсь организовать отдых по болезни. Пока ситуация не рассосется, мне бы хотелось, чтобы с вами больше бывали вместе. Вы согласны?
— Отпуск мне положен, так что с этим вопросов нет. А что я должен делать?
Присутствовать в аптеке, во время, когда я там работаю, то есть по ночам. В качестве случайного покупателя, вступившего со мной в беседу. И в случае, если кто-то попробует на меня наехать, доступно объяснить, что делать этого не надо. Сможете объяснить доступно?
— Постараюсь быть убедительным.
— Я верю в ваш дар убеждения, Сереженька. Когда вы сможете заступить на боевое дежурство по охране моей персоны и собственности?
— С завтрашнего дня я в вашем распоряжении. А сейчас давайте вернемся к нашим боевым подругам, надеюсь, без нас они скучают.
— Так, — сурово сказал Аптекарь, когда они вернулись в комнату, — как я и предполагал, торт уже съеден. — Торт, почти не тронутый, стоит в холодильнике, — ответила ему девушка, — но есть его я тебе запрещаю. Пока животик не спадет посидишь без сладкого.
Сладкоежка Аптекарь от возмущения не нашел что сказать.
— Владимир Степанович, мы наверно пойдем, — сказал Сергей. — Поздно уже, Оксанку давно уже спать пора, в последнее время она совсем из режима выбилась. Большое спасибо за приглашение, мыло мило провели вечер.
— Сереженька, но завтра я вас жду, вы обещали.
Когда супруги Гришины ушли, Аптекарь сел в кресло и стал пристально рассматривать девушку.
— Я вела себя не правильно?
— Нет, ты сразу нашла правильную интонацию и держалась прекрасно.
— О чем ты говорил с Сережей?
— Я попросил его взять отпуск и заняться нашей охраной. А о чем вы с Люсей говорили?.
— Ты не сказал, сколько денег ты ей дашь для покупок для меня. Мне бы не хотелось ставить тебя в неловкое положение и заказывать дорогостоящие вещи.
— Это ты правильно сделала. Но не потому, что у меня нет денег. Дорогостоящие покупки, в нашем не большом и не богатом городе неизбежно привлекут к себе внимание. Неизбежно.
— А можно мне купить телевизор? Я сижу одна безвылазно в этом склепе, ну ты придешь на час-два.
— Я сегодня останусь до утра. Мне позвонили из лаборатории, сказали, что у тебя анализы нормальные, что я, то есть ты, совершенно здорова. Телевизор я куплю тебе самый дорогой, ну и видик там, что вы смотрите?
Она молча кивнула. — Ты сказал, что останешься со мной до утра. Мне можно прибрать здесь не много или я сделаю это утром?
— Ты сделаешь это утром, когда я уйду.
— Я боялась, что в постели ты будешь надо мной издеваться, — сказала девушка, когда они уже спокойно лежали под одеялом, — но, судя по всему, бояться тебя не стоит. Ты в принципе меня не способен обидеть.
— Ты ошибаешься. У меня совершенно нет садистских извращений, да и ты мне чрезвычайно нравишься. Не обижать тебя, делать тебе приятно — это чисто животная потребность. Я сам получаю от этого удовольствие. Но если меня нужно тебя к чему-нибудь принудить, у меня нет никаких проблем сделать тебе что угодно. Я смотрел на то, как ты мучаешься без героина, без особых эмоций. Кстати, а как у тебя со спиртным?
— Я к этому абсолютно равнодушна. Могу пригубить бокал вина для создания атмосферы, и все. Но с курением ты меня доконал.
— Давай сразу договоримся. Если я тебе что-то приказал, к этому ты больше не возвращаешься.
— Но ведь это абсурд! Ты же сам куришь. Не давать мне в этой ситуации сигарет, это просто мелкое, но постоянное издевательство.
Аптекарь молча приподнял ее голову.
— Все, я поняла, — сказала девушка. Аптекарь аккуратно положил ее голову на подушку, обозначив этим окончание инцидента.
— Я все время хотела у тебя спросить, но до постели это было преждевременным. Какие у тебя на мой счет планы? К чему мне готовиться?
— Ты будешь жить у меня.
— Как долго?
— Пока я коньки не откину.
— Ты в этом уверен?
— А куда тебе деться? В противном случае или братки убьют или менты посадят, мы же говорили об этом.
— Я другое хотела спросить. Ты уверен, что захочешь держать меня возле себя до бесконечности? — А-а, это. Абсолютно уверен.
— И на каком статусе?
— На том же, что и сейчас.
— А если я снова начну принимать героин?
— Тебя будет снова «переламывать» в подвале. Если это не поможет, порошу Сережу или еще кого-нибудь, чтобы тебя подвергли пыткам. Не калеча, конечно.
— А почему не сам?
— Мне это будет неприятно делать, уж очень ты мне нравишься.
— А если меня просто полечить?
— Я в эти лечения не верю.
— А если я забеременею?
— Забеременеешь — родишь ребенка.
— Даже так? А если после рождения ребенка я снова начну принимать героин?
— Я тебе уже ответил на этот вопрос. Рождения от меня ребенка в твоем статусе ничего не меняет. И вообще, вечер вопросов и ответов объявляется закрытым. Лечь на бочок, глазки закрыть, ладошку под щеку и спать.
— Подожди, еще один вопрос.
— Ты не выполнила моего приказания.
— Ладно, молчу. Все, глазки закрыла.
— Ты не выполнила моего приказания.
— Какого еще?
— Ты не положила ладонь под щеку. — Ты остаешься Аптекарем даже в постели. Не одну мелочь не упускаешь.
.*****.
— Скажете, а почему вас зовут «Пожилой следователь»? — Саранча широким жестом пригласил своего гостя к столу.
— Это кличка. В действительности я никогда не работал следователем, — гость сел на диван перед низким столом и с любопытством стал разглядывать диковинные угощения, — а как родилась «Саранча»?.
— С «Саранчой» все просто. Моя фамилия «Сиранчиев». Это обычная узбекская фамилия, довольно распространенная. Но я вырос в России, и из-за моей фамилии одноклассники прозвали меня «Саранча». Как видите, в истории возникновения моей клички нет ничего рокового или окутанного дымкой тайны.
