Иван Петрович переглянулся с Николашей, взволнованно кашлянул и проговорил:
– Ну, и что же дальше было?
– Дальше-то? Дальше известно что: выставила я им своего самогона баночку...
– Какую банку-то? – деловито уточнил участковый.
– Известно какую, трехлитровую. Мы других не держим... к ней, само собой, закуску соответственную – капустку квашеную, огурчики маринованные, грибки соленые – у меня отдельно грузди посолены, отдельно рыжики... ну, сальце, понятное дело... тетка Анфиса прошлой зимой свинью заколола...
– Ты, Антонина, закусками не увлекайся, – остановил ее участковый, – ты к делу переходи.
– К какому такому делу? – переспросила хозяйка. – Я про дело ничего не знаю!
– Ну, что они говорили, да что за столом происходило...
Слово за слово, опытный участковый вытянул из Антонины, что дружки за самогоном хвастались, как ловко взломали Васильковское сельпо, как много вынесли оттуда ценного товара – сигарет, водки и прочих необходимых в быту вещей.
«А вот это, Тоня, тебе подарок! – гордо заявил Игнат, вынимая из мешка расписной сосуд. – Ваза для цветов иностранного производства! Пользуйся на здоровье!»
– А я, дура, и поверила! – всхлипнула Антонина.
– Куда краденое спрятали?! – рявкнул участковый, который решил по горячим следам закрыть дело об ограблении сельпо.
Антонина горько разрыдалась и повела служителей закона в сараюшку, где под грудой перепревшей соломы были припрятаны похищенные в сельпо товары.
– Водка «Храбров» десять ящиков... – пересчитывал довольный участковый. – Сигареты «Лимпопо» пятьдесят блоков... стиральный порошок «Особенный» двенадцать упаковок... средство от бытовых насекомых «Цунами» два ящика... свечи ароматические новогодние один ящик... мышеловки артикул 4234-Е двенадцать штук... Слушай, Антонина, а зачем им мышеловки?
– Ну, мало ли... – Антонина пожала плечами. – Бесплатно же, а в хозяйстве все пригодится...
– А зачем они водку-то брали, если вы самогон варите? – вклинился в разговор молчавший до того Иван Петрович.
На такой бессмысленный вопрос не только Антонина, но и участковый Иваныч ответил красноречивым взглядом и только что не повертел пальцем у виска.
Переписав похищенное, участковый окинул его взглядом и уважительно проговорил:
– Много, однако же, вынесли! На чем они все это доставили-то? Не на руках же?
– На тракторе, – охотно сообщила Антонина. – Федька Заикин возле клуба трактор позаимствовал...
– Во как! – констатировал Иваныч с явным удовольствием. – С размахом работали! С привлечением, как говорится, технических средств. От трех лет до пяти...
– Ой! – всполошилась Антонина, поняв, какая судьба ожидает ее сожителя. – Он же совсем недавно вышел...
– То, что он недавно вышел, – это обстоятельство отягчающее, – разъяснил ей участковый. – Значит, не встал на путь исправления. Значит, рецидивист...
– Нас больше другое интересует, – напомнил о себе капитан Белкин. – Где теперь сам Игнат находится? Мы его не из-за сельпо разыскиваем, он по другому делу подозреваемый, по более серьезному!
– Ничего не знаю... – Антонина снова пошла на попятную.
– Ты, Антонина, не за него, ты за себя переживай, – строго проговорил участковый, – ты за укрывательство краденого тоже можешь получить от года до трех...
– Ой! – еще больше перепугалась хозяйка. – Как же так? Я же вам сама, добровольно...
– Суд это учтет! – пообещал Иваныч. – Только уж ты, Антонина, выкладывай все, что знаешь, со всеми деталями. А то что же это за добровольное признание!
– У Федьки они! – зашептала Антонина, как будто боялась, что ее кто-то подслушает. – Как самогону нажрались, к Федьке отправились... там им свободнее!
– Понятненько! – Участковый потер руки. – Ну, хлопцы, пойдем на задержание!
Покинув жилище разговорчивой Антонины, все трое служителей закона отправились к дому Федора Заикина, располагавшемуся на другом конце деревни.
Дом этот был выстроен добротно и основательно, но уже носил на себе некоторые следы упадка.
Как разъяснил по дороге Иваныч, строился дом в то время, когда его хозяин, Федор, был женат на Анне, дочке колхозной бухгалтерши Уклейкиной.
