— Я смотрю у вас тут целая феня есть, наркоманская, — проворчал пожилой следователь, «ломаешься», «догоняешься», блин.
— Ну, до «блинов» я никогда не опускалась, — обиделась девушка, — с чего вы взяли? Я всегда порошком чистым пользовалась. И шприцов у меня дома всегда запас был. И нет у меня никакого СПИДа. Проверяйте, сколько хотите. А как ты, кстати, это проверишь?
— У меня знакомая есть, в лаборатории работает. Когда-то я с одной девушкой провел время, а потом у меня возникли смутные подозрения, и она мне сделала эти анализы. Теперь я ей скажу, что у меня снова была рискованная половая связь.
— Так значит ты, когда меня «ломало», не насиловал?
— Тебя-то? Не сложилось как-то.
— А зачем раздел?.
— Ты мокрая была, как цуцик, да еще и описалась. А к нам в гости пожилой следователь шел, неудобно мне было как-то за свою подругу. Такая красивая девушка, и описанная по плечи. Пришлось тебя раздеть и полотенцем протереть.
Девушка, наконец, покраснела.
— Содержательный рассказ вы мне поведали, Елена Юрьевна, — сказал пожилой следователь, — спасибо вам. И Аптекарю, другу моему старинному, спасибо. Много лет помогает он мне, но так, как в этом случае, помог впервые. Если сделать тут все аккуратно, отправим мы на нары, с Божьей помощью, всех поставщиков наркотиков в старинный город Сков.
— Чего это ты в церковнославянский стиль впал? — поинтересовался Аптекарь.
— Под крупное дело ты меня подписал, Пилюлькин. Дела такого масштаба у меня никогда не было. И выйти из него нельзя, разве что воспользоваться советом Елены Юрьевны о передозировке. Но так ведь вопрос не стоит, Володя?
— Нет, Петя, так вопрос не стоит, она мне дороже денег, — подтвердил догадку пожилого следователя Аптекарь.
— Ну, теперь, когда мне ясно, где мы стоим, я спокойно посижу, подумаю, а завтра к вечеру мы снова встретимся. Идет?
— Приходи, ждать буду, — пожал плечами Аптекарь.
— А уж я как буду ждать! — голосом, полным ложного пафоса, произнесла девушка, — Как буду ждать. Не засну, наверное, всю ночь. Аптекарь не даст соврать.
— Ты с ней еще намучаешься, — предположил пожилой следователь прощаясь, — с первого дня ее бить надо. Не сильно конечно, но систематически. Можно каждое воскресенье, ближе к вечеру. Выходной день, ты полон сил, очень удобно. Это я тебе как ветеран правоохранительных органов говорю.
— Пилюлькин, этот мент на тебя дурно влияет, — подала голос девушка, — гони его в шею.
Аптекарь, провожая следователя, вышел с ним на улицу и, после его ухода, по старой привычке присел прикурить. В аптеке он курить никому не разрешал, но и сам не курил. Через некоторое время к нему подошла Гришина.
— Люся, вы гуляете так поздно?
— Я жду Сережу, сейчас он поедет. Вы хотели с ним о чем-то важном срочно поговорить. Я не помешаю?
«Черт побери, — подумал следователь, — о чем же я с ним буду говорить? Забыл совсем. Неудобно как-то. И эта нахалка надо мной явно смеется. Уже забыла, как я ее утром трахнуть хотел. Ну, ничего, я тебе устрою».
— Нет, Люся, не помещаете. Ваша помощь мне тоже понадобиться. Но я хотел бы вас предупредить. Если вы кому бы то ни было расскажите о том, что сейчас узнаете, мне наверняка свернут шею. В буквальном смысле этого слова. А ваша Оксанка нуждается в специальном питании еще два года. Думайте об этом всегда, когда почувствуйте зуд в языке, прошу вас.
— Вчера утром мне казалось, что вы собираетесь напомнить мне о питании для Оксаны, этом для того, чтобы положить меня в постель.
— В самом деле? — рассмеялся следователь, — это действительно правдоподобно. Вы очень миленькая женщина, ваш муж в отъезде. Все-таки приятно, что на меня, старика, падают такие подозрения. Благодарю за комплемент. В действительности я сначала хотел поговорить с вами, но потом решил не начинать этот разговор без Сережи.
— Владимир Степанович, но вы же сами сказали, что если бы вы не были тряпкой, то я давно была бы вашей женой!
— Люся, деточка, это был неудачный комплемент, извините. Я от души хотел сделать вам приятное.
Гришина поджала губы и замолчала. В ее планы не входили измены мужу, и она с содроганием думала о перспективе оказаться в одной постели с Аптекарем, но ее женское самолюбие было уязвлено.
— Дышим свежим воздухом? — спросил подошедшим к ним старший лейтенант.
— Сережка, тебя ждем, — ответила Люся, — и убери свои ручища. Еще с тех пор как он начал за мной ухаживать, еще, будучи курсантом рязанского училища ВДВ, уже с первого дня нашего знакомства, он стал распускать руки и просто силой не дает мне сопротивляться, когда я хочу. Просто пальцем не дает пошевелить, медведь чертов.
