Книг в Марининой комнате было много, но полка, куда могли бы поместиться эти два монстра, оказалась лишь одна, причем забитая практически до предела. Попытка втиснуть туда еще два альбома потерпела неудачу. Может, просто на стол положить? Но такой порядок вокруг, оставлять что-то неприбранным просто рука не поднимается. А если вот эти книжки поменьше вытащить и переставить на соседнюю полку, тогда…
Книжки, однако, стояли так плотно, что вынимать их поодиночке не представлялось возможным. Пришлось вытащить целую пачку, книг двадцать, наверное. Тяжелые, черти! Удалив из этой стопы книги меньшего формата и переставив их на подходящую полку, я хотела вернуть перекомплектованную груду на место… и чуть не выронила. В зияющем на полке прогале справа виднелся край двух черно-серебристых фирменных пакетов, на которых читалось «Marg» — часть надписи скрывалась за книгами. Я осторожно подцепила двумя ногтями один из пакетов, потянула его вбок, едва не выронив книги, которые почему-то продолжала держать в охапке… «Margarita». Задвинула пакет назад, быстренько сунула на место книги — не хватало только, чтобы сейчас зашел Валерий Михайлович, как раз пора поинтересоваться, сколько же времени можно ставить на полку две книжки. Ангидрит твою суперфосфат! Однако надо скоренько появиться на кухне, улыбнуться и — привет отсюда.
— Валерий Михайлович, вы извините, там пришлось кое-что местами поменять, а то они не влезали.
— Ничего-ничего, Риточка, — кивнул Геллер. — Наверное, это уже неважно. Куда же вы, а чай?
Но я была непреклонна: очень сожалею, срочная работа.
Впрочем, один вопрос я задать все-таки успела. Не заходил ли кто-то из приятелей Марины? Уже после ее смерти? Заходила некая Машенька, которой понадобился какой-то словарь, и — по той же причине — Саша и Олег. Валерий Михайлович проводил их в комнату так же, как и меня, сам туда не заходил.
Выходит, возможность спрятать чулки на этой полке была у кучи народа. Как минимум, у семерых. У самой Марины — ага, а потом она этими же чулками сама себя… Чушь! А если серьезно? А если серьезно, так я готова была держать пари на бриллианты английской короны против дырявого чайника — чулки положили на полку уже после смерти Марины. На пакетах не наблюдалось и следа пыли, зато на самой полке и на книгах ее скопилось предостаточно. Тогда круг сужается. Валерий Михайлович, Альбина, трое визитеров, Костик… Нет, Костик не мог, он бы тогда не спрашивал, какие чулки, смысла никакого. Костик, должно быть, как раз на этой полке их и видел. Хотя нет, его вообще после смерти Марины в этом доме не было, после похорон сразу умотал куда-то… И плюс еще те, кто не попал в поле моего зрения. Хотя бы те, кто присутствовал на поминках, сколько бы их ни было. Толпа! Нет, пусть этим милиция занимается.
Полдня — не вру — я пыталась по всем мыслимым и немыслимым телефонам разыскать Ильина. Абонент, черт бы его побрал, был, как выражаются современные средства связи, «временно недоступен». В конце концов я не выдержала, показала язык телефонному аппарату и уехала с Лелькой на Зеленый остров есть шашлыки. Пускай милиция подождет до завтра, мне за поставку информации денег не платят!
Если человек открывает рот и ничего не говорит — значит, он ест!
Моника Левински
Зеленый остров — место, из всех городских окрестностей для шашлыков самое подходящее. Главная его прелесть в том, что здесь практически не водится наркоманов. То есть, когда-то они были, но несколько лет назад на «хвосте» острова поселился подростковый лагерь от областной администрации. Их патрули, ежедневно прочесывавшие остров и без колебаний сдававшие обнаруженных любителей «духовного» кайфа патрулям уже милицейским — благо, до города десять минут на моторке, — напрочь отбили у наркош привычку к этому месту.
Выпившие компании тут, конечно, случаются, но обычно никто никому не мешает, места хватает всем. Боюсь, правда, что я в этот раз лишила себя большей части отдыхательных удовольствий, да и вообще вела себя не совсем так, как принято на пикниках. Даже Лелька, которая старается никогда ни во что не вмешивается, и то заметила:
— Ты чего, Ритуля, зубы болят или утюг невыключенный оставила? Сама на себя не похожа. Перед ней мелким бисером рассыпаются, а она ноль эмоций, как треска вяленая. И Дениска на тебя обижается…
Дениска, шестилетний Лелькин сынишка, обижался не зря. Мы всегда общались с ним на равных, без поддавков и сюсюканья. Он и зовет-то меня Ритой — обращение «тетя» способно довести меня до бешенства. В общем, два приятеля. А тут, затеяв с ним традиционный бадминтон, я бездарно продула три партии из трех.
