Еще часом позже, когда она приехала в аэропорт Кингсфорд Смит, оказалось, что на ее имя уже забронировано место в клубном классе, у иллюминатора, в секторе для некурящих, — словом, Бельяр позаботился решительно обо всем! В десять часов Глория села в самолет на Бомбей, одетая в костюм из светлой чесучи в духе колониальной эпохи и обутая в сандалии на пробковых танкетках. Лицо, которое она практически не красила после бегства из Бретани, почти целиком скрывали черные очки и низко надвинутая парусиновая шляпа, из-под которой, как в старое доброе время, там и сям выбивались короткие белокурые завитки.
В тот же день на другом конце света.
— Мне кажется, — продолжал Сальвадор, — что для высоких блондинок характерно острое ощущение собственной неповторимости. И вот это чувство, подсказывающее им, что они необычны, что они являются продуктом какой-то мутации, особым генетическим феноменом, а то и вовсе серьезной ошибкой природы, вероятно, и толкает их на всякие экстравагантные выходки. М-да… Ну, в общем, не знаю, — добавил он. — А ты что скажешь?
Донасьенна, как всегда зевая и одергивая свободной рукой короткую юбочку, предложила временно оставить эту тему. И заняться лучше другими, более реальными вещами, касающимися данной категории женской половины рода человеческого. А именно — разработать сюжетец о Джейн Харлоу или еще о ком-нибудь, ну, к примеру, о Дорис Дей.
— Ладно, — сказал Сальвадор, — сходи за фотографиями.
Донасьенна пересекла кабинет в направлении двери, грациозно покачивая бедрами под утомленным взглядом своего шефа. В комнату со всех сторон слетались нервные пронзительные звуки: с улицы — автомобильные гудки, с деревьев — птичий гомон, из соседних студий — запущенные в ускоренном темпе магнитофонные записи, и только настроение Сальвадора в данный момент можно было назвать непоколебимо ровным.
Взявшись за дверную ручку и потянув ее на себя, Донасьенна столкнулась нос к носу с Персоннета, который в то же самое время, стоя в коридоре, толкал ту же дверь от себя. Каждый из них сделал шаг назад, чтобы пропустить другого, затем оба, по классическому недоразумению, одновременно двинулись вперед, в якобы освободившееся пространство, и, конечно, столкнулись на пороге. Произошел мгновенный контакт: мужчина по неловкости задел руку юной дамы, быстро отдернул собственную руку и попятился. Сальвадор из-за своего стола увидел перепуганное лицо Персоннета; так ужасается человек, тронувший провод высокого напряжения и притом, как ни странно, оставшийся в живых; эти бурные чувства сотрясли тело Персоннета, точно волна-убийца, что внезапно обрушивается на людей и топит их в пучине. Все это продолжалось около трех секунд, после чего Персоннета резко отступил назад, буквально побелев от изнеможения. Донасьенна ослепительно улыбнулась ему и пошла в картотеку.
Измученный переживаниями Персоннета отвернулся, даже не посмотрев ей вслед, и устремил мрачный взгляд на Сальвадора, вернее сказать, на правое плечо Сальвадора, как будто выискивал там пятнышко, пылинки или нитку из одежды, оставленные одним из кузенов Бельяра.
— Итак, — сказал он наконец, — мы раздобыли сведения о ней. Теперь известно, где она. По крайней мере, нам кажется, что известно.
— Ну так чего же вы ждете? Поезжайте туда! — воскликнул Сальвадор.
— Гм… Вообще-то это довольно далеко, — сообщил Персоннета. — Вернее, очень далеко.
— И в чем же проблема? — спросил Сальвадор.
— Проблема? Проблема в том, что это дорогое удовольствие, — объяснил Персоннета. — Я хочу сказать, поездка обойдется недешево.
— Ясно, — вздохнул Сальвадор, вытаскивая из ящика чековую книжку. — Бизнес-класс?
— Ну зачем же, — успокоил его Персоннета. — Экономический вполне сойдет для нас обоих.
Пока Сальвадор подписывает, а затем вырывает из книжечки чек, возвращается из картотеки Донасьенна, и Персоннета судорожно сжимает зубы. Донасьенна держит под мышкой кипу фотографий, а в уголке рта — сигарету Dunhill, измазанную алой помадой. Поскольку она стоит в дверях, прислонясь к косяку и явно ожидая ухода посетителя, Персоннета сует чек в карман и неуклюже поднимается. Старательно избегая взглядом Донасьенну, он опасливо обходит девушку по аккуратной дуге и удаляется под ее насмешливым взглядом. Он знает, что она смотрит ему в спину, и шагает не своей обычной походкой, а скованно, держась неестественно прямо, точно аршин проглотил, изо всех сил поджимая ягодицы, не сгибая колен и выпятив грудь; чем больше он пытается контролировать свою походку, тем меньше это ему удается. Таким образом, он идет по бесконечно длинному коридору к лифту в полной уверенности, что Донасьенна глядит ему вслед, тогда как она давно уже вошла и закрыла дверь.
