— В смысле, — не поняла Ната.
— Ну, в смысле, выясняют у кого таланту больше, — объяснил Родик. Театр. Нет уж. Увольте.
— А кем ты работал в театре? — спросила девушка.
— Призраком Отца Гамлета.
— Кем-кем?
— Реквизитором-иллюзионистом, специалистом по спец эффектам, — уточнил Родион. — Призраком Отца Гамлета, как я себя называл. Ваял, например, приведений из света, ветра, дыма и шелка. Свечение воздуха организовывал, туман там или предзакатную дымку. В общем всячески воплощал режиссерский замысел.
— Так ты сейчас в театре работаешь?
— Нет, давненько ушел я, барышня, из театра.
— Почему?
— Скучно стало, — пожал плечами Радион. — как пел в свое время Владимир Семенович Высоцкий: «Лучше гор могут быть только горы…»
— На которых еще не бывал, — закончила Ната. — Стало быть вот такие мы не постоянные? Поработаем где ни будь, надоело, бросили…
— Дело не в этом, — возразил Родион. — Я не вижу смыла ежедневно делать одно и тоже, на одном и том же уровне. Если ты способен на большее, то нужно искать другую точку приложение собственных усилий! Если я могу создать иллюзию не хуже чем Дэвид Копперфилд, то почему я должен все жизнь вытаскивать кроликов из цилиндров в захолустной филармонии?
— А ты действительно можешь? — спросила Ната.
— Иллюзию создать? Могу, — кивнул Родион.
— Покруче чем у Копперфильда? — язвительно поинтересовалась Ната.
— Копперфильду и не снилось, — подтвердил Родион.
— И можешь статую Свободы украсть?
— Ха, — рассмеялся Родик. — Девочка моя. Что вам статуя Свободы!? Тебе матушка во младенчестве пухлощеком вирши Корнея Чуковского читала?
— … А лисички взяли спички. К морю Синему пошли море Синее зажгли… — прочитала Ната.
— Правильно, — кивнул Оболенский.
— Я Чуковского в детстве очень любила, — призналась девушка. — Только причем тут Копперфильд?
— А при том, что у Чуковского не стихи, а руководство по изготовлению иллюзий! Вот хотя бы этот стишок взять. «про лисичек». Представляешь себе такое шоу. Ночь. Берег, например, Майями или там Флориды, — Родик остановился, повернулся к Неве и повел рукой изображая, что перед ним огромное открытое пространство океана. — Пляж. Ряды кресел на пляже как в театре. Море света. Кругом прожектора, софиты разные. В черном небе парят вертолеты — тоже прожекторами море и берег освещают. Звучит таинственная музыка в духе Поля Моруа. Длинный, уходящий далеко в море ярко освещенный помост или пирс устланный черной дорожкой. По этой дорожке иду я в переливающемся огнем блестящем фраке. Иду быстро и там где я прошел поднимается шлейф дыма. Зрителю кажется, что это искра бежит по бикфордову шнуру…
И вот, когда я дохожу до края пирса свет над берегом гаснет, наступает тишина. Слышны только шум моря и рокот винтов вертолета в воздухе. В моей руке огненной птицей вспыхивает факел на длинном шесте. Чуть помедлив я подхожу к самой воде и подождав первую набежавшую волну, медленно, так что бы он описал плавную дугу, окунаю факел в воду. Пляж взрывается возгласом удивления, потому что от того места где факел коснулся воды, расширяясь по окружности побежала огненная волны в сторону горизонта. Море вспыхнуло от моего факела. Море колыхалось и пело огнем. Море полыхало без дыма и копоти. Море переливаясь волнами света у моих ног. У ног человека, который поджег море. — Родик задумался. — «Человек который поджег море»… Неплохое название для иллюзии. Правда?
— Ты действительно можешь ЭТО сделать? — спросила Ната, заворожено глядя на Неву, где Родион только что развернул перед ней этакое феерическое действо.
— Что, это? — спросил Родион.
— Можешь поджечь море?
— Нет, — Родик отрицательно покачал головой. — Море я поджечь не могу. Да и как я его подожгу? Вода-то ведь не горит! — он усмехаясь посмотрел на девушку. — Ты разве не знала?
— А как же… — Натка обиженно надула губки. — Значит это все твоя фантазия?
— Наточка, — утешительным тоном ответил ей Родик. — Не ФАНТАЗИЯ, а ИЛЛЮЗИЯ! Я не могу поджечь море! Но я могу создать иллюзию того, что я его поджег!
— Но как!?
— Ну, — сказал Родик. — На самом деле есть несколько способов заставить светится верхний слой морской воды. Например химический. Ты в химии, что-нибудь понимаешь?
— Нееет, — расстроено протянула Натка.
