– Ты знаешь, что я от твоих людей отбился и снова отобьюсь, но я иду под твою крышу добровольно. Плата за это – убийца моей жены. Ты должен найти его и наказать. В полиции считают, что ее убила женщина, жена того жеребца… Они нашли там женскую перчатку со следами пороха. Но я не верю в убийство из ревности, слишком все было бы просто. Сердце подсказывает мне, что здесь что-то совсем другое. Узнай правду, найди виновного и накажи – и я добровольно перейду под твое покровительство.
Глаза Ли Куя радостно загорелись:
– Я рад, господин Фан, что вы наконец стали думать и чувствовать как настоящий китаец. Месть праведна, месть священна. Я помогу вам отомстить, но вы помните, что месть – блюдо, которое подают хорошо остывшим.
– Я готов ждать, сколько нужно, – кивнул Ли Фан.
Ли Куй поднял с пола бамбуковую трость и ударил в небольшой медный гонг. В комнату вбежал подросток в китайской одежде. Он остановился посередине, поклонился и сказал:
– Слушаю, Учитель.
– Позови Юй Сяна, Бо Джина и Сюй Де.
Подросток тут же исчез. Ли Фан покачал головой и сказал вполголоса:
– Ну и цирк ты здесь устроил. Тебе самому-то не смешно?
Ли Куй помрачнел:
– Господин Фан, если вам неважны и неинтересны традиции нашей великой родины, то очень многим людям они помогают жить, уважая себя, и придают силы для борьбы с врагами. Если бы не ритуал, который мы строго и неукоснительно соблюдаем, мы не были бы так сильны и не привлекали бы к себе сердца столь многих.
– Ну хорошо, сам ты китаец, но ведь у тебя больше половины людей – не китайцы.
– Когда Великая Монгольская армия двигалась по просторам Азии, она, как снежный ком, собирала вокруг себя сотни народов, эти народы роднились с монголами и забывали свое прошлое. Китайцы – это тоже множество народов. Так и в моей семье собрались многие народы – киргизы, казахи и калмыки. Есть среди нас и русские, но все чувствуют любовь к великой китайской культуре, и для всех открываются ворота Шаолиня…
В этот момент двери комнаты распахнулись, и на пороге появились трое молодых людей в шелковых широких штанах, куртках и деревянных сандалиях. Все трое церемонно поклонились, и старший сказал за всех:
– Мы ждем приказаний, Учитель!
– Вы видите этого господина, – начал Ли Куй, – это господин Фан, наш друг. Раньше у нас были некоторые разногласия, но сейчас они забыты. У господина Фана большое горе. У него погибла жена. Ее кто-то убил. Вас троих ждет важное дело. Вы узнаете истину, найдете убийцу жены господина и покараете его.
Старший из троих, носивший в Центре имя Юй Сян, а по паспорту Равиль Султанбеков, опять ответил за всех троих.
– Слушаем тебя, Учитель.
Ли Куй дал им необходимые инструкции, и все трое, бесшумно повернувшись, исчезли из комнаты. Ли Фан проводил их уважительным взглядом и сказал своему собеседнику:
– Что ж, господин Ли Куй, налейте мне, пожалуй, еще немного рисовой водки.
В субботу Владимир Иванович приехал пораньше, мы только позавтракали. Он совсем снял темные очки, подстриг бороду и выглядел вполне прилично. Мне он привез большую коробку шоколадных конфет, а Ромуальду – килограмм мяса, сказал, что хватит на неделю. Наивный человек, он и не подозревает, что обжора-зять объедает бедное животное.
Зять уселся за компьютер, Лизавета устроила стирку, в квартире было невозможно существовать, поэтому мы подхватили каждый своего Ромку и отправились на прогулку. Владимир – как-то незаметно я стала называть его просто так, без отчества – сказал, что в больницу к теще сегодня поедет ее приятельница, Вера Сергеевна, а ему поручили собаку.
Мы пошли в дальний парк, зашли в сторону от главной аллеи, где никого не было, и такса Рома даже полаяла немножко на белку. В общем, мы все были очень довольны, что проводим выходной день с пользой для здоровья. Владимир все отгонял Ромку и пытался подманить белку соленым арахисом, но нахальная такса выхватывала у него орешки прямо на лету. Сквозь облака через верхушки сосен проглядывало голубое небо, Ромка-такса в синем комбинезоне проваливался в снег по самые уши, Ромка-внук сладко спал, подставив мордочку слабому зимнему солнцу, и мне вдруг показалось, что я давно знаю человека, который находится рядом со мной. Усилием воли я стряхнула с себя наваждение.
Когда мы угомонились и уселись на скамеечке доедать орешки, мой новый лохматый друг посмотрел внимательно и сказал:
– Я вспомнил, где мы с вами встречались.
