- Спасибо, дорогой, но дело сложное, лучше мне обратиться к Кузе, ты ведь не носишь с собой ноутбук.
- Обалдеть! - возмутился Сеня. - Да я сплю с ним! Из рук не выпускаю! Давай, говори скорей, я гений сети.
А еще отчаянный хвастун и павлин! Но мне желание Собачкина распушить хвост перед новой девушкой на руку. Говорят, нехорошо манипулировать людьми, но иногда умение дернуть за нужные веревочки бывает весьма полезным.
- Ирина Алексеевна Соловьева, сорок пять лет, - затараторила я, - управляющая рестораном «Фасоль», мне известен ее нынешний адрес, вышлю его тебе эсэмэской.
- Что тебе конкретно надо? - поторопил меня Собачкин.
- Все! - алчно воскликнула я. - Любую информацию. Контакты, родители, состав семьи, бывшие мужья, дети, прежние места работы, детали биографии.
- Ок, я жду сообщения, - выпалил Семен и отсоединился.
Я успела отослать ему название улицы, номер дома и квартиры семьи Соловьевых до того, как на кухню со стопкой альбомов вернулась Катя.
- Мама снимки аккуратно раскладывает, - произнесла девочка. - Это мы на море, на даче, вот мой день рождения в кафе.
Я начала перелистывать картонные страницы. Ирина на самом деле методична. На каждом форзаце есть надпись. Допустим: «Лето 2008 г. Египет, август 13-28-е числа». И любуйтесь на кадры, которые запечатлели Катюшу в бассейне, на берегу моря, около верблюда, в магазине сувениров. Главной героиней всех съемок является девочка, изображение матери мелькает редко, Ирина почти всегда одна, порой вместе с Катей и никогда с другими людьми.
- Меня больше всего интересуют снимки вашего выхода из роддома. Где они? - спросила я.
- Их нет, - сказала Катя.
- Вот странно, - удивилась я, - обычно матери трепетно относятся к фотографиям, где стоят с конвертом с младенцем в руках.
Катюша почесала нос.
- Я один раз спросила, где мои совсем детские фотки, да и мамины тоже. Хотелось на бабушек-дедушек посмотреть. А она сказала, что все документы погибли при пожаре, ей потом пришлось восстанавливать свой паспорт, мою метрику.
- Да, жаль, - протянула я, - снимков не вернуть.
- Точно, - вздохнула Катя, - так я бабушку с дедушкой и не увидела. Они до моего рождения умерли.
- Знаешь, где они работали? - поинтересовалась я.
- Неа, - призналась Катя, - мама о них ничего не рассказывает. Думаю, она с родителями поругалась и убежала от них. Но мне правду не говорит, чтобы плохой пример не подавать. Родители обожают себя приукрасить, их послушать, так они в детстве на крыльях летали. У меня подружка есть, Оля Шмакова. Ее отец за каждую четверку ремнем лупил и орал:
- Дура! В кого такой тупой лентяйкой уродилась! Я учился на «отлично», родителям с десяти лет помогал, газеты до занятий разносил, деньги с пеленок в дом притаскивал.
Олька ему верила, а потом ее предки ремонт затеяли, поснимали с антресолей древние чемоданы эпохи динозавров, и Шмакова в хламе отцовский дневник за десятый класс нашла. Вау! Там одни колы, замечаниями даже обложка исписана. Ольга ему дневничок показала и пригрозила:
- Еще раз меня пальцем тронешь, пойду к нашему директору, покажу ему вот это и про побои сообщу.
Зачем взрослые лгут?
- Понимают, что в молодости натворили много глупостей, и хотят удержать детей от опрометчивых шагов, - ответила я, - желают им счастья.
Звонок мобильного прозвучал так громко, что я вздрогнула и схватила трубку.
- Соловьева Ирина Алексеевна, москвичка, ранее проживала на Миусской площади, на задах улицы Горького. Отец Алексей Михайлович, авиаконструктор, доктор наук, профессор. Мать Ариадна Олеговна, чертежница, работала вместе с мужем. Бабушка, мать отца, Кира Алексеевна, поэтесса, скончалась в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, через двенадцать месяцев после первой посадки Ирины.
Последняя фраза прозвучала настолько дико, что я переспросила:
- После чего?
- Ирина Алексеевна была осуждена в марте восемьдесят третьего за воровство. Отсидела два года. В восемьдесят шестом снова попала на зону по обвинению в нанесении телесных повреждений, повлекших за собой большой ущерб здоровью, - бубнил Семен. - На сей раз, учитывая рецидив, ей вломили много. Ира шила брезентовые рукавицы в Мордовии до восемьдесят девятого.
Я, стараясь не измениться в лице, слушала Семена. Вот тебе и учительница географии, тихая скромная женщина, решившая родить девочку от чужого мужа! Кате ни в коем случае нельзя знать даже крупицу правды.
- Эй, отреагируй, - потребовал Сеня, - подай гудок. Создалось впечатление, что я беседую с немой.
