– Одна? – удивилась Афанасьева.
– Да, – кивнула вешалка и почесала плечо под курткой. – Иду, смотрю на асфальте лежит белая одинокая роза...
– Странно, – пробормотала Таня, выхватила цветок у Татьяны, прошла на кухню и выбросила его в форточку.
На столе в вазе у нее стояли точно такие же розы.
– Кофе я вам предлагать не буду, – сказала Таня и начала обуваться.
– Нет, что это на тебе за наряд?! – возмутилась Сычева. Она вдруг подумала, как странно они будут смотреться в метро – вешалка, длинная, опухшая, и поминутно почесывающаяся, она – вызывающе обтянутая джинсами, ярко накрашенная, на шпильках, и Афанасьева в униформе советских субботников.
– Танюха, это не наряд. Это позиция. Принципиальная. Не спрашивай меня ни о чем. Считай, что мой вид – это вызов.
– Кому?
Таня промолчала, шнуруя дурацкие полукеды.
– Ясно, – Сычева кивнула на букет белых роз. – Отсутствие мужа не прошло незамеченным для мужеского пола. Кто он – физрук? Военрук? Хотя, для них такой веник дороговат... Слушай, да ты никак папика руководящего отхватила! Директор гимназии? Чин в районо?
– Заткнись, – попросила ее Афанасьева, закрывая дверь.
* * *
Дом Павловской оказался «свечкой»-десятиэтажкой.
Подъезд украшал кодовый замок и домофон. Не успела Сычева нажать нужную кнопку звонка, как к двери подошла дамочка в немыслимой шляпе, открыла дверь своим ключом и, окинув компанию пренебрежительным взглядом, сказала:
– Ну заходите, коли притопали. Опять Либерманы ремонт затеяли? Вы кто – штукатуры?!
– Штукатуры мы, штукатуры, – буркнула зло Сычева, заходя в подъезд, – маляры и плотники.
– Вы уж там поаккуратней! – строго приказала дама, втискивая поля своей шляпы в лифт. – Стучите потише, громко не материтесь, не курите траву в подъезде и пивные банки не бросайте из окон! – Двери захлопнулись, дама уехала.
– Это все ты со своим прикидом! – зашипела Сычева на Таню. – Позиция у нее! Вызов! Хорошо хоть милостыню не подают!
Они пешком стали подниматься наверх, отыскивая нужную им квартиру.
– А ты, вешалка, почему чешешься? Почему опухла? – раздражение, поселившееся в Сычевой после сегодняшней бессонной ночи настойчиво требовало выхода.
– Комары, – пожаловалась Татьяна. – В комнате, которую я снимаю, тьма комаров!!
– Какие в сентябре комары? – фыркнула Сычева.
– Я и сама удивилась. Наверное, из подвала. Квартира на первом этаже. Только свет выключишь, они над ухом жужжат и кусаются. Включишь – садятся на потолок. А потолки метра четыре, их никак не убить! Мы в них обувью кидались сначала, потом заснули со светом.
– Мы? – удивилась Сычева.
– Ну... там... со мной поселилась еще одна... девушка, – смутилась Татьяна.
– Ясно. Прыткая ты! И подружку уже нашла, и квартиру сняла! Прыткая! – Они поднимались все выше и выше, выходило, что нужная им квартира находилась на десятом этаже. – Ты запомни, провинция, со столичными комарами нужно пылесосом бороться, никакая отрава их не берет!
– Как это – пылесосом?
– Включаешь агрегат и он засасывает всех мелких летающих тварей.
– Там нет пылесоса. Там вообще ничего нет. – Татьяна запыхалась и остановилась на лестничной клетке. Таня с Сычевой тоже притормозили.
– Какой этаж? – Сычева достала из кармана сигареты.
– Восьмой. Кажется. – Таня привалилась спиной к стене.
– Перекур, девки!
Сычева закурила, Татьяна присела на ступеньку.
– Что-то ты, вешалка, быстро освоилась. И квартира то у нее с высоченными потолками, и подружка-сообщница. Не люблю я провинциалок! Сначала ударения неправильно в словах ставят, потом глядишь – бац! – мужика твоего отбили. Прыг! И карьеру в столице сделали! Ненавижу молодых, наглых, длинных, провинциальных девиц!
– Перестань! – оборвала ее Таня.
– Да что перестань?! – завелась Сычева. – Кто она такая?! Зачем приперлась их своего Новосибирска?! Любовь у нее! Вот пусть теперь с опухшей мордой ходит и чешется!
– Танюха, немедленно перестань! – У Афанасьевой в голосе прорезались явные учительские нотки. – Нам нельзя ссориться. Это глупо. Что с тобой случилось? Тебя-то кто покусал?
