Однако милая женщина Настя, рассказывая мне о том, каким удивительным сходством обладают все женщины ее семьи, сказала, что отличаются они, как правило, только цветом глаз, и привела в пример себя и своих ближайших родственниц…
Тут я полезла в сумку и достала блокнот, в котором кратко застенографировала Настин рассказ. Вот, черным по белому накорябано: «У На и А гл гол; у М, Ни и К кар». Причем «кар» – это вовсе не вороний крик, которому забавно подражает мой Масянька. «Кар» – это сокращенное слово «карие», а большими буквами На, А, М, Ни и К я обозначила женщин семейства Спиногрызовых: Настю, ее тетку Анну, ее мать Марию, кузину Нину и бабулю Капитолину.
И что же получается? Получается, что симпатичная Настя либо ошиблась, либо нарочно сказала мне неправду о цвете бабушкиных глаз. Человек, столь увлеченный семейной историей, наверняка весьма внимателен к мелочам, значит, вероятность ошибки невелика. С другой стороны, какой смысл в таком вранье?
Тут воображаемая дрозофила лукаво подмигнула мне голубым глазом, и я смекнула: эге, а ведь если у голубоглазых родителей не может быть черноглазых детей, значит, кареглазая Мария, дочка голубоглазых Капитолины и Антона Спиногрызовых, им не родная! Вернее, не родная Антону, на Капитолину-то она похожа как две капли воды. Выходит, бабушка Капа, когда была помоложе, наставляла мужу рога и нагуляла дочку где-то на стороне!
Ну и что, спросите вы? Кому какое дело? В принципе, по нынешним понятиям, никому и никакого, но только не в том случае, если речь идет о правах наследования. Ведь, если Антон Спиногрызов оставил что-то ценное своим потомкам, права на наследство Марии и всех ее детей-внуков, в том числе Насти, могут быть оспорены на том основании, что Антону они не кровные родственники, не прямые наследники!
Но ведь Антон давным-давно покойник! Или нет? По словам все той же Насти, Капитолине Митрофановне сообщили, что ее муж умер, но она не видела его мертвым и даже могильной плиты с соответствующей надписью не видала. Так, может быть, Антон жив и процветает, а Настя каким-то образом узнала об этом? И хочет получить Антоново наследство, поэтому старательно скрывает факты, свидетельствующие о том, что никакого права на это наследство она не имеет? Я имею в виду, если наследство существует и если оно было нажито Антоном персонально, без бабы Капы, потому как Капе Настя прямой потомок на все сто… Тут я поняла, что окончательно запуталась в своих предположениях. Шаткая версия о сокрытии Настей истинного цвета глаз бабули держалась исключительно на тонких ножках мухи-дрозофилы и могла рухнуть замертво в любой момент. Ничего, я придумаю что-нибудь другое, мне это – раз плюнуть!
Впрочем, с Антоном Спиногрызовым и впрямь какая-то темная история получается. В самом ли деле он умер где-нибудь в лагере?
Мне стало интересно. Наша российская жизнь куда увлекательнее и сложнее любого мексиканского сериала! История семейства Спиногрызовых меня живо заинтересовала, и при мысли о том, что не смогу разобраться во всех ее перипетиях, я почувствовала разочарование. Словно кто-то отнял у меня интересную книжку, которую я не дочитала и до середины. Пожалуй, надо попытаться прояснить для себя сюжетную линию!
Я встрепенулась и повысила голос:
– Люди! Кто знает, как найти пропавшего человека?
– А кто пропал? – заинтересовалась Наташа, оторвавшись от кроссворда.
– А когда пропал? – спросил Славик.
– Куда пропал? – встрял Вадик, перестав размеренно жевать.
– Если бы я знала, куда он пропал, я бы не спрашивала, как его найти, – рассердилась я. – Пропал молодой мужчина…
– О! Тогда в милицию можешь и не звонить, там скажут – нагуляется, сам вернется. А заявления о пропаже примут только через три дня! – авторитетно сообщила Наташа, возвращаясь к прерванному занятию. – Кто знает международное полицейское учреждение из восьми букв?
– Если бы ты знала, куда он пропал, ты бы не спрашивала, где его найти, – поправил меня рассудительный Слава. – А ты спрашиваешь, не где, а как его найти, это уже совсем другой вопрос…
– Какие три дня, он пропал почти семьдесят лет назад! – не успевая дискутировать со всеми разом, я с запозданием ответила на реплику Наташи.
– Семьдесят лет! А ты все его ищешь? – съязвил Вадик.
– Я же его не все эти годы ищу, я только сейчас начала! Вот не знаю, кто сумеет помочь, может, программа «Жди меня»?
– Интерпол! – по слогам произнес Славик, уж не знаю, кому именно – мне или коллеге с кроссвордом.
