«Чушь какая-то, – подумала Лола. – А кто же тогда тот Сергей Львович Денисов, чьи данные принес Ленька из ГорЗАГСа?»
Нужно было поскорее связаться с Маркизом. Тут – очень кстати – раздалось повизгивание, и Пу И вылез из-под стола – очевидно, он пресытился ласками любвеобильной пуделицы.
– Пуишечка, детка, – заворковала Лола, – наверное, мы задержались… Тебе нужно выйти?
Умный Пу И дал понять, что ему срочно, немедленно нужно выйти, иначе он за себя не отвечает! Лола подхватила песика на руки, дала девушке за стойкой хорошие чаевые и сердечно распрощалась со старушкой, выразив надежду на дальнейшие встречи. Дези умильно смотрела на Пу И, но он не реагировал.
– Правильно, нужно держать их в строгости! – назидательно шепнула песику Лола.
Дома они застали злобного и голодного Маркиза. Он усиленно тер покрасневшие глаза и требовал сочувствия и усиленного питания.
– Ты просто не представляешь, сколько у нас в городе Денисовых! – пожаловался он Лоле.
– Но не все же Сергеи Львовичи…
– Верно! И не все – рождения пятьдесят третьего года. Но того самого, который нам нужен, как раз в базе данных и нету! Думал, там путаница какая-то. Есть Сергей Денисов, рождения пятьдесят третьего года, но он не Львович, а Леонтиевич. Есть и один Сергей Львович Денисов, но ему сейчас где-то под восемьдесят, не то это, я проверял.
– А еще есть Сергей Львович рождения пятьдесят третьего года, но он не совсем Денисов! – подхватила Лола.
– Издеваешься! – вскипел Маркиз.
– А хочешь, я скажу тебе, где искать нашего Сергея Львовича Денисова? – прищурилась Лола.
– Ну и где, ты узнала?
– На Серафимовском кладбище! Вот!
– Как это?! – оторопел Маркиз. – Что он там делает?!
– Лежит! В могиле! Потому что бабуля мне совершенно точно сказала, что ее племянник, Сереженька Денисов, утонул в возрасте одиннадцати лет в речке Оредеж, когда отдыхал летом в пионерлагере под Вырицей.
– Ничего себе – ребенок отдохнул!
– Да, Оредеж – очень коварная река…
– Что-то я ничего не пойму, – расстроился Маркиз, – давай-ка по порядку рассказывай…
– Если по порядку, то ты точно с голоду помрешь! – злорадно пообещала Лола. – Но историю семьи Ильиных-Остроградских я теперь знаю во всех деталях и подробностях.
– Погоди, ты сначала про Денисова…
– Может быть, бабулька по старости лет что-нибудь перепутала? – проговорил с сомнением Маркиз, внимательно выслушав Лолин рассказ.
– Ерунда! – запальчиво воскликнула Лола. – Ты бы видел эту старушку! Будь спокоен, у нее все отлично и с памятью, и с соображением. Скорее это мы с тобой что-то перепутаем, нежели она.
– Но все-таки проверить нужно. На каком, ты сказала, кладбище похоронен этот ее племянник?
– На Серафимовском, – терпеливо ответила Лола и все же не удержалась от колкости: – Видишь, ты вроде бы еще молодой, а с памятью у тебя явно не все в порядке. Я только что тебе об этом говорила, а ты уже забыл!
Леня не нашел достойного ответа и предпочел промолчать. Сказав на прощание коту Аскольду, что они оставляют его за старшего в их маленьком зоопарке, Маркиз и Лола отправились на Серафимовское кладбище.
Если летом кладбища могут производить впечатление пусть печальное, но умиротворяющее, если длинные ряды могил, утопающих в цветах, затененных вековыми деревьями, навевают на живого человека мысли о вечности и спокойную элегическую грусть, то зимой трудно найти картину большего уныния и грусти. Запорошенные снегом могилы, черные покосившиеся кресты среди сугробов и голых деревьев и на самого жизнерадостного человека нагонят чувство безысходности и лютую тоску. Кажется, так и говорят эти заснеженные кресты: и ты будешь сиротливо лежать в такой же мерзлой земле, и никто не придет на твою могилу…
Отгоняя безрадостные мысли, Маркиз брел по кое-как расчищенной дорожке к конторе Серафимовского кладбища. Вдалеке тащилась унылая процессия, провожавшая в последний путь кого-то новопреставившегося – смерть не выбирает времени года, и родственникам покойного приходится идти за его гробом по колено в снегу, с нетерпением ожидая возможности выпить рюмку водки, которую принято осушать прямо над свежей могилой – за упокой души.
