— Так; вы когда познакомились с пани Иоанной? Не позже, а именно через этого… дядюшку?
— Ну да, через него. То есть я с ней тогда встретилась второй раз в жизни, и так она в моей жизни и осталась, а тут выяснилось, что они с дядюшкой знакомы. А потом она мне устроила протекцию на этом участке. Только я тут не сразу прижилась, сразу не осмелилась, какое-то время показывалась время от времени…
— А что дядюшка? — безнадежно спросил Возняк, тоже садясь на плетеный стул, который угрожающе затрещал, и сам понял, какой глупый вопрос задал.
Марленка вовсе не сочла вопрос глупым. Она поправила разъезжающийся на ящике шланг и принялась оживленно рассказывать.
— А с дядюшкой вышло странно, какие-то сложности. Тут столько говорилось о том, что должна быть такая стеклянная оранжерея, и кто-то обещал, пани Иоанна рассказывала. Но все это было давно и неправда, ничего не получилось, а выходило, что сделать все должен был как раз дядюшка, и пани Иоанна про него и говорила. Но сюда я его привела один раз, а потом он сам тут зацепился. Я с ним тогда не встречалась, потому что была уже в выпускном классе, и здесь бывала наездами. А пани Иоанны тогда тут вообще не было, она уехала, и мне показалось, что они разорвали все отношения. Может быть, из-за одной такой тетки… Но потом дядюшки уже не было, оранжерею он не построил, остался не то парник, не то компостная яма, а дядюшку я до сей поры не видела и понятия не имею, что с ним творится. В родне тоже никто ничего не знает, и вообще моя семья его почти не помнит. Да и родни у нас почти не осталось… Сами видите, какой идиотизм: никто его на самом деле не знает, а я в детстве считала, что это дядюшка. Где смысл, где логика? Разве что моя тетка его знала, но она за это время умерла. От рака. Тут уж ничего не поделаешь.
Возняк жадно слушал ее рассказ и внимательно вглядывался в Марленку. Шланг на ящике под Марленкой не был связан и постоянно разъезжался. Марленка явно чувствовала, что он вот-вот разъедется окончательно и она соскользнет с него, как с горочки, прямо под ноги комиссару.
Поэтому она предусмотрительно уперлась ногами как следует, поддерживая равновесие. Сама того не ведая, позу она приняла при этом несколько странноватую, но крайне привлекательную.
Ноги у нее были очень красивые, и Возняк не мог оторвать от них взгляда.
— Это уже так давно было, а вы столько помните, — сказал он, потому что ничего другого не пришло ему в голову.
Марленка покачала головой:
— Вы же сами видите, что помню путано. А это был человек, которого, собственно, невозможно забыть, мне кажется, — такое чудо-юдо редко встречается. Не знаю, что с ним сейчас происходит, и лине очень странно, что эту оранжерею он до сих пор не сделал, потому что он был невыносимым трудоголиком. Вечно все поправлял, чинил, совершенствовал.
Сведения о предполагаемом злодее друг другу не противоречили, все сходилось, и Возняк снова вдохновился.
— А где он жил, вы, наверное, знаете?
— Ну что вы. Понятия не имею. Если кто-то и знал, то только та моя покойная тетка. Она тоже насчет него вела себя очень таинственно. Погодите, я какие-то глупости несу. Как: дядюшка мог делать оранжерею, если там внутри лежал скелет? Вдруг дядюшка испугался?
— Может, он сам туда этот скелет уложил?
Вопреки опасениям Марленка потрясения не выказала, Она снова поправила под собой шланг и слегка изменила позу.
— Ну, не знаю… — задумчиво протянула она — С точки зрения физических сил — мог бы. Только зачем? Зачем ему кого-то убивать, к тому же здесь, на этом участке? Тут даже воровать-то нечего… кроме, разве что, его наточенных инструментов.
Возняк молчал и яростно думал. Весь дурацкий допрос прокручивался у него в голове, и он не мог отделаться от впечатления, что от него что-то ускользает. Что он услышал нечто важное… вроде как все сходится, но есть какая-то подозрительная нестыковка. Ну ничего, у него имеется еще парочка свидетелей для допроса..
В этот момент шланг на ящике разъехался окончательно, и Марленка не сумела его удержать. Медленно и грациозно она съехала к ногам комиссара.
— Они там дерутся, или он ее насилует? — саркастически поинтересовалась Леокадия, всматриваясь, как и все остальные, в глубину беседки.
— Не-е-ет, таких развлечений они нам не доставят, — с сожалением вздохнула Бронька.
— Она бы кричала, — заметила шокированная Цецилия.