Даже полчаса спустя, припарковав машину на бульваре и проходя по улице Мучеников, он все еще сохранял настороженную осанку человека, подозревающего за собой слежку. У дома, где жил Боккара, он отыскал в своем блокноте дверной код, набрал его несколько раз подряд, но тщетно: дверь не реагировала. Персоннета, и без того выведенный из равновесия Донасьенной, начал не на шутку раздражаться, тем более что ближайшая телефонная кабина оказалась чуть ли не в полукилометре от дома.
— Это Персоннета! — объявил он. — Мне дали код. Что с этим кодом?
— А какой у вас код? — робко спросил Боккара.
— Минутку, — пробормотал Персоннета, не без труда листая блокнот одной рукой. — Ага, вот: 89А51.
— Ну, все ясно, — воскликнул Боккара. — Сразу видно, что Жув у меня сто лет не был. Эх, хороший был код, очень мне нравился. Звучал, как баскетбольный счет и притом легко запоминался — Французская революция и бутылка пастиса. Чего уж лучше, верно?
— Ладно, говори новый код, — отрезал Персоннета.
— И кроме того, обе цифры — простые числа, — продолжал разъяснять Боккара.
— Нет, — ответил Персоннета. — 89 — простое число, а 51 — всего лишь произведение простых.
— Вы правы, — согласился Боккара. — Но теперь уже все равно, раз нам его сменили.
— Ладно, давай новый.
— Жуткий код, — сказал Боккара. — 8С603, ничего себе комбинация?
8С603 сработал вполне исправно, электронный привратник тут же с легким щелчком растворил дверь. Лифт. Зеркало на задней стенке лифта. Только не смотреть в ту сторону!
— Ну как вы? — спросил Боккара. — Оклемались после той ночки? Мне лично уже не под силу бодрствовать до утра, я потом весь день не человек. И еще должен сразу вас предупредить: я сейчас в легкой депрессухе.
Слава богу, мы все-таки одолели тот сейф. Кофейку не выпьете? Только что сварил.
— Нет, — ответил Персоннета. — А впрочем, налей. И показывай свои достижения.
— Держите, — сказал Боккара. — Сколько кусков, один, два?
Достижения представляли собой снимки документов в натуральную величину, которые они с Персоннета обнаружили в сейфе Лагранжа, сфотографировали и аккуратно положили на место: перечень иностранных городов, даты, адреса, телефоны, факсы.
— Итак, завтра утром вылетаем, — сказал Персоннета.
Боккара все еще жаловался на свою депрессию, когда назавтра они сели в тот же «боинг», который доставил в Сидней Глорию. Однако мы знаем, что она уже покинула этот город, нам известен ее дальнейший маршрут, и потому ограничимся кратким рассказом об их путешествии. В отеле «Darling Harbour» они Глорию не обнаружили, погода была кошмарная, в общем они вернулись несолоно хлебавши.
На обратном пути в самолете Боккара то засыпал, то просыпался. Пятнадцать часов полета (в оба конца), усталость и двойная разница во времени (шутка ли — двенадцать часовых поясов!), нарушение сна и пищеварения — все это отнюдь не помогало ему в те минуты, когда «боинг» пересекал зоны турбулентности, и беднягу сотрясали рвотные позывы. Он совсем сник, однако где-то за тысячу километров до Парижа все-таки попытался взбодриться, продолжив разговор, начатый несколькими днями раньше, когда они возвращались из Бретани. Он обратился к Персоннета, поглощенному метеосводкой по всему земному шару, которую передавало внутреннее телевидение.
— Знаете, я ведь тогда наврал вам про себя, — признался Боккара. — На самом деле у меня с сексом паршиво. Эх, знали бы вы, до чего мне обрыдло трахать вдовушек в панельных многоэтажках!
— Ну что ты, ей-богу… тут уж ничего не поделаешь, — дипломатично заметил Персоннета.
— Нет, вы даже не представляете, до чего это мерзко, — продолжал Боккара. — Эти пробуждения. Эти утра. Возвращаешься домой даже не ополоснувшись, торчишь в пробках на кольцевом бульваре в собачью погоду, а в квартире такой же собачий холод. Пока включишь отопление, пока оно раскочегарится, пока доспеет кофе, даже пальто нельзя снять. Вы не поверите, но при этом просто теряешь уважение к самому себе!