– Вот спасибо! – в унисон воскликнули мы с Наташей.
Она торопливо вписала слово в клеточки кроссворда, а я подперла рукой челюсть, чтобы она не отвисала в изумлении от нового поворота сюжета, и, старательно игнорируя Вадиково заразительное чавканье, продумала, как буду решать вставшую передо мной проблему.
На бесплодные раздумья у меня ушло около часа. Потом я вернулась к действительности и наконец заметила перед собой чашку с остывшим кофе и три заветрившихся бутерброда. Ну, Вадька, ну, обжора! Помню же, при дележе бутербродов у меня было их не три, а четыре!
Поругивая ненасытного оператора, я съела свои сандвичи, залила их сверху противным холодным пойлом, посмотрела на часы и пришла к выводу, что рабочий день пора заканчивать. Вот уже и в редакторской никого, кроме меня, нет. Все нормальные люди умчались на волю, прочь из телевизионных застенков и казематов.
Сложив в сумку разбросанные по столу блокнот, ручку и сотовый телефон, я с трудом оторвала пятую точку от сросшегося с ней сиденья офисного стула, вышла в коридор и зашагала к выходу.
– Очнулася, мертвая царевна? – язвительно приветствовала мое появление бабка-вахтерша.
– Почему мертвая? – вздрогнула я.
Тьфу ты, чертовщина какая, что-то в последнее время тема оживших мертвецов проходит через мою жизнь красной нитью!
– Спросила бы лучше, почему – царевна! – весело закудахтала вахтерша. – А то размечталася, фу-ты, ну-ты! Можно подумать, Елена Прекрасная!
Я фыркнула и с гордо поднятой головой ступила из прихожей на лестничную площадку.
– Не задирай нос, прынцесса! – прокричала мне вслед противная старушка.
– Чтоб тебе провалиться! – шепотом огрызнулась я.
И чуть не провалилась сама: с задранным носом шагнула на лестницу, оступилась и едва не свалилась со ступенек!
Бабка Пилипенчиха, кряхтя, слезла с перевернутого ушата, на котором битый час стояла, вытянув шею в сторону соседского дома, как голодный гриф. Права народная мудрость, и на старуху бывает проруха! Недреманное око старухи Пилипенчихи не углядело непорядок в собственном хозяйстве: соседская кошка Мурзила в обход таращившейся на улицу Пилипенчихи пролезла во двор, забралась на веранду и стянула с веревки увесистого полупровяленного судачка.
Дремлющий на пригреве пес Бобка разбойное нападение проигнорировал, и бабка спохватилась слишком поздно. Услышав звонкий шлепок, который произвел сверзившийся на дощатый пол веранды сырой судачок, Пилипенчиха поспешно обернулась, увидела вибрирующую, как струна, бечевку с раскачивающимися в танце рыбинами, кинулась на звук и углядела в траве быстро удаляющуюся кошачью спину.
– Ах, ты, бисова душа! – воскликнула Пилипенчиха, с готовностью бросаясь вдогонку за четвероногой воровкой.
Иных криков она не издавала, потому что восприняла погоню за кошкой как удобный случай лишний раз заглянуть к соседям. Бабку Пилипенчиху за ее необузданное любопытство и длинный язык в Приозерном не жаловали и в гости звали редко.
Отягощенная рыбой Мурзила бежала напрямик, из чужих ворот к пролому в своем заборе. Мимоходом отметив, что Спиногрызовы нерадиво хозяйствуют в своей усадьбе, Пилипенчиха отвернула в сторону сломанную досочку и протиснулась в образовавшуюся брешь. Преследуя Мурзилу, она обогнула хату и оказалась под окном, затененным виноградом, плети которого тянулись к балке под крышей. Мурзила, с рыбиной в зубах похожая на самолет-кукурузник, тяжело взлетела на подоконник, не удержалась на узкой доске и шумно свалилась в комнату.
– Пшла отседова, дурища! – визгливо заорал внутри женский голос, и спустя мгновение мимо вытянувшегося от внимания уха Пилипенчихи просвистел вышвырнутый вон судачок.
Следом за летучей рыбой выпорхнула летучая кошка. Продемонстрировав поразительную точность приземления, Мурзила ткнулась мордой точно в упавшую рыбину, подхватила ее и унеслась в неизвестном направлении. Пилипенчиха даже не оглянулась. Маскируя свои блестящие любопытные глазки под лаковые виноградные ягоды, она сунула физиономию в резные зеленые листья и вперила взгляд в сумрак комнаты.
– Ну шо там? – нетерпеливо спросил от порога невидимый мужчина.
– Ну шо? Померла, поди! – отозвалась баба. – Второй час смотрю – не дыхнет, не ворохнется!