Дениска вначале обрадовался, потом забеспокоился, а потом и вовсе обиделся, решив, что мне надоело каждый раз играть с малолеткой и таким странным способом я пытаюсь вежливо намекнуть, что «а не пойти ли вам, юноша, куда подальше».
Пришлось отвлечься от тяжких раздумий и идти мириться. Дети, по крайней мере те, кого еще не успели испортить взрослые, не выносят вранья. Мне уже не постичь, как они при этом отличают вранье от рассказов про летающие тарелки и прочих безобидных фантазий в этом духе, — но отличают. Фантазии приветствуются, вранье презирается — в лучшем случае.
К счастью, Дениска — малец толковый и никогда не дуется попусту.
Я покаялась во грехах и объяснила, что, мол, голова у меня нынче всякими взрослыми делами забита. Денис великодушно меня простил и даже пригласил в партнеры по строительству песчаного замка. На это у меня возражений не было — возясь в песке, можно размышлять о чем угодно без малейшего ущерба для основного занятия. Возводя башни и стены, я упорно пыталась понять значение своей находки.
Нет, как ни крути, а видны лишь два правдоподобных варианта. Так-так-так. А когда их видел Костик? Если до смерти Марины, то вряд ли в этой комнате — столько они там не лежат. А после он там не был. Ладно, оставим пока это.
Вариант первый. Сами Геллеры, только у них двоих есть уверенность в том, что в любой момент «орудие» может быть добыто из «тайника». Валерий Михайлович? Образ тихого бухгалтера (ну, не совсем бухгалтера, но в этом роде, не зря же его Марина с Корейко сравнивала), по ночам преображающегося в жуткого маньяка, кинематографически очень убедителен, а вот убийство собственной дочери — это уже перебор. Разве что для немотивированного голливудского триллера. И в самом деле, почему бы он стал вообще кого-то убивать? Мужских проблем у него, вроде бы, нет, молодая красивая жена — так зачем? Если только он совсем ненормальный… Но тогда почему он вдруг начал убивать именно сейчас?
Альбине еще худо-бедно можно приклеить зависть к тем, кто моложе… Нет, не Альбина. И вовсе не потому, что она сама стала жертвой нападения. Это, в конце концов, легко инсценировать. Ведь, в сущности, что произошло? Альбина Вадимовна пришла домой с чулком на шее. Остальное — ее слова, и только. Но… Альбина производит впечатление на редкость здравомыслящей особы. Она и во время всемирного потопа или ядерной войны точно и быстро сделает все, что нужно, причем наилучшим способом. Нет, я не говорю, что она не способна на убийство — любой способен. Но маньяк из нее — как из меня Петропавловская крепость.
Второй вариант. Убийств больше не будет. Убийца избавился от «орудия», подбросив его туда, где оно, скорее всего, не будет обнаружено очень долго. Почему в таком случае он просто не уничтожил эти чулки? Не пытался же он создать почву для подозрений — метод уж больно ненадежный. Непонятно. Да и вообще идея неожиданного исчезновения мании убийства ни в какие ворота не лезет. Убивал, убивал и вдруг надоело? Хотя… Убивает Марину и вдруг обнаруживает в жертве хорошо знакомого человека? И это его так потрясает, что… Тогда и подкладывание чулок в ее комнату где-то как-то оправдано — своего рода искупительная жертва. Та-ак… А не может ли Саша, заходивший за словарем, оказаться тем Сашей Жильцовым? О-ля-ля! Вот угораздило Ильина пропасть в самый ответственный момент!
Крепость была почти достроена, когда в мою голову пришел еще один вариант, третий: чулки спрятала Альбина, которая ведет собственное расследование и как-то вышла на убийцу, но выдавать его почему-то не хочет или не может, возможно, рассчитывая припугнуть, остановить или… Но тогда она сама в опасности?
Додумать эту мысль я не успела, потому что в этот момент сбоку раздался придушенный возглас «Рита!» Я обернулась. Дениска, замерев, как охотничья собака в стойке, уставился застывшим взглядом в пространство.
Лучший способ избавиться от искушения — это поддаться ему…
Антоний Падуанский
Длина Зеленого острова не меньше пяти километров, а то и все семь. При этом береговая линия порядком изрезана, так что получаются всякие мысы и заливы, и довольно большие. Мы с Дениской устроились на одном «роге» такого залива. А на другом…