– Вы уверены? – упавшим голосом спросила я.
Теперь придется объясняться начистоту. Неизвестно, как он отреагирует на историю с букетом и карточкой. Он может начать подозревать меня, а этого мне очень не хотелось, потому что человек, которого я видела третий раз в жизни, начинал мне нравиться.
– Конечно, уверен, – мягко сказал он, – я же художник, у меня очень хорошая память на лица. Я видел вас в переходе метро три недели назад. Конечно, вы могли меня и не заметить, ведь перед вами проходят тысячи народу.
– Разумеется, я вас помню, – раздраженно прервала его я, – внешность у вас колоритная, трудно не заметить.
– Почему же тогда вы?..
– Не призналась, что видела вас раньше? Потому что мне было совестно. Ведь это я втянула вас в историю, сама того не ведая.
Я рассказала ему про карточку, про то, как мы с Людмилой поменялись местами, про жуткий желто-розовый букет и про мужчину с фальшивыми усами.
Владимир слушал недоверчиво, но никаких скептических замечаний не отпускал, хотя я бы на его месте не верила ни одному моему слову. Я нервничала и торопливо пыталась объяснить ему все, но картина получалась, прямо скажем, невразумительная. Я сделала усилие и остановилась.
– Это все? – спросил он, как мне показалось, достаточно холодно.
– Не все, но вы лучше задавайте вопросы, а то я совсем запуталась.
– Значит, вы стояли там и каждую пятницу ждали человека с букетом. Приходили разные люди, но букет был опознавательным знаком.
– На самом деле люди были одинаковые, то есть был один и тот же человек, – заторопилась я. – Я знаю, вы мне не верите, но его походка… – Владимир Иванович внимательно выслушал мои умозаключения и кивнул, что меня несколько ободрило.
– Букет был таким страшным специально, чтобы никто его не купил. Вряд ли хоть один человек в здравом уме захочет купить такие цветы. Ох, простите!
– Ничего, – улыбнулся Владимир. – Но именно в ту пятницу нашелся ненормальный, которому понадобился такой букет.
– А девчонка в ларьке была новенькая и продала его вам, ее не успели предупредить! Кстати, вы уж меня простите, но зачем вам понадобился такой убийственный букет?
– Для одной знакомой, – усмехнулся он.
– И что, ей понравилось? – изумилась я.
– Вы даже не представляете насколько! – рассмеялся Владимир Иванович.
Я почувствовала укол ревности и страшно разозлилась, сначала на него, а потом на себя.
– Аделаида – это такая женщина, – продолжал он, не замечая, что со мной творится, – ее многие терпеть не могут, а попробуй не явись к ней на презентацию, она в порошок сотрет, перекроет все заказы, будешь потом с голоду помирать или яйца деревянные расписывать. Вот и захотелось мне созорничать немного, подсунуть ей этакое страшилище – букет, за что и поплатился, – он потер затылок и поморщился.
– Что же было в той карточке, что вы мне сунули? – задумался он.
– Честное слово, не знаю. А вы тоже не посмотрели?
– По-моему, обычная карточка, как все те, что дают в переходе, там было имя-отчество и номер телефона. Стало быть, из-за этой карточки весь сыр-бор. А почему бы вам не спросить вашу приятельницу прямо, что это за странная история?
– Приятельница умерла, – брякнула я с маху. – И офис, где мы получали карточки, закрыт, никого там нет, мне даже деньги за последнюю неделю не заплатили.
– Вот как? – Владимир Иванович поднял брови.
– Почему вы мне не верите? – разозлилась я, мне надоело чувствовать себя виноватой. – Естественно, я позвонила ей потом, через неделю, когда увидела, что офис закрыт. И съездила к ней домой. Там соседка рассказала мне, что ее уже похоронили. Несчастный случай в метро, упала под поезд.
– Однако… Опять метро…
– Что вы так смотрите? – меня уже понесло. – Думаете, раз женщина, так и мозгов нет? Разумеется, я догадалась, что дело здесь нечисто. Ведь Людмила в метро и войти-то не могла без содрогания. Значит, либо кто-то назначил ей там встречу и она не могла не пойти, очень важное дело, либо кто-то нарочно ее туда затащил.
– Это довольно трудно сделать, – вставил Владимир.
– Да знаю я, знаю! Ну и что я, по-вашему, должна была предпринять? В полицию идти? И там рассказать про метро? Я не родственница, меня бы и слушать не стали! А если подробно рассказывать про карточки, про Координатора и про букет, то все просто решат, что я сбрендила. Офис закрыт, Людмилы нет в живых, а вы, я думаю, спасибо не скажете, если вас по этому делу как свидетеля привлекут.
