Алик явно не ожидал увидеть меня с ребенком. Как-то заметно стушевался и замешкался, пропуская нас в свое логово. Кстати, а как он относится к лягушатам? То есть к детям? Ему они тоже кажутся созданиями инопланетного происхождения? Выдался случай это выяснить.
— Км, Денька, на мой взгляд, ребенку здесь не место.
— Тогда давай займемся книгой на следующей неделе, — состряпав равнодушно-смиренную физию, сказала я, с трудом сдерживая улыбку.
— Нет! На следующей неделе я могу быть занят! — испуганно возразил Алик и обернулся на Ракушку. — Эй-ей! Не трогай там ничего! Положи на место. Это не пластилин. Рая! Давай я поставлю тебе мультики, хочешь?
— Ты подсел на мультяшки? — с удовольствием выпустив на волю ухмылку, спросила я, следуя за ним к компьютеру.
— Лешка закачал. Эй! Не трогай кнопки! Пожалуйста.
— Ты будешь классным папашей, Алик! — похлопала я его по плечу и усадила Ракушку в парикмахерское кресло.
Но разве Ракушка будет смотреть жуткую Масяню, когда вокруг столько всего интересного! Алик только успевал выдирать у нее из рук то свои журналы, то паяльники, то коробки с канифолью. Эх, кто не доверяет человеку-пауку раз в месяц? Я. Потому и рассказала о проделках Пешки, о странностях Либры, о реальном ключике, найденном в книжке. Дав предостаточно пищи для размышлений, собралась идти домой, так как Ракушка все равно не давала покоя своими вопросами и самоуправством. Немного подумав, я разрешила Алику оставить книжку на пару дней, исключительно в исследовательских целях.
Таким счастливым я его видела впервые! Он готов был на руках вынести нас на лестницу, чтобы следом запереться в подвале, кинуться к книге и прошмыгнуть в нарисованную лазейку. С каким же нетерпением он помогал Ракушке обувать сандалики! Как же ему хотелось, чтобы мы поскорее ушли.
И желательно навсегда.
Пройдясь по городу и съев по мороженому, мы вернулись домой. Впервые за неделю на обед заскочила Либра и поинтересовалась, где безымянная книга. Ей вдруг захотелось почитать в перерыв. Значит, и в тебя она вцепилась, впилась ядовитым жалом?
— Я оставила ее у Алика, — сказала я, и губы Либры недовольно поджались. — А потом разрешила ему почитать. Через пару дней вернет. Он ее быстро проглотит. Кстати, я видела твоего братца. Велел передать, что косы тебе обрежет, если не вернешься домой.
— Да пошел он! Есть будешь? Я сегодня вечером задержусь. Встречаюсь с Костей. Он позвал меня на прогулку.
После того, как Либра ушла, я накормила хлопьями Ракушку и, усадив ее рисовать, решила позвонить бывшей соседке, дружившей когда-то с моей бабушкой. Отыскав номер, я набрала его и с трудом дождалась, когда возьмут трубку. Неужели переехала? Или, не дай бог, померла?
— Здравствуйте, Антонина Антоновна! — радостно и громко приветствовала я старушку, когда та сняла трубку. — Это внучка Лидии Михайловны. Вы меня помните?
— А, ну конечно, Наденька, как же не помнить? Ты же у меня на глазах выросла…
И еще минут сорок я поддакивала, вторила ее светлым воспоминаниям. Когда речь зашла о снохе, тут-то я и вклинилась, дождавшись подходящего момента.
— А я как раз хотела спросить, как ваша сноха избавилась от полтергейста. Помните, вы часто рассказывали об этом, когда приходили к нам в гости?
— А тебе-то зачем, милая? Ты даже в детстве была, как твой дед-атеист, и в приведений не верила. Как сейчас помню, зашли вы ко мне с твоей бабушкой, а по телевизору мультфильм шел. Дай бог памяти, что-то там про гномов. Нет, про домовых. Так ты тогда нам прямо заявила, что таких животных не бывает. Ой, как мы смеялась! Сама-то только-только ходить начала! О чем мы, кстати? Что ты у меня спросила?
— Да тут такое дело. У моей подруги похожая история. Какие-то странные вещи начали происходить. Чертовщина, в общем. Вы не подскажете, что можно сделать? Вы говорили, что ваша сноха как-то смогла от этого избавиться.
— Погоди, Наденька, у меня же там, кажись, чайник кипит!
— Тетя Надя! — подбежала ко мне Ракушка с листами. — Кыасиво? Тока честно! Это осень, а это ысточки падают. Я еще щас маму с папой доысую.
— Але! — проскрипела вернувшаяся Антонина Антоновна.
Я ей рассказала, что именно происходит в квартире якобы моей подруги, несколько раз повторяя одно и то же, так как старуха недослышала.