– Не выспалась я. – Сычева затушила окурок о подоконник и выбросила его в приоткрытую форточку. Остывала она так же быстро, как и заводилась. Наверное, от Глеба научилась быстрому перепаду эмоций. – Ночью только заснула, вдруг слышу в двери кто-то ключом ковыряется. Я думаю, что за хрень?! Ключ только у меня и у хозяйки, у которой я квартиру снимаю. Не она же среди ночи приперлась! Я встала, к двери подошла, спрашиваю: «Таисия Григорьевна?» Там помолчали, а потом мужской голос говорит: «Это квартира...
– Лукьяновых? – перебила ее вдруг побледневшая Таня.
– Да нет, Васильевых каких-то! А с чего ты взяла, что Лукьяновых?
– Сегодня ночью со мной произошла точно такая же история. Кто-то тоже ключом пытался открыть мою дверь! Когда я подошла и спросила, кто там... хриплый мужской голос спросил: «Это квартира Лукьяновых?» Я подумала, пьяный какой-то, перепутал этаж. И закрыла дверь на щеколду. А потом долго заснуть не могла, все думала...
– И я! И я замок изнутри блокировала! Там фиксатор такой есть, если его опустить, то снаружи дверь не отрыть. Заснуть потом не могла, курила, кофе пила, а когда прилегла под утро и чуть-чуть задремала, голуби на крыше ворковать начали! Громко, нудно, противно! Какой тут сон. Я все думала, кто это квартиру мою перепутал? Ведь надо мной чердак уже, я на последнем этаже живу!
– Ой! – Таня схватила себя за щеки. – Может, нас кто-то хочет...
– Убить? – закончила ее мысль Сычева.
– Ой! Это что же, у кого-то есть ключи от наших... квартир?! У Глеба с собой была связка ключей, на ней, естественно, ключи от дома и ...
– От моей квартиры! – заорала Сычева. – Он заказывал дубликат, я вспомнила! Он никогда им не пользовался, но говорил мне, что ему приятно иметь ключ от моей холостяцкой берлоги! Черт!! Нужно срочно менять замки!
– Пойдемте! – резко сказала Таня и начала подниматься по лестнице. – Гадать, выдумывать, просто уже нет сил! Возможно, сейчас мы что-нибудь да узнаем.
– Узнаем... – эхом повторила Сычева и пошла за ней.
Татьяна вздохнула и тоже поплелась вверх по лестнице. Она вдруг подумала, что Глебу, наверное, уже ничем не помочь.
* * *
Тридцать четвертая квартира нашлась на девятом этаже.
Ее дверь почему-то не соприкасалась с ободранным косяком, иными словами – была приоткрыта.
– Мне страшно, – прошептала Татьяна, почувствовав, как все укусы на ее теле засвербили и зачесались одновременно. – Может быть сразу вызвать милицию? Все знают, что скрывается за такими дверями...
– И что же? – холодно осведомилась Сычева, требовательно нажимая кнопку звонка.
Афанасьева, бледнея, прижалась ухом к двери.
– Не слышно ничего, – прошептала она. – Вроде бы нет никого.
– А вот мы это сейчас посмотрим! – Сычева вытащила пистолет из кармана и толкнула дверь.
– Пойдемте отсюда! – почти закричала Татьяна, не рискуя переступить порог. Она так и представила себе: в ванной лежит труп неведомой Людмилы Сергеевны, – простреленный, задушенный, утопленный, зарезанный, но обязательно в ванной, и обязательно труп...
– Эй, есть кто-нибудь? – спросила Сычева, оказавшись в коридоре, и просторные комнаты разродились маленьким, скупым эхом.
– Я боюсь, – прошептала Татьяна, но все же пошла за Сычевой в комнату.
В спальне царил беспорядок. Как будто кто-то собирался поспешно в дальнее путешествие и для удобства вывалил из шкафа все вещи. А заодно перевернул все в тумбочках, и разворошил постельное белье на кровати.
– Эй, Людмила Сергеевна! – Сычева прошла в зал. Там тоже было выпотрошено содержимое всех шкафов. Вещички валялись на полу сиротливо, небрежно и абсолютно бессмысленно. Нет, тут никто не собирался ни в какой отпуск, тут кто-то что-то судорожно, поспешно искал, не заботясь о соблюдении порядка.
В ванной комнате не было никакого трупа. Там мирно, тоненькой струйкой текла из крана холодная вода. Она тихонько журчала, словно укоряя кого-то в забывчивости. Косметика с полки была свалена в раковину, а яркое, банное полотенце валялось на полу.
На кухне все тоже было вывернуто из шкафчиков. Даже крупы, сахар, специи и мука были вытряхнуты из банок, они разномастным ковром устилали пол. Из холодильника были вытащены все продукты, которые сиротливой стайкой теснились на столе.
– На убийство не очень похоже, – прошептала Таня, испуганно оглядываясь по сторонам.
– Ну да, убиенного вроде бы нет, – согласилась Сычева, пистолетом водя из стороны в сторону. – И на ограбление не похоже. Компьютер на месте, бытовая техника тоже, среди шмоток норковая шуба валяется, тысяч десять долларов стоит.
