Черед двадцать минут господин Лангман появился на пороге кабинета. Барон, всем своим видом выражая крайнюю занятость и недовольство, оторвался от разложенных на столе бумаг и поднял глаза на навязчивого посетителя.
– Слушаю вас, надеюсь, вы сможете уложиться в пять минут.
– Возможно, – Лангман поправил галстук, – это отчасти будет зависеть от вас. Как я уже сказал, господин барон, я хочу сообщить вам приятную новость. Нам удалось найти украденную у вас золотую статуэтку ассирийской богини!
– Вот как? – барон уставился на Лангмана со скептическим удивлением во взоре. – Это действительно чрезвычайно приятно! Я весьма ценил эту вещь. Где же она?
Лангман достал из внутреннего кармана небольшую металлическую коробку, которая чуть слышно попискивала. В ее крышке мигали несколько маленьких зеленых лампочек. Детектив плавно повел туда-сюда своим прибором и уверенно направился к одной из стен кабинета. Ее украшал написанный маслом морской пейзаж. Подойдя к картине, Лангман внимательно посмотрел на панель своего прибора и, повернувшись к барону, проговорил:
– Вы позволите?
Затем, не дожидаясь разрешения, он потянул за раму картины, и та, отъехав в сторону, открыла вмонтированный в стену сейф.
– Позвольте сообщить вам, господин барон, что статуэтка ассирийской богини, так называемая «львиноголовая Ламашту», находится в этом сейфе.
Барон побагровел и начал медленно подниматься из-за стола.
– Что вы хотите этим сказать?! – прорычал он с угрожающими интонациями. – С чего вы это взяли?!
– С чего я это взял? – переспросил Лангман. – На этот вопрос я вам охотно отвечу. Мне удалось прикрепить к статуэтке миниатюрный радиомаяк, и вот этот прибор, который я держу в руках, – и детектив вторично продемонстрировал барону металлическую коробочку, которая мигала всеми своими лампочками и истошно пищала, как беременная мышь на грани нервного срыва, – вот этот прибор показывает, что статуэтка находится в сейфе. Вы ведь видели, господин барон, как при помощи этого пеленгатора я нашел и сам сейф, ничего не зная о его существовании? А на ваш второй, точнее, первый вопрос – что я хочу этим сказать, – ответить будет несколько труднее. Допустим, я могу предположить, что в вашем окружении нашелся некий недобросовестный человек. Предположим – только предположим! – что это – ваш секретарь, который, на мой взгляд, излишне любопытен. – Лангман покосила на дверь кабинета, и в ту же секунду за дверью послышался негромкий звук, как будто там что-то упало со стола на пол. – Предположим далее, что этот недобросовестный человек каким-то образом связался с грабителями, похитившими некоторые экспонаты из вашей коллекции, и завладел статуэткой. Затем он – вполне резонно – рассудил, что ваш кабинет – самое надежное место, где эту статуэтку можно спрятать, что уж здесь-то ее точно никто не станет искать. Вопрос о том, как он проник в ваш сейф, я пока не поднимаю…
– Вон! – заорал барон. – Вон, скотина! Вы что, думаете сделать из меня круглого дурака?! Не забывайте, с кем вы имеете дело! Я вас в порошок сотру! Вы ничего не докажете! Ваш дурацкий прибор никакой суд не примет во внимание! Вам никогда не получить ордер на обыск!
– Прошу вас выслушать меня, господин барон, – продолжил Лангман своим сухим шелестящим голосом, никак не отреагировав на этот бурный взрыв эмоций, – я хочу сделать вам от лица страховой компании весьма заманчивое предложение. Вы подписываете вот этот документ… – Детектив открыл кожаную папку и положил на стол перед бароном лист бумаги. – Документ, в котором вы подтверждаете, что страховая компания АСЕ возвратила вам похищенную у вас во время экспонирования в России ассирийскую золотую статуэтку, в связи с чем вы выражаете компании благодарность за быструю и оперативную работу и не имеете к ней никаких имущественных претензий. Полученную от страховой компании в качестве компенсации денежную премию вы обязуетесь возвратить в течение… допустим, двух недель с момента подписания настоящего протокола.