Еще в первый день нашего знакомства я принял стратегически верное решение на тебе жениться. Чего же мне было ждать?
— А знаете, как мы познакомились? Я мирно гуляю по улице со своими одноклассниками. Мы отмечаем окончание школы, четыре часа утра. Вдруг ко мне подходит курсант в форме училища ВДВ и говорит: «Девушка, для поддержания спортивной формы мне необходимо десять раз отжаться от пола. Не могли бы вы сделать одну маленькую любезность. Вы сядете мне на плечи, я быстренько отожмусь, и вы продолжите свою прогулку. Это займет буквально одну минуту». Я оторопела от такой наглости, но подвыпившие одноклассники уговорили меня. Они считали, что отжаться десять раз со мной на спине он не сможет. Это сейчас я знаю, что для него это ерунда. А тогда я легкомысленно на него села. Неискушенная была, доверчивая. А потом он отжался, мы встали, и он говорит: «Большое спасибо, вы меня выручили», а сам мою руку вроде бы нежно держит, но вытащить ее из его ладони невозможно. А еще через час я уже лежала спиной в парке на траве и даже искренне какое-то время собиралась сопротивляться. Как же, посопротивляешься у него! Впрочем, ощутив своей трепетной попой всю первобытную мощь его тела, я была покорена. Никого настроения сопротивляться ему у меня не было.
— Люська, кончай болтать, я по тебе соскучился.
— Стоп. Потом развеешь скуку. Владимир Степанович тебя ждет, у него есть для тебя что-то срочное.
— Да, да, конечно, Владимир Степанович, не обращайте внимания на провокации этой коварной женщины. Я хотел к вам зайти немедленно по возвращении.
— Ребята, мне неудобно вас беспокоить, но дело действительно важное и срочное.
— Не стесняйтесь, господин Аптекарь, вы три года по непонятным причинам тратите свои деньги на лечебное питание Оксане. То, что я помогаю по дому вашей супруге, этих трат никак не компенсирует. Мы уже, грешным делом думали, что вы на меня собираетесь покуситься. Сережа, ради здоровья Оксаны, на это был готов закрыть глаза, но и это вас не заинтересовало. И вот, через три года после начала этого кошмара, вы обращаетесь к нам какой-то важной для вас просьбой. Мы вас очень внимательно слушаем.
— Люся, ну зачем ты так!
— Сережа, помолчи, — одернула своего мужа сидя у него на коленях Гришина.
«А ведь она хозяйка в доме. Товарищ старший лейтенант пребывает глубоко под каблуком», — подумал, глядя на нее, Аптекарь. Но вслух он сказал следующее:
— Люся, вы не правы в своих предположениях по самой сути. Я хозяин аптеки. Мелкий, так сказать, предприниматель. Собственной службы безопасности, естественно, у меня нет, и быть не может. А какую-то сумму денег из меня выбить можно. Тем более, как вы, конечно, догадываетесь, с государством в своих денежных расчетах я не всегда бываю откровенен. Поэтому наезды на меня со стороны всякого рода шпаны и рэкетиров неизбежны. В этой ситуации сам факт, что здесь проживает человек, который обучает спецназовцев рукопашному бою, действует на многих отрезвляюще. Таким образом вы платите мне за лечебное питание. По моему мнению, я заключил выгодную сделку. По крайней мере, в том случае, если Сережа согласиться мне помочь в моей теперешней ситуации. В тот раз на меня наехали люди настолько серьезные, что я опасаюсь за свою жизнь.
— Если быть до конца откровенным, то у меня сложилось впечатление, что это все сказки, — сказал Гришин, бережно придерживая сидящую у него на коленях жену. — Не думаю я, что вы вообще кого-либо опасаетесь. Я в Чечне был. А на войне сразу видишь, кто боится, а кто нет. На самом деле это больше от человека зависит, чем от ситуации. Так вот, вы тот человек, которого в принципе испугать сложно. Я, как командир боевого подразделения, в этом четко разбираться должен, я и разбираюсь. Тем более что ваш старый друг, пожилой следователь, от уголовников может вас защитить гораздо лучше, чем я. Но это все лирика. А на практике я вам много должен, и я от вас полностью завишу, даже любимую жену готов был в постель к вам положить. Так что вас внимательно слушаю.
— Ребята, я не хотел этого разговора, потому что считаю его лишним. Но хорошо, что он состоялся. О том, что существует подозрения относительно моих сексуальных поползновений, я и не знал. Теперь мы в любом случае расставили все точки над i. Но я хочу сказать вам одну вещь. Если кто-то из вас распустит язык — мне головы не сносить. И, соответственно, еще два года лечебное питание вы уже будете покупать за свои деньги. Или Оксана вырастет слабоумной. Я уже говорил Люсе, и повторю еще раз, думайте об этом всегда, когда почувствуйте зуд в языке, прошу вас.