— Тогда я тебе вряд ли смогу объяснить. Слово «фосфорогенный» тебе вряд ли чего-нибудь скажет. Правда?
— Ну… Нет. Ничего не скажет, — Ната еще больше расстроилась. Родион это заметил.
— Наточка, да брось ты! Нашла из-за чего портить себе настроение! Я тоже в химии разбираюсь весьма поверхностно…
— А я вообще не разбираюсь, — насупилась Натка. Ей почему-то стало очень обидно, что ей невозможно понять как действительно Родик сможет поджечь море.
— Да и не важно это! — продолжал Родион. — Здесь главное идея! Вот почему я про Чуковского вспомнил. Краденое Солнце! Краденое Солнце! — два раза с восторгом проговорил Родик. — Помнишь? «А огромный крокодил наше солнце проглотил!»
— И что?
— А то, что ты ахаешь: Ах, украсть статую Свободны! Ах, Дэвид, душка! Ах, Копперфильд!
— Да ничего такого я не ахаю, — возразила Ната.
— Ну, хорошо, — согласился Родик. — Не ахаешь. Но, я другое хочу сказать! Чего там статую какую-то, пусть даже и огромную слямзить с постамента! То же мне фокус-покус! Детский лепет! Я солнце могу украсть! Солнце!
— Ой, — казала Ната. — Не верю. В это уже точно не поверю.
— И зря, — пожал плечами Родион. — Могу.
— Нет, — отрицательно покачала головой Ната. — Это никто не может.
— А я могу.
— И, что? Станет темно как ночью?
— Почти. Как во время солнечного затмения. Если быть точным, — то это и будет иллюзия солнечного затмения.
— Не много ли ты на себя берешь? — хитро спросила Ната.
— Почему много?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что можешь затмить солнце?
— Да, — кивнул Родик. — Я могу затмить солнце!
— Уж не собой ли? — язвительно спросила Ната и усмехнулась.
— Не смешно, — парировал Родик. — Я же говорю — это иллюзия солнечного затмения. Это иллюзия того, что Луна затмевает солнце. Разве не ясно?
— Ясно, — кивнула Ната. — Только не ясно как ты это сделаешь?
— Барышня, — лукаво прищурившись, на ленинский, так сказать манер, Родион посмотрел на девушку. — Барышня, а не слишком ли много вы хотите знать? В цирке ты тоже после представления подходишь к фокуснику и спрашиваешь у него секрет его фокусов-покусов?
— Ну, — сказала Ната, — Во-первых, никаких таких фокусов-покусов ты мне еще не показывал. А во-вторых…
— Постойте, постойте, барышня, — запротестовал Родик. — Как это не показывал? Почему это не показывал? Где это не показывал? А фокус: «Розы, девушка, автомобиль?»
— Нннда, — протянула Натка. — Ошибочка вышла. Это действительно был фокус!
— Вот видишь, — Родион победоносно посмотрел на Нату.
— А секрета ты мне так и не раскрыл, — сказала она.
— И не собираюсь, — пожал плечами Оболенский. — Я же говорю — это фокус, магия, волшебство. А маги строго хранят свои тайны.
— Месье — Волшебник? — спросила Ната.
— Нет, Наточка, — улыбнулся Родик. — Конечно же я не волшебник. Я только учусь!
— Так, вот, месье Ученик волшебника, — с вызовом проговорила Ната, взяв из рук Родиона пакет. — Не будите ли вы столь любезны, что бы сотворить чудо… — она достал из пакета бутылку отменного французского вина и изобразил над ней несколько как бы магических пасов. — … Не будите ли вы столь любезны сотворить чудо и попытаться открыть эту бутылку без штопора?
Родик взял бутылку из рук Наты, повертел ее в руках и сказал:
— Хм… — если бы я открыл эту бутылку без штопора, то это во истину было бы чудо… Настоящее, — он скептически поджал губы. — Нет, Наточка. Такого чуда я действительно сотворить не могу… Можно я лучше сотворю штопор? — и на глазах изумленной Натки Родион достал из кармана пиджака эту замечательную деталь сервировки стола.
— Месье Маг, — покачала головой Ната. — Я поражена. Я в восхищении. Королева в восхищении! У тебя всегда с собой штопор?
— Нет, только сегодня, — улыбнулся Родион. — Это правда, — он указал на скамейку невдалеке. — Прекрасный вечер… Присядем?
— Мерси, — Ната сделала реверанс. — А ты странный, — она присела на скамейку.
— Почему это я странный.
— Ну, только странный человек может носить в кармане штопор. Так, на всякий случай…
— Не странный, барышня, а наблюдательный, предприимчивый и… — Оболенский принялся открывать бутылку. — … И предусмотрительный!
— Ну пожалуйста, — жалобно, как ребенок, попросила девушка.
