Таню врачи вообще утешительных прогнозов не делают. Вот я и решила, что Раиса хочет для начала просто зацепиться. Пока один подъезд, а там, глядишь, кто-нибудь уволится, она его подъезды себе возьмет. Или даже где-нибудь еще у нас в конторе пристроится. Так-то она баба умная, бухгалтер по образованию.
Бухгалтер и моет полы? Да еще за взятку, которая превосходит ее предполагаемый месячный заработок? Что-то тут не складывалось одно с другим.
– А откуда вы ее вообще знаете?
– Так я у них работала. Раиса была помощником главбуха, а на мне была уборка офиса. Но потом их фирму налоговая прикрыла, все бухгалтера работу потеряли. И я тоже потеряла. Но мне-то проще, полы мыть всегда кто-нибудь да нужен. А вот бухгалтером не так-то просто устроиться.
– А Раиса знала, сколько она получит за свою работу по уборке подъезда?
– Я ей сумму озвучила.
– Но она все равно согласилась?
– Скажете тоже, согласилась! Да она меня так благодарила, вы бы слышали!
Невероятно! Невозможно было себе представить, чтобы бухгалтер с опытом работы и хорошим образованием пала бы столь низко, что цеплялась за работу простой уборщицы! Что же должно было произойти в жизни бухгалтерши, чтобы вот так себя повести? Или у нее была какая-то своя сугубо личная причина, чтобы стремиться оказаться на том месте и на той должности, где она в итоге и оказалась? И сыщики стали слушать Наталью еще внимательнее.
К счастью, разговорившись, свидетельница уже не умолкала.
– Не стану скрывать, жильцы на работу Раисы жаловались. Я ей говорила, что халтурит она, а жалобы на меня сыплются. Но она умоляла меня потерпеть, говорила, что только до конца месяца, а там уж она исчезнет, словно ее и не бывало. Мол, поняла, что не для нее эта работа. Но просила потерпеть до конца месяца. Я и терпела.
– По доброте душевной? Или она вам всякий раз приплачивала за ваше молчание?
– Что она там приплачивала? – отмахнулась Наталья. – То пару килограммов мандаринов принесет моим мальчишкам. То моей маме коробку конфет к чаю презентует. А то и мне шоколадку подкинет. Знает, какая я сластена. Разве про это можно сказать, что она мне приплачивала?
И все же это сильно выходило за рамки того тысячного бюджета, который Раиса изначально уже переплюнула. Все ее дальнейшие подношения сильно подрывали ее финансы и не несли никаких плюсов, одни сплошные минусы.
– Если только Рая не собиралась использовать свое положение каким-то образом себе во благо.
– И если вспомнить, что Вера Белякова давала Раисе деньги для ее больных родственников, можно предположить, что своей цели Раиса достигла. Каким-то образом ей удалось надавить на жалость Беляковых. И Вера выделяла ей какую-то сумму. Можно считать, что на это Раиса и рассчитывала.
– Но как с этим подарком Веры связано убийство ее мужа? – с недоумением произнес Арсений.
И, повернувшись к Наталье, он спросил у нее:
– Как фамилия Раисы?
– Понятия не имею.
– А как вы ее нашли?
– Она сама меня нашла. Стояла на углу, когда я после работы вышла, подошла ко мне. Сначала я ее даже не узнала. Думаю: что за нищенка трется? А потом присмотрелась: мама дорогая, да это же Раисочка! Я ей так и сказала, не узнать тебя, Раисочка. Раньше ты королевишной ходила, а теперь на тебя страшно смотреть. Тут она разрыдалась, сказала, что ее невзгоды преследуют, и упросила ей помочь. И так она мне на жалость сумела надавить, что я согласилась.
– А как называлась фирма, в которой Раиса работала бухгалтером?
– Фирма-то… «Арбитр». В центре города у них офис был, на Владимирском. Там хозяйка такая была крутая, а потом ребеночка родила и внезапно уехала за границу. Мол, ребеночку нужно в здоровой атмосфере расти, чтобы вокруг него исключительно доброжелательная обстановка была, никакого криминала или убожества чтобы вовсе не наблюдалось. А на фирме главной вместо себя свою сестрицу оставила, а та хоть и родная кровь, а в делах ни бум-бум. Всех клиентов растеряла. Работники тоже потихоньку ворчать начали. А потом налоговая их деятельность и прикрыла. Вот ведь как в жизни-то бывает. Две сестры, а какие разные из себя. Младшая-то сестрица, начальница наша прежняя, ловкая из себя была штучка, знала, кому надо на лапу сунуть, чтобы в ее дела не совались. А старшая тетехой оказалась, весь бизнес и прошляпила.
– И что?
– И ничего! Разогнали нас всех в разные стороны. Из-за одной дурехи ленивой все мы пострадали.
– А с Раисой вы прежде дружны были?
– Да ни в жизнь! Она нас, кто руками работает, и за людей-то не считала. Ни меня, ни повара, который в офисе обеды готовил. Я даже сначала не хотела Рае помогать, когда она ко мне обратилась. Но она уж так плакала, так умоляла, что у меня сердце оттаяло. Ну и помогла, как вы сказали, по доброте душевной.
А еще Наталье очень нравилось, что гордячка Раиса, многократно прежде ее унижавшая и вовсе ни во что не ставившая, вдруг оказалась на положении ниже положения Натальи. И уже не Наталья должна была заискивать перед Раисой. Это Раисе приходилось искать расположения Натальи. Конечно, за такую приятность можно было и слегка поступиться своими принципами.
Фиме все уже было понятно. Но Арсений почему-то не торопился прощаться с Натальей.
– До появления Раисы подъезд вы убирали? И долго?
– Сколько работаю в этом месте. Года два, я думаю, будет.
– И что можете сказать про жильцов с четвертого этажа?
– Там всего две квартиры. Одна пустует все время. Как коврик положишь, так он и лежит. Жилец там всего один, молодой мужчина, путешественник. Пару раз его за это время и видела, всегда с рюкзаком, бородатый. Один раз сувенир из Непала привез, второй раз из Лимы.
– Нас интересует не он.
– А напротив путешественника в квартире семья живет. Муж с женой и дочка.
И Наталья поджала губы, словно что-то ей не нравилось.
– Девочка у них проблемная, – изрекла она. – И относились они к ней плохо. Нет, бить или ругать – такого за ними не водилось. Но всегда видно, когда ребенок любимый, а когда его еле-еле терпят. Впрочем, там вообще семейка уникальная подобралась. Муж с женой тоже друг друга ненавидели. Вроде как идут рука об руку, так и не скажешь, что они между собой в ссоре. Щебечут, улыбаются, он ей «дорогая моя», она ему тоже что-то ласковое. А потом отойдут подальше, где я их уже не могу слышать, и