— Ты вот что скажи ей. Пусть они найдут черную кошку. Запустят ее, значит, в комнату, где чертовщина эта, и пару деньков за ней понаблюдают. Где кошка облюбует себе место, там, стало быть, и темнота водится. Если вещица какая придется ей по нраву, водой ее пущай обрызгают, прежде над ней «отче наш» прочитав. Ежели пол или угол какой, на том месте мелом крест пусть нарисуют, трижды молитву прочитав. Вот посмотрите, все пройдет. Моя сноха с сыном уж что только не делали. И квартиру хотели продавать, да покупателей не сыскалось. И по гадалкам ходили, деньги тратили. Только когда им моя давняя знакомая посоветовала так сделать, свет увидели!
— Большое спасибо!
— Да пустяки. Ты уж как все сделаете, позвони и расскажи, как прошло. Ну давай, маме с папой привет от меня.
— Обязательно передам. Не болейте. До свидания.
Так, надо не забыть. Крест и трижды «отче наш», если на полу, подоконнике и так далее. Если на мебели, тогда один раз прочитать молитву над водой и обрызгать. Чушь собачья, — сказала бы я еще две недели назад. А сейчас до таких обрядов готова опуститься. Где найти черную кошку? О! У соседки тети Глаши есть молодая кошечка, почти черная, если не считать белого пятнышка на лапке. И она ничуть не боится Пешку. Она вообще никого не боится. Забредает ко всем вместе со своей вездесущей хозяйкой.
— А давай пригласим к нам в гости Лизавету? — предложила я Ракушке, что-то малюющей в альбоме.
— А кто такая Изавета? — откликнулась та.
— Кошка бабы Глаши. Пешка у нее был в гостях, а она у него нет. Так невежливо. Еще обидится на него.
— Давай!
В два счета собравшись и прихватив с собой пекинеса, мы отправились на поиски кошки. Обошли вокруг дома, заглянув во все отдушины и позвав у всех палисадников. Решили, что Лизавета в один из редких случаев сидела дома.
Мы поднялись на первый этаж, и Ракушка с моего позволения постучала в дверь.
— Кто там? — недоверчиво вопросила баба Глаша.
— Баба Гыаша, отпустите Изавету к Пешке в гости! А то Пешка был у нее в гостях, а она у него не быа!
Наконец, старуха соизволила открыть запертую на сто замков, щеколд и цепочек дверь.
— Здрасьте, теть Глашь, — примирительно улыбнулась я. — Как поживаете?
— А, Денька! Все чужих детей нянчишь? Когда уж своими-то обзаведешься? Этих сколько не холь, подарками не задаривай да жопу не вытирай, а все шиш благодарности. Да, вот что! Пока не забыла. Ты скажи своему хахалю, чтобы он больше под окнами не отирался.
— Какому хахалю? — удивилась я, вскинув плечи.
— Да этому твоему Гари Потиру очкастому. Три дня штанами лавку вытирает да в чужие окна заглядывает! Ежели надо, к себе веди, нечего по подъездам обжиматься. Бродит тут, как кот вокруг сметаны! Я уж хотела участкового позвать, чтоб он его в шею гнал. Будет здесь лазать, точно в милицию угодит! Вот посмотришь! Будешь тогда хмыкать. За хулиганство сядет!
— За какое же хулиганство, теть Глашь?
— А за такое! Пожилым людям сериал посмотреть не дает! Лазает вокруг дома, как маньяк, все чего-то выискивает! На него смотреть или в телевизор? Шея и так болит, а тут еще головой туда-сюда крутить! Давеча из-за него интересный момент пропустила!
— Так мы возьмем Лизку погулять? — глянув на выскочившую на площадку кошку, поспешила я закончить разговор.
— Да ради бога! Она мне только мешает. Я там готовлю, а она, зараза, под ногами путается. Дважды через не нее чуть не упала! Кто бы взял, без оглядки бы отдала. Да кому нужна эта зараза? От нее же толку, как от старика моего, не будь тем помянут…
Черную кошку мы заполучили. Ракушка долго таскала ее на руках, катала верхом на Пешке, пока не стало невыносимо жарко. В середине дня мы вернулись в прохладу квартиры и на пару угощали Лизавету полуфабрикатами. Кошка чувствовала себя как дома, и вскоре, наевшись до отвала, потерлась о зеркало, поточила когти о диван и запрыгнула на соседскую сумку. Легла на ней безразличным сфинксом! Уж не первый ли намек это? Вся чертовщина заключена в клетчатом бауле? Нет, киса, ты морочишь мне голову.
— Тетя Надя! — Ракушка влепилась мне в ноги и положила на колени свои аляповатые рисунки. — Это мама и папа. Это я у садика. А это наша воспитатейница. Это Изавета и Пешка.
— А это что за дядя? — спросила я, подняв упавший на пол листок.
— Это почтайон Печкин.
Никогда страшнее детского рисунка не видела! Огромный нос, веники черных усов, круглые синие глаза. Худой и сутулый, сидящий на лавке с повернутым в фас лицом! Брр!
