"Эта авария не попала в сводки дорожных происшествий. Почему? В этом наш корреспондент, ставший случайным свидетелем, еще будет разбираться. Вчера вечером джип RAV4 на огромной скорости вылетел с шоссе и, перевернувшись, рухнул на крышу далеко от дороги. По невероятной случайности водитель и пассажир оказались живы и отказались от медицинской помощи. От них обоих разило алкоголем, но они объяснили это разбитыми в салоне бутылками водки. Один из них еще мог как-то разговаривать, другой — молодой, здоровый парень — вообще лыка не вязал и постоянно прятался от света фар. Нашему корреспонденту чудом удалось сделать эту фотографию из салона патрульной машины ДПС, куда он сел как пассажир, чтобы добраться до города. От него не ускользнуло и то, что характер ранения у парня, скрывающего лицо, сильно напоминал огнестрельное, а машина ДПС с такой скоростью покинула место происшествия, что можно предполагать о большой сумме вознаграждения за умолчание об этом происшествии. Кстати, чтобы доехать на патрульной машине до города, нужно заплатить всего лишь 50 рублей. Это дешевле, чем на такси. Мы будем держать вас в курсе, читайте рубрику «Наши расследования».
Я просто взбесился. Эти СМИ меня достали. Я почесаться не могу, чтобы это не стало достоянием гласности. Да что это за страна? Все, имеющие хоть немного власти, ставят турникеты. На школьной дискотеке выгодней прикинуться девочкой — дешевле потанцуешь. Хочешь выучить ребенка в школе — плати. Если школа назвалась гимназией — плати больше и чаще. В гимназии анализируют Эдичку Лимонова и есть такса на ремонт. И такса на экзамен. А учителя-то те же! Что были до таксы и до того, как школа назвалась гимназией. А учитель тем лучше, чем меньше ему надо платить. Например — Татьяна. Или я. Ну и что, что сидел — это даже хорошо.
Я снова попался, и только из-за того, что гаишники, оказывается, иногда занимаются извозом. И доехать с ДПС дешевле, чем на такси. Уроды. А Ильич еще говорил, что всем хватит. Уроды мало денег не берут и никогда не делятся.
Газета называлась «Криминальный Сибирск». Я побежал в свой сарай. Я в бешенстве перерыл весь дом. Рон с громким лаем носился за мной, думая, что хозяин сошел с ума. И я нашел ее. Я не растопил ею буржуйку в холодные вечера. Вот — белый прямоугольник, и на нем: «Криминальный Сибирск», отдел криминальной хроники, Элла Тягнибеда и телефон. В конце концов, она мне должна. Она — единственная, кто мне должен. За гнутый бампер.
Я помчался в учительскую. Шли уроки второй смены, у меня как раз было «окно» и мне никто не помешал сорок пять минут терзать телефон. Я все пальцы обломал, тыкая кнопки, но номер, обозначенный на визитке, был глухо занят. Все у нее не как у людей. Я плюнул на бесполезное занятие, посмотрел в газете адрес, взял «аудюху», торчавшую у сарая, и поехал в редакцию. Перед обшарпанной дверью редакции я снял свою особую примету — бейсболку и нацепил темные очки, которые давно валялись в салоне машины. Кажется, они были женские. Я влетел в накуренную комнату, где невозмутимая девица щелкала ногтями по клавиатуре.
— Скажите, где найти…
Черт, я забыл ее дурацкую фамилию.
— Вернипобеда, Заройсудьба…
Девица не дрогнула, она меня поняла:
— Беда в 220 м.
Я кинулся по коридору искать 220ю.
Она сидела в кабинете одна, задрав непомерно длинные ноги на стол. Перед собой она держала ноутбук и, видимо, в муках рождала первую строчку своего опуса, потому что экран был пуст. Для усиления творческого процесса она сосала карандаш. Не грызла, а именно сосала. Эта картинка показалась мне злой пародией на ту, которая до сих пор по ночам будоражила мое воображение. Тоже закинутые ноги, только в грязных джинсах, вместо красного яблока — уродский карандаш, вместо светлого водопада волос — зализанная стрижечка, вместо смеющихся синих глаз — толстые линзы жутких очков. Жизнь стала строить мне гримасы.
— Ну что, заплатили вам за книгу?
— Нет, но скоро заплатят, — спокойно ответила она, как будто ждала в этот момент именно меня.
— Тогда, может, договоримся по-другому?
Она сняла очки и кулаком потерла глаза.
— Есть варианты?
— Есть! В вашей г… газете напечатали ЭТО, — я сунул ей под нос заметку.
— А! Это Колька, его в штат еще не взяли, вот он и старается. — Она вдруг чихнула, но своей ковбойской позы не поменяла. — А чего от меня надо-то?
— Поговорите со своим коллегой. Пусть забудет про этот материал, про это расследование, пусть уничтожит негативы.