– Вон! – вновь заорал барон, схватив документ и разорвав его в клочки. – Вон, наглец! Вон, пока я не вызвал охрану, чтобы вас выставили взашей!
– Не волнуйтесь, господин барон, – совершенно спокойно продолжил Лангман, вынув из папки и положив на стол очередной лист, – если это доставит вам удовольствие, вы можете порвать и этот экземпляр протокола, у меня найдутся другие… А что касается вашего предложения – покинуть этот кабинет… пожалуй, я над ним подумаю. Может быть, действительно имеет смысл возвратиться к воротам вашего поместья, где находятся приглашенные мною корреспонденты нескольких ведущих газет и телекомпаний, ожидающие от меня сенсационного сообщения? Думаю, если прямо там, перед воротами имения, я проведу с ними небольшую пресс-конференцию…
– Наглец, – повторил барон, но уже гораздо тише, – скотина! Как вам удалось пристроить свой чертов маяк на статуэтку?!
– Пусть это останется моей маленькой профессиональной тайной. – Лангман чуть заметно улыбнулся, что случилось с ним, вероятно, впервые в жизни, и скромно потупился.
– Где я должен подписать? – сухо спросил его барон Гагенау, окончательно справившись со своими эмоциями, и уселся за стол.
Маркиз с Лолой шли по длинному коридору отеля. Была глубокая ночь.
– Зайди ко мне, – попросила она, оказавшись у двери в свой номер, – нам нужно поговорить.
Он вошел и сел в кресло. Если бы Лола была не так взволнована, она заметила бы, как он напряжен.
– Что ты собираешься делать дальше? – наконец спросила она. – Теперь, когда у нас есть деньги…
– Теперь, когда у нас есть деньги, – перебил он, – я умру от скуки, если стану владельцем отеля. Лола, я – не деловой человек!
– Как раз ты – очень деловой человек, – заметила она, – но не в том смысле…
– А что собираешься делать ты, Лола?
– Я поживу в Европе, приобрету необходимый светский лоск, избавлюсь от славянского акцента, а потом, наверное, попробую пробиться на настоящую сцену. С деньгами это будет не слишком сложно сделать.
Они помолчали. Лола поглядывала на Маркиза исподтишка, но так и не дождалась от него никаких слов. Чувствуя, что пауза неприлично затягивается, она заговорила вновь, решительным тоном:
– Макс завтра утром уезжает в Ниццу, так – оглядеться, отдохнуть… Он звал меня с собой…
– Вот как? – Маркиз поднял брови.
– Ну, да, чтобы я была не одна, а то я еще плохо ориентируюсь в Европе… Леня, я ведь всегда говорила, что мы с тобой по-разному смотрим на то, чем мы занимались!
– Я понял. – Маркиз резко встал и направился к двери. – Счастливого вам пути!
Лола в бессильной злобе запустила туфлей в захлопнувшуюся за ним дверь.
Молодой мужчина приятной внешности, дорого и со вкусом одетый, завтракал в ресторане отеля. Лицо его было мрачным. Он махнул рукой официанту, заказывая вторую чашку кофе, и от скуки взял немецкую газету. Делать ему было решительно нечего, настроение было отвратительное… Поезд в Ниццу ушел час тому назад.
Внезапно на газету упала чья-то тень. Маркиз поднял голову и увидел стоявшую рядом с его столиком Лолу.
– Ты… ты не уехала?!
– Да, знаешь, – смущенно начала Лола, – я так подумала… он, Макс, зануда такой стал, деньги считает – у немцев научился. Все время меня поправляет, чтобы я по-немецки правильно говорила – скука смертная! Ой, а что это ты тут читаешь? – Она выхватила у Маркиза газету. – Слушай, на следующей неделе здесь открывается выставка ювелирных изделий из собрания раджи Ассама! Там есть такое изумрудное ожерелье! Застраховано, между прочим, на пятнадцать миллионов!
– Лола, ты с ума сошла! – с неподдельным ужасом вскричал Маркиз. – А хотя…
И они дружно склонили головы, разглядывая газетный снимок.
