– Добрый вечер.
– Мама! – заорала Юля. – Там человек!
В ее крике было столько удивления, что Евгений неожиданно мирно сказал:
– Да замолчи, сам вижу! Ты кто?
– Ваш сосед Иван Павлович Подушкин.
Женя повернулся к жене.
– Вроде о Мамонове речь шла!
– Я глупо пошутила, – выдавила из себя Юля, – сострила неудачно… А тут этот! Откуда он взялся?
– Да, ты че тут делаешь? – очнулся Евгений.
– Черепаху ловлю.
– Кого? – в один голос воскликнули супруги.
– Вашу Че, – затараторил я, – вы только выслушайте меня.
– Мамуся, я за Барби вернулась, – закричала, вбегая в спальню, Люся. – Ой, Иван Павло-о-ович! Вы же обеща-а-али молчать!
– Что у нас происходит? – окончательно вышел из себя Евгений.
– Люсенька, – заискивающе попросил я, – ты уж сама папе во всем признайся, видишь, какая у нас с тобой глупость получилась.
Девочка, шмыгая носом, ввела отца и мать в курс дела, спустя десять минут Женя захохотал.
– Ну и ну, теперь все ищем Че. Юля, Ваня, шарьте под кроватью, я в шкафу.
– Нет, – заорали мы с неверной женой, – туда ей не влезть.
– Ваша правда, – задумчиво протянул Женя, – лучше тумбочку отодвину, ну-ка, доча, сними лампу.
Закипела работа, Люсенька подняла фарфоровую даму, Женя, сопя от напряжения, начал перемещать мебель, мы с Юлей полезли под кровать.
– Где Сережа? – тихо спросила Мессалина местного розлива.
– В шкафу сидит, надеюсь, ему не придет в голову чихнуть, – отозвался я.
– Что делать?
– Постарайтесь увести всех из комнаты.
– Как?
– Папа, – взвизгнула Люся, – вон она, по занавеске ползет!
Мы с Юлей, сильно стукнувшись лбами, выскочили из-под ортопедического матраса.
– Всем стоять смирно, – приказал Евгений и схватил сачок, – молчите.
– Апчхи, – донеслось из гардероба, мы с Юлей в ужасе переглянулись.
– Иван Павлович, прекрати! – рявкнул не разобравшийся в ситуации хозяин.
– Простите, – промямлил я.
– Апчхи!
– Чтоб тебя разорвало, чихаешь в самый ненужный момент, – прошипел Женя и шарахнул сачком по черепахе.
То ли он плохо прицелился, то ли мерзкую Че заставило дернуться в недобрый час чихание одуревшего от парфюма Сергея, не знаю, только черепашища не попала в сетку, она юркнула за занавеску. С воплем: «Банзай!» – Евгений отдернул штору и на секунду замер, мой рот открылся. Че, ловко перебирая лапами, безо всякого усилия шла по стеклу вверх к широко открытой форточке. Она передвигалась столь легко, что, казалось, ее конечности заканчиваются не когтями, а мощными присосками.
Евгений первым стряхнул оцепенение и схватил сачок. Хрясь, хрясь, хрясь… Че уверенно ускользала от сетки.
– Ну, зараза, погоди, – обозлился хозяин и опустил сачок аккурат перед мордой чудища.
Милая черепашка спокойно разинула пасть и легким движением челюсти перекусила палку диаметром сантиметров пять, не меньше. В руках Евгения остался длинный огрызок, кольцо с сеткой шлепнулось на пол. Че юрко протиснулась в форточку и, растопырив лапы, полетела вниз. Мы все, не сговариваясь, ринулись к окну. Увиденное зрелище повергло меня в ступор.
– Блин! – заголосил Женя. – Она умеет летать! Чем машет-то?
– Лапами, – сдавленно пояснила Юля, – во прикол, у ней между пальцами перепонки раздулись, да какие большие, ими она и шарашит. Жень, ты уверен, что ЭТО черепаха?
– Не, – сказал обалдевший муж, – я ваще в непонятках!
– Че разобьется, – зарыдала Люсенька.
– Во, – комментировала увиденное Юля, – она на асфальт приземлилась, ну и дает! Понеслась вперед, вау!
– Чего там? – перестав лить слезы, осведомилась Люсенька.
– Черепаха в подвал шмыгнула, через окошко, папа заплатит дворнику, и тот поймает Че, – стала утешать девочку мать.
– Уж и не знаю, нужна ли она нам, – с сомнением протянул Евгений, – только год тут живет, и с каждым месяцем новенькое про нее узнаю: то, оказывается, она на суше великолепно ориентируется, то сама из аквариума выбраться может, а теперь – пожалуйста, летает.
– Вдруг Че птица? – предположила Люся. – Нам в школе рассказывали, есть такие особи, они в воде, допустим, рождаются и вырастают, а потом на землю выходят. И ваще, с виду прямо сахарная, а внутри противная.
– Ага, – кивнула Юля, – знаю я одну похожую, в нашем доме живет!
– Ты о ком, мамуля? – заинтересовалась бесхитростная девочка.