Я справилась с замешательством.
- Слышно прекрасно. Я нахожусь в компании Кати, тринадцатилетней дочери Ирины. Соловьева вовремя не вернулась домой, девочка нервничает. Я подумала, что ее мать задержалась у родственников. Но Катя ничего не знает ни о бабушке, ни о дедушке, их фото нет, они погибли в пожаре. Снимки, а не старики. Катюша лишь сообщила, что мама до ее появления на свет работала в школе учительницей географии.
Собачкин чихнул прямо в трубку.
- Круто! Надеюсь, ты не включила громкую связь?
- Не догадалась, - буркнула я, - давай без вопросов. Что еще у тебя есть?
- К школе такую козу на километр подпускать нельзя, - загудел Семен. - Научит первоклашек добру. Высшего образования у Ирины нет, географию она постигала, разъезжая по России в спецвагоне для зэков. Ей попалась отличная мать. Когда дочь отпускали, она всякий раз в своей квартире ее прописывала, небось надеялась, что Ирочка ума наберется. Ан нет, не в медведя конфетка! Девяносто первый год у Ирины ознаменовался новой посадкой, она торговала с лотка газетами на площади. Там завязалась драка, в которой убили гражданина Звягина Юрия Николаевича. Народу махалось много, но экспертиза доказала, что решающий удар ножом нанесла Ирина. И укатила наша красотка на двенадцать годков в солнечную Республику Коми. Но вот тебе фокус! В тысяча девятьсот девяносто девятом она была прописана в коммуналке на улице Щелкина.
- Что-то не сходится, - пробормотала я. - Ты, часом, не перепутал гражданок? Может, о другой Соловьевой сейчас рассказываешь?
- А ты, часом, не перепутала адрес нужной тебе бабы в эсэмэске, которую мне отправила? - разозлился Собачкин. - Может, не то название улицы написала?
- Нет, - ответила я.
- Ну и я нет, - отрезал Сеня. - Смотрю биографию тетки, чьи координаты от тебя получил.
- Человек не может оказаться одновременно в двух местах, или курорт, или Москва, - пробормотала я, глядя на Катю.
- Зона не курорт, - не понял Собачкин.
- Да, да, Катя мне чай предложила, - невпопад сказала я.
- Тьфу, забыл, - воскликнул Сеня. - Соловьева могла выйти по условно-досрочному освобождению. Хотя нет, надо отсидеть три четверти срока. Так что раньше двухтысячного Ирина за ворота зоны не могла шагнуть. Слушай, может, она таки освободилась в миллениум?
- Нет, - возразила я. - Катя появилась на свет в девяносто восьмом.
- Импосибл! - щегольнул знанием английского Соб. - Никаких детей у зэчки нет. Ни одного упоминания о дочери ни в каких документах.
- М-м-м, - промычала я. - В бумагах путаница! Архив затопило! Такое случается! Вот беда!
- Поговори с матерью Ирины, - посоветовал Соб, - с бабушкой Кати.
- Она жива! - ахнула я.
- Почему нет? - удивился Семен. - Ариадне Олеговне всего шестьдесят три года, по нынешним понятиям она еще невеста. Живет в прежней квартире на улице Горького. Сейчас вышлю адрес.
- Да, спасибо за идею, - воскликнула я. - А что было потом? Ну… когда… закончилось то… что началось в конце девяностых.
- Хорошо, когда человек умен и догадлив, как я, - не упустил возможности похвалить себя Сеня. - Ирина прописалась по новому адресу, в коммуналке. На улице Щелкина она появилась в тысяча девятьсот девяносто девятом. Похоже, Ариадне Олеговне надоело давать приют беспутной дочери, она ее к себе в очередной раз прописывать не стала. И я ее отлично понимаю: сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит. Я бы тоже уголовницу послал подальше. Вот только неясно, каким образом Ирина метры в коммуналке получила. Прямо сказочная история, похоже, кто-то ей наворожил. Может, мать родная? К себе криминальное дитятко оформлять не захотела, но нажала на нужные педали, и опаньки, наша Ира имеет крышу над непутевой головой. Но дальше больше. Через двенадцать месяцев Ира приобретает отдельную жилплощадь, ту самую, адрес которой я от тебя получил. И с той поры, вот уже больше десяти лет, Соловьева добропорядочная гражданка, никаких правонарушений за ней не числится. Хотя постой-ка! Катерина…
- А с ней что? - поинтересовалась я.
- Катя приехала с матерью в отдельную квартиру, - протянул Сеня, - зарегистрирована честь по чести в домовой книге. Но откуда она взялась?
- Хранится в столе у паспортистки или начальника ДЭЗа, - ответила я.
- Не книга, а девочка, - уточнил Собачкин. - Катерине на момент регистрации в двушке исполнилось два года. Но со старого места жительства Ирина выписывалась одна, никаких упоминаний о ребенке нет.