— Это он из нее выжимает показания, — захихикал Теодорчик.
— А наша псевдоплемянница наконец-то навилась, но все сидит за беседкой, — рассердилась Паулина, — Даже носа не кажет! Пусть Феликс что-нибудь сделает! Где он?
— Здесь, — вежливо отозвался Феликс с пенька от срубленной сливы. — Не надо никому мешать. Сейчас все покажутся..
Он попал в точку. Возняк помог Марленке встать и свернуть шланг, необыкновенно старательно и без спешки. При этом он убеждал себя, что напряженно думает, пытаясь понять, что же такое важное он услышал и на что должен обратить внимание, но как-то ничего не придумал, потому что эта Марленка была какая-то очень приятная на ощупь… Наконец он занялся остальными нетерпеливо ожидающими свидетелями.
Только… собственно говоря… свидетелями чего?
* * *
А теперь мы с Баськой снова сидели над ошметками альбома, и нам ничего не приходило в голову, пока домой не вернулся Патрик. Он положил на столетний комод принесенные им гремучие железяки и подошел к столу.
— Ну и что? — спросил он с интересом.
— Ничего, — вздохнула Баська. — Мы все гадаем, что это может быть, но по-прежнему не знаем, где это может находиться. А тебе что-нибудь пришло в голову?
— Пришло. Но я должен проверить.
Заинтриговал он нас до потери пульса. Не говоря больше ни слова, он выгреб из кармана лупу и стал внимательно просматривать ошметки, один за другим. В конце концов, когда мы уже единодушно постановили его придушить, он издал победный возглас.
— Бинго! Все-таки я точно разглядел!
И выкопал какую-то некачественную картинку. Остальные он отодвинул в сторону.
— Все время терзало меня это фото, как соринка в глазу ближнего. Все время мне казалось, что я правильно угадал, но только лупа помогла все разглядеть. На снимке есть люди. Присмотритесь.
Нам с Баськой удалось не стукнуться лбами.
— Это люди? — недоверчиво сморщила нос Баська — Я думала, цветочки засушенные.
Действительно, кучка чего-то мелкого, рассыпанного возле фрагмента здания, выглядела как увядшая растительность, то ли ягодки, то ли чем-то обрызганные листики.
Я напрягла зрение и сосредоточилась. Нет, все-таки не цветочки-листочки. Человечьи головы и лица. Я далее разглядела, что одну голову украшает буйная шапка растрепанных рыжих лохм.
— Он прав, — заверила я Баську. — Это люди. Башки и морды. Семейное фото на память.
Баська недоверчиво посмотрела на меня, схватила лупу и внимательно вгляделась в размытое фото.
— Ну надо же! Факт. Если подольше всматриваться, можно даже лица различить. Ну, почти…
Я отобрала у нее лупу и тоже принялась всматриваться. Лица словно увеличивались на глазах. Мне показалось, что в одном из них угадываются знакомые черты.
— Посмотри-ка вот сюда. Это, случайно, не Феликс?
Баська едва не разбила нос о стол.
— Да чтоб меня кабан закусал! Очень похоже, что Феликс Только молодой.
— Вот именно! — гордо поддакнул Патрик.
Зрение у него было лучше, чем у нас обеих, вместе взятых, а впридачу имелась еще и зрительная память, достойная золотой медали. На участке он обратил внимание на этого Феликса, человека весьма пожилого, и глаза тут же зафиксировали увиденное. Потом Патрик заметил лицо на снимке, по которому всего лишь скользнул взглядом. Сознание даже не отметило увиденного, зато подсознание кололо его, как шипами, гневно возглашая, что Патрик видел, но упустил нечто важное. Опытный в таких мелочах Патрик все понял, быстренько стибрил самую мощную лупу из своего родного отдела реставрации антиквариата и примчался с нею домой.
— Я могу увеличить этот снимок, — предложил он. — И четкость поправить. Нет, я сделаю лучше: отнесу фото приятелю, он в таких делах специалист, сразу нам все исправит и отпечатает.
— Может, вообще все исправить и напечатать? — неуверенно предложила Баська.
— Нет, ну что ты. Тут работы недели на две как минимум, не могу же я такого требовать от занятого человека. Ну разве что еще один снимок, но не больше…
Другой фотографии с головами у нас, увы, не оказалось. Занятому человеку перенапрягаться не пришлось.
* * *
Добытые вместе с головой зубы немедленно довели до глухого отчаяния весь отдел по расследованию убийств во главе с патологоанатомом. Таких чудовищно здоровых зубов еще никто и ни у кого никогда не видел. Все тридцать две штуки, вкупе с зубами мудрости, не тронутые сверлом стоматолога.
