Тем не менее Лола осмотрела его одежду, прощупала швы. «Жучков» они не нашли.
В дверь Кузьмичу позвонили. Старый барыга кряхтя прошел по коридору, выглянул в глазок. Увидев знакомое лицо, загремел запорами.
Этот человек – средних лет, с длинными темными волосами и слишком яркими блестящими глазами – не нравился Кузьмичу, вызывал у него чувство недоверия и опасности, но дело есть дело, а в окружении Кузьмича ангелы попадались так же часто, как орхидеи в Антарктиде.
– Проходи, – кивнул барыга гостю, – есть кое-что для тебя.
Войдя в кабинет, он выставил на стол несколько бронзовых канделябров, потемневшую от времени медную жаровню, бронзовую кадильницу – ту, что Сверчок притащил из квартиры старого профессора.
– Вот, погляди, – проскрипел Кузьмич, всячески изображая старческую немощь, – может, что пригодится…
Гость брякнул бронзой, повертел в руках кадильницу:
– Это возьму.
Отложил еще жаровню, полез в карман за деньгами, и вдруг взгляд его упал на немецкий буклет, который выглядывал из-под старинного фолианта, лежавшего на краю стола. Гость ловко выхватил буклет и уставился на старика пристальными, немигающими яркими глазами:
– Вот что у тебя есть! А когда они прилетают?
Кузьмич потянулся было рукой к ящику стола, где лежал верный «вальтер», но вдруг расхотел его доставать, им овладела тусклая безвольная слабость, стариковская болтливость, и он начал говорить, говорить…
Когда Кузьмич пришел в себя, гостя уже не было. Старый скупщик удивленно моргнул, взглянул на старинные, но очень точные каминные часы. Прошел без малого час! Кузьмич сидел за столом в своем кабинете. В квартире стояла тишина. Приснился, что ли, ему этот скверный гость? С чего бы он, тертый, опытный старик, так при нем разговорился? Да, может, и не приходил никто?
Скупщик внимательно огляделся. На столе лежали деньги – плата за медную жаровню и кадильницу профессора-востоковеда.
Значит, не приснилось.
Кузьмич тяжело вздохнул. Его охватило предчувствие неотвратимой беды. Что, что же он разболтал этому длинноволосому уроду?
Слава Таракан прижался сзади к толстой крашеной тетке, попав в ритм плавной раскачке вагона, стараясь не привлечь ее внимания резкими движениями. Обычно женщины носят деньги в сумках, но эта толстуха только что убрала большой кошелек желтой тисненой кожи в карман пальто.
Таракан засек ее возле книжного лотка на станции «Невский проспект», где толстуха долго выбирала детектив. Там-то он и увидел ее кошелек.
Вагон чуть сильнее качнуло, толстуху прижало к Славе, и его рука как бы нечаянно скользнула в карман ее темно-синего пальто.
И в ту же минуту в самое ухо Таракану жарко прошептали:
– Убери руку, дурак! Не оборачивайся! На следующей станции выйдешь!
Слава попробовал хорошо отработанным маневром скользнуть вниз и вбок, но железные пальцы как тисками сжали его плечо, а в спину ткнулось что-то холодное и острое. Таракан подумал, что это – нож, а уточнять ему не захотелось.
– Не дергайся! – прошептали ему в ухо. – Делай что сказано!
Проигрывать надо уметь. Слава замер, надеясь, что в более удачную секунду все же сумеет удрать.
Поезд остановился, двери распахнулись, и сильные руки незнакомца буквально вынесли Таракана на перрон. Слава извернулся и взглянул на своего обидчика.
Коренастый широкоплечий парень, смуглый и черноволосый, смотрел на него с явным интересом.
– Ты, падла, чего вяжешься? – истерично взвизгнул Таракан, когда поезд отошел и на перроне стало пусто. – Я здесь всегда работаю, кого хочешь спроси!
Смуглый парень заговорил на каком-то тарабарском языке. Впрочем, для Славы Таракана все языки были тарабарскими, способности к языкам и времени заниматься ими у него не нашлось, но английский он кое-как отличал на слух, а этот был совсем ни на что не похож.
– Че те надо? – снова попробовал Таракан завестись. – Что ты тут иностранца разыгрываешь?
– Плохо, Слава, – с отеческой грустью проговорил парень, – родного языка не знаешь! По карманам шаришь! А ведь ты – сураи, древний повелитель мира!
– Чего?! – Слава отшатнулся от парня: послал же ему бог психа! – Что ты несешь такое?! Крыша, что ли, поехала?
Он снова попытался вырваться из сильных рук психа, но тот держал его крепче любых наручников.
– Ох, Слава, Слава! – с прежней грустью протянул тот. – Ну куда же ты собираешься бежать? Побираться да карманы чистить?