– Да так, – опомнилась Юля, некстати вспомнившая про свекровь.
Сочтя момент подходящим, я кашлянул:
– Мне пора.
– Спасибо, Ваня, – поблагодарил Евгений, – ты уж извини Люську.
– Ерунда.
– Я ее накажу.
– Не надо.
– Компьютер отниму.
– Право, не стоит.
– В дурацкое положение тебя поставила, – не унимался хозяин.
– Хорошо, что все разъяснилось и вы более не подозреваете меня в желании соблазнить Юлю, – улыбнулся я.
– Ой, да вы уже немолодой для такого дела, – схамила осмелевшая хозяйка.
Евгений засмеялся.
– Да это все мама моя, вечно ей дурь мерещится, решила, что к Юльке мужик шляется, ну мы и придумали проверить, так ли это, я про Мурманск соврал…
Юля сжала кулаки и прикусила нижнюю губу, а Женя как ни в чем не бывало продолжал:
– Не успел я поговорить с Юлей, как та маме Люську сплавила, ну и…
– Я чиста, как слеза младенца! – взвизгнула наглая изменщица.
Воображение мигом нарисовало картину: толстенький малыш размазывает по пухлым щекам комья сажи, из глаз крошки льются черные слезы, при взгляде на которые сразу можно определить степень «чистоты» Юли.
– Но, увидев тебя, Ваня, я тут же понял: волноваться не о чем! – закончил Женя.
Мне отчего-то стало обидно.
– Почему?
Женя потер короткопалые ладошки.
– Ну… всему дому известно, что ты не по бабам, типа, импотент или голубой, мне, Вань, без разницы. Я не из тех, кто пидоров расстрелять хочет, даже руку тебе подам спокойно и чаем угощу. И потом, ты одетый в шкафу стоял! Ха-ха! Юлька голая, а мужик при всем параде, ведь мог бы к соседке и в халате шмыгнуть! Кстати, а это чей прикид?
Сарделеобразный палец Жени, украшенный чудовищным золотым перстнем с пудовым бриллиантом, указал вниз. Я перевел взгляд на ковер и вздрогнул: на полу валялся шлафрок Сергея, рядом стояли его тапочки. Юля побледнела и принялась быстро икать.
– Этта чье? – повторил муж, глядя на жену, как черепаха Че на воблу.
– Мое, – живо отреагировал я, – хоть апрель, да холодно, вот и пытаюсь согреться.
Произнеся эту фразу, я нагнулся, схватил темно-бордовый махровый халат и мигом накинул себе на плечи.
– А тапки? – не успокаивался хозяин.
– Тоже мои.
– Ты ж в ботинках?
– Ну да, – я начал изворачиваться, словно червяк, прижатый к земле лопатой, – верно, я в штиблетах, но ведь нехорошо в уличной обуви по чужой квартире ходить! Поэтому я сунул ноги в тапки!
– В туфлях?
– Да, – рискуя выглядеть идиотом, согласился я.
– Чего же в одних шлепках не пришел?
– Право, невоспитанно демонстрировать голые пятки, поэтому я сначала нацепил мокасины, а уж на них тапки, дабы не попортить ваш паркет.
– Жень, ты пойдешь Че искать? – дрожащим голосом напомнила Юля.
– Ага, – засуетился муж, – бегу вниз.
– Па, и я с тобой, – попросила Люся.
– Нет, – отказал ей отец.
– Возьми уж ее, – вздохнула Юля.
– Ладно, пошли, – смилостивился родитель, – давай, Ваня, с нами!
– Спасибо за предложение, но я не закончил домашние дела, – мигом открестился я от продолжения забавы и, неся на плечах халат Мамонова, а на ногах его тапки, гордо удалился домой. Пусть теперь Юля сама разруливает ситуацию, надеюсь, Сергей не начнет чихать до того, как Евгений и девочка покинут квартиру.
* * *
На следующий день, около одиннадцати утра, тщательно изучив карту Подмосковья, я отправился к платформе Пролетово.
Путь оказался неблизким, гнать «Жигули», как Марина свой джип, я не мог. Моя машина, увы, сделана в России, живет на свете не первый год и успела обзавестись старческими болячками. Но в конце концов я добрался до нужного места и начал осматриваться. Конечно, ночью пейзаж выглядит иначе, чем днем, но кое-какие приметы остались, допустим, та же платформа.
Я вылез из машины, подошел к полуразвалившейся лестнице и стал подниматься по ней, удивляясь безобразному состоянию, в котором находится станция. Ну почему никто из пассажиров не возмущается? На покореженных ступеньках можно запросто сломать ногу. Да и перрон выглядит отвратительно, похоже, тут ни разу не убирали мусор, нету скамеек, и отсутствует всякий намек на билетные кассы, да и людей нет.
– Молодой человек, – раздалось снизу.
Я повернул голову: у подножия лестницы стоял сухонький аккуратный старичок с сумками, из которых высовывались пакеты и банки.
– Слушаю вас внимательно, – улыбнулся я.
– Простите, это ваша машина?
– Да, а она вам мешает? Сейчас уберу.