— Я с ним не сплю.
— Я сказал — поговорите.
— Но как же я поговорю об ЭТОМ, если я с ним не сплю?
Кретинка. Да она вообще хоть с кем-то спит?
— Да вы вообще хоть с кем-то спите? — озвучил я поток своих мыслей.
Она решила не обижаться.
— А, может, я лучше деньгами?
— Валяйте деньгами.
— А у меня нет.
— Тогда срочно переспите с этим Колькой.
— Срочно?
— Немедленно.
— А он мне противен.
— Тогда деньгами.
— Тьфу, ладно, пересплю. В смысле — поговорю. Только стоит это гораздо дороже, чем гнутый бампер.
— В смысле?
— В смысле, Колька — карьерист и из кожи вон лезет, чтобы что-нибудь нарыть. В смысле, что раз информацию надо замять, значит — она чего-то стоит. Заплатить ему я не могу. Спать с ним я не хочу. Значит, мне придется как-то очень переподвыподвернуться. И это стоит дороже, чем гнутый бампер.
Я аж вспотел под своими темными очками.
— То есть, это я вам теперь должен?
— Ну, в общем, да.
— Тогда деньгами.
— А у меня нет. Вы — вымогатель.
— А вы — шантажистка.
— Если бы вы были мужиком, вы простили бы мне этот маленький долг.
— Гони бампер, дура! Или замни это дело!
В комнату заглянул какой-то лохматый творческий тип.
— Вась, я потом к тебе зайду, у меня интервью с бойцом спецназа.
Вася посмотрел на меня испуганно и скрылся.
— Кофе будешь? — она послюнявила палец и вытерла на узконосом ботинке какое-то пятно. Кровь застучала у меня в ушах.
— Так как? — спросил я.
— Сочтемся, — она великодушно махнула рукой. В комнату засунулась девица с кольцом в носу.
— Лен, я тебе потом позвоню. У меня беседа с досрочно освобожденным.
Надо делать ноги из этой газетенки. Иначе весь городок будет знать меня в лицо под разными ярлыками.
— Кофе буду, — сказал за меня мой язык. Она, наконец, скинула свои ходули со стола и начала химичить с кофеваркой. Кофе она заварила такой, что мой чифир показался лимонадом. От первого глотка у меня глаза на лоб вылезли, но я, не дрогнув, допил отраву до конца.
— Ой, я же в чашку растворимого насыпала, забыла, и налила из кофеварки туда же вареного! Не крепко?
— Я всегда такой пью.
— Ну и хорошо, — она закурила черный Житан. Сколько живу в этом городе, ни разу не видел его в продаже.
— Ну, как договоримся? Я тебе перезвоню? — наехал я. — Когда ты переподвыподвернешься?
Она выпучила глаза.
— Ты занимался сценречью?
— Ага. В спецназе. Я много чего могу.
— Тогда я перезвоню тебе.
— Куда? Забыл визитку на рояле.
— И я много чего могу.
— Ну-ну, — я вытащил из ее пачки две сигареты и покинул кабинет.
В школе уже закончились уроки, но в учительской толпились классные дамы, что-то оживленно обсуждая. Через минуту я смог различить слова «прокурорская проверка», сказанные с ужасом Дорой Гордеевной. Потом то же выражение, но произнесенное уже со злорадством, я услышал от математички Инги Петровны. У нее сын учился в 1-м классе, и она упахивалась в две смены, исполняя также иногда и функции техничек, когда те увольнялись. Из обрывочных фраз я все никак не мог понять, в чем дело. Какая проверка, мы же не винно-водочный магазин?
В коридоре я поймал завитую как болонка, белокурую Лилю.
— Лиль, что за переполох в нашем курятнике?
— Да стукнул в прокуратуру кто-то, что деньги на ремонт собираем.
— Так ведь все собирают. Добровольная помощь.
— Раз стукнули — значит не добровольная.
— И что теперь?
— Теперь побегают-побегают и успокоятся. У прокуроров тоже дети есть. Плохо, что Ильич заболел, он бы все быстрее уладил. Петь, это ты его?
— Я?!
— Ну да, на машине перевернул! Я тебя узнала!
— А помнишь небоскребы-близнецы в Нью-Йорке рухнули? И это я.
— Там я тебя тоже узнала.
Деваться некуда от ее остроумия.
Я помчался в булочную. Куплю себе батон, намажу маслом и съем. А то после термоядерного кофе желудок требует ласки. Пронесло с мухоморами, так подорвал здоровье хохляцким напитком. Внизу, во дворе, Маргарита Георгиевна воевала со своей Окой. Та никак не хотела заводиться. Ну вот, нашлась работка по специальности. Я задрал игрушечный капот, пошуровал зажигание, Ока завелась.
— Ты опять сегодня здесь? — удивился я.