Только теперь до Таракана дошло, что незнакомый парень называет его по имени.
– Ты кто? – спросил он растерянно. – Ты откуда меня знаешь? Тебя что – Ахмед прислал? Так я Ахмеду плачу, без базара!
– Не ты Ахмеду, а Ахмед тебе платить должен!
– С чего бы это? – Таракан рассмеялся, хотя положение его было очень странным и вовсе не способствовало веселью.
– С того, – терпеливо и медленно, как глухому, повторил парень, – что ты – сураи, айсор, ассириец! Ты – и я тоже. Наш народ – самый древний на земле, мы властвовали миром, когда другие племена еще жрали в лесу лягушек и змей.
– Что ты несешь? – Слава, словно уж, пытался вырваться из рук психа. – Ну, айсор я, а радости-то мне с этого? Вот Ахмед придет, глаза мне выбьет, а то и кишки выпустит – будет тебе древний народ! Ты что – тоже айсор?
Парень кивнул.
Слава Таракан слышал, что в городе есть небольшая айсорская группировка, которая «разводит» своих соплеменников – по большей части холодных сапожников и мастеров по мелкому слесарному ремонту. Группировка маленькая, незначительная, существующая только потому, что крупным бандам неохота заниматься такой мелочью, как чистильщики обуви…
– Где твоя гордость? – продолжал внушать Таракану смуглый парень. – Ты, потомок гордого и великого народа, шаришь по карманам и платишь дань какому-то кривоногому Ахмеду!
«Ох, надоел! – подумал Таракан. – Вот ведь привязался, нудит и нудит».
Вдруг взглянув через плечо болтливого агитатора, Таракан заметил, что к ним приближается, переваливаясь на коротких кривых ногах, Ахмед.
«Вот только помянули его, и он тут как тут. Будет тебе сейчас древний народ!» – злорадно подумал воришка.
Ахмед приблизился, яростно сверкая маленькими колючими глазками, и выхватил из рукава выкидной нож.
Однако болтливый айсор, как будто у него были глаза на спине, чуть отклонился в сторону и, не глядя, ударил назад ногой. Нож вылетел из руки Ахмеда и свалился под перрон. Ахмед охнул, схватившись за руку. Айсор необычайно ловким и грациозным движением ноги ударил Ахмеда в солнечное сплетение, и тот, отброшенный к стенке, затих.
К перрону подходил следующий поезд. Таракан, воспользовавшись тем, что ловкий айсор отвлекся, нырнул в сторону и бросился бежать, но этот неутомимый парень в два прыжка догнал его, схватил за шкирку, как кошка хватает котят, и потащил вдоль перрона. У самого его конца, перед входом в туннель, он спрыгнул на рельсы, почти под догоняющий их сзади поезд, и молниеносно юркнул в узкое темное отверстие под перроном, втащив туда за собой Славку.
– Слушай, – Таракан обрел наконец дар речи, – где ты так драться научился?
– Где надо, – буркнул недовольно парень, – ты так и будешь вырываться и удирать? Снова хочешь к Ахмеду в шестерки?
– А ты правда айсор? – невпопад спросил Таракан, еле поспевая за новым знакомым по узкому темному коридору, слабо освещенному маленькими лампочками в защитных сетках. Айсор больше не тащил его за собой, но в этом коридоре Таракан не хотел остаться один и поэтому старался не отставать.
– Айсор, айсор, – послышался впереди ответ, – сколько раз тебе повторять? Такой же ассириец, как и ты!
– А что, есть айсорская мафия? – спросил Таракан.
Парень резко остановился, так, что Таракан налетел на него, повернулся и зло выкрикнул:
– Не мафия, дурья ты башка, не мафия, а тайное общество! Мы собираем древний народ по крупицам, чтобы разбудить его, вернуть ему былое могущество! Нас мало, очень мало, поэтому я и вожусь с таким дураком, как ты, которому хочется ползать в грязи и жрать помои! Нам дорог каждый человек!
– Да брось ты, не кипятись. – Таракан опустил глаза. – А зовут-то тебя как?
– Шоша, – ответил парень, успокаиваясь.
– Что за имя такое?
– Ассирийское имя. Я принял его после посвящения.
– Что еще за посвящение?
– Посвящение в ассирийское братство. Каждый мужчина нашего народа должен пройти посвящение, но перед этим он должен что-то сделать для своего народа, для своих богов.
– Час от часу не легче! – пробормотал Слава. – У вас еще и боги свои какие-то…
– Не «у вас», а у нас! Это наши древние ассирийские боги, а ты – тоже ассириец. Сегодня ты увидишь Храм и великое таинство.
Шоша пошел вперед. Таракан, заинтригованный всем услышанным, еле поспевал за ним. Дойдя до очередной развилки, Шоша остановился, дождался Славу и достал из кармана большой белый платок.