Возле кладбищенской конторы стояло несколько сверкающих лаком иномарок, недвусмысленно говоривших о высоком достатке здешнего персонала. Маркиз открыл дверь, прошел в жарко натопленную прихожую, оттуда – в кабинет местного начальника. Здесь сидел за письменным столом откормленный мужик с удивительными глазами. Глаза эти смотрели вроде бы на посетителя, но вроде бы и куда-то совсем в другую сторону, создавая у неподготовленного человека ощущение своей полной незначительности и абсолютной неуместности своего присутствия в этом теплом и уютном начальственном кабинете.
– Слушаю вас, – проговорил хозяин кабинета, глядя одновременно и на Маркиза, и вовсе не на него.
– Я хотел бы найти могилу своих родственников. Софья Николаевна Ильина-Остроградская, похоронена в одна тысяча девятьсот сорок втором году, и Сергей Денисов, подхоронен в ту же могилу в шестьдесят четвертом…
– Но это же совершенно не ко мне вопрос! – Удивление и даже возмущение хозяина кабинета были вежливыми, но вполне очевидными: что это, мол, вы отвлекаете такого значительного человека, предназначение которого – решать глобальные мировые вопросы, сущей ерундой.
– А к кому? – осведомился Маркиз, стараясь не раздражаться без особой необходимости.
– К Аполлонову, к бригадиру Аполлонову, – отмахнулся большой человек и, предупреждая неизбежный вопрос, добавил: – Он там, возле часовни, – последовал неопределенный жест рукой, – возле часовни работает.
Когда Леня уже покидал уютный натопленный кабинет великого человека, в спину ему крикнули:
– А документы-то, документы на захоронение у вас имеются?
– А что? – удивленно оглянулся Леня.
– Без документов у вас вряд ли что-то получится.
– Что, без документов мне уже и бабушкину могилу не покажут? – проговорил Леня, едва сдерживая возмущение.
– Сами же понимаете, – невозмутимо ответил хозяин кабинета, окончательно забывая о посетителе.
Маркиз вышел на улицу и с удовольствием вдохнул свежий сырой холодный воздух – после теплой затхлости кабинета. На голых черных березах галдели обсевшие их стаи галок. Оглядевшись по сторонам, Леня увидел – действительно, неподалеку от конторы – голубую невысокую часовенку и пошел к ней.
Возле часовни толклось человек пять работяг в непременных заскорузлых ватниках и кирзовых сапогах, занятых выяснением традиционных и старых как мир вопросов: кто из них не туда зафигачил офигительную хреновину и кто с чьей матерью состоял в интимных отношениях. От всякой другой подобной группы работяг эти кладбищенские труженики отличались только удивительными глазами, совершенно так же, как и у их начальника, смотревшими совершенно не в ту сторону и создававшими у всякого стороннего человека ощущение собственной незначительности и неуместности.
Выбрав среди работников лома и лопаты человека с самыми удивительными глазами и закономерно предположив, что он-то и является их начальником, способным разрешить вопрос с могилой, Маркиз обратился к нему, придав своему голосу выражение настойчивой вежливости:
– Я извиняюсь, вы – бригадир Аполлонов?
– Ну, я Аполлонов. А что с того?
– Да вот я хотел бы найти могилу своих родственников, Ильиных-Остроградских.
– А при чем тут, спрашивается, Аполлонов? – осведомился бригадир.
Как и многие люди, страдающие синдромом начальственного хамства, бригадир любил говорить о самом себе в третьем лице.
– А мне начальник ваш, – Леня махнул рукой в направлении конторы, – начальник ваш посоветовал к вам обратиться.
– Хорошо ему советовать! – возмутился Аполлонов. – Хорошо ему советовать – у себя, в теплом кабинете сидючи! А Аполлонову приходится весь день бегать по кладбищу, как Жучке! Сам бы побегал, тогда и советовал бы, к кому обращаться! Вон их сколько тут, могил этих! Где их все упомнить! – и Аполлонов широким жестом обвел ровные ряды запорошенных снегом холмиков.
– Зачем же их все запоминать? – Маркиз постепенно начинал закипать. – Я так думаю, что у вас план кладбища должен быть!
– Думает он! – обиженно промолвил бригадир. – А вот Аполлонову некогда думать, Аполлонову приходится целый день бегать по кладбищу, как Жучке какой-то…
Испугавшись, что сейчас бригадир «запустит» свои жалобы по второму кругу, Леня полез во внутренний карман и извлек на свет божий традиционное средство решения всех мыслимых проблем – приятно хрустящую зеленую купюру с портретом президента Франклина.
При виде задумчивого американского президента бригадир Аполлонов мгновенно оживился, и даже его неуловимый взгляд тут же нашел вполне конкретное направление.