Анна была женщина толковая и хозяйственная, держала мужа в строгости, не позволяла тому пить сверх меры и водиться с деревенской шантрапой.
Под ее чутким руководством Федор выстроил этот дом, обставил его городской мебелью, купленной в райцентре, и даже приобрел «Жигули» пятой модели.
Однако Анна, поверив в положительные качества мужа, оставила его на полгода без присмотра, отправившись в город на краткосрочные бухгалтерские курсы.
За время ее отсутствия Федор успел пропить мебель и прочие ценные предметы домашнего обихода, а «Жигули» разбил, чтобы долго с ними не возиться.
Анна, увидев, во что превратил муж их семейное гнездо, немножко погоревала и отправилась в город окончательно. Там у нее скоро нашелся обстоятельный друг (тоже бухгалтер), и она забыла Большие Ухабы как страшный сон.
Надо сказать, что Федор тоже после отъезда жены вздохнул с облегчением и загулял уже на полную катушку.
– Так что дом у него большой, – закончил участковый, понижая голос, – но внутри, кроме стен, ничего не осталось. Да и стены-то все изгвазданы... Короче, хлопцы, мы подходим, так что заканчиваем разговоры и приступаем к операции «Захват»! Я, значит, захожу посередке, с крыльца, ты, Иван Петрович, заходи сзади, с огорода, чтобы они через окна не выскочили, а ты, Николаша, сбоку подстраховывай, где сарай! По моей команде начинаем штурм!
Милиционеры заняли исходные позиции в соответствии с оперативным планом. Участковый для солидности взглянул на часы, дождался, когда секундная стрелка подойдет к двенадцати, и рванул входную дверь, оглушительно заорав:
– Группа захвата, на штурм! Резерв, вперед! Вспомогательная команда, прикрываете тыл! Руки вверх, паразиты! Всем лежать! Вы окружены превосходящими силами противника!
– «Ура, мы ломим, гнутся шведы!» – добавил не совсем уместно Иван Петрович.
Участковый влетел в комнату, размахивая табельным оружием (впрочем, все жители окрестных деревень знали, что он его никогда не заряжает, опасаясь случайного выстрела).
– Кто шелохнется – стреляем на поражение! – добавил Иваныч для острастки.
Впрочем, никто и не шевелился: хозяин дома Федор Заикин лежал на полу пластом, не подавая никаких признаков жизни. Леха Денежкин, отличающийся богатырским здоровьем, вяло потянулся и попытался открыть глаза.
Оба подельника были густо усыпаны квашеной капустой и рыбьей чешуей.
Иван Петрович окинул взглядом диспозицию и с выражением произнес:
– «В чешуе, как жар, горя – тридцать три богатыря!»
Денежкин приподнялся, уставился на Иваныча мутным взглядом и простонал:
– Мил человек, рассолу бы!
– Ага, может, тебе еще и какао с чаем? – сурово проговорил участковый. – Или воды сельтерской? Колись, Денежкин, ты с дружками сельпо взял в Василькове? Имей в виду, у нас улик и без того выше крыши, так что запираться не имеет смысла!
Для того чтобы его слова вернее дошли до подозреваемого, он добавил несколько звучных и красочных выражений из числа тех, от которых краснеют даже портовые грузчики с большим трудовым стажем и видавшие виды инспектора дорожно-патрульной службы.
– Иваныч! – Денежкин по этим выражениям безошибочно опознал участкового. – Иваныч, я тебе во всем признаюсь, только будь человеком, дай рассолу, а то, честное слово, помру!
– Ладно, так и быть! – Участковый, при всей своей грубости, не был садистом и не мог без сочувствия смотреть на невыносимые страдания Денежкина. – Ладно, так и быть, дам тебе рассола, только смотри, Леха, ты мне обещал чистосердечно во всем признаться!
Он направился было в сени, где приметил початую банку соленых огурцов, но по дороге перехватил умоляющий взгляд капитана Белкина и остановился:
– Слышь, Леха, а где Игнат?
Денежкин бросил вороватый взгляд в сторону окна, и участковый, проследив за этим взглядом, увидел Игната Сапрыкина, который, спотыкаясь и оскальзываясь, на нетвердых подгибающихся ногах убегал по огороду в сторону коровника.
– Стой, зараза нетрезвая! – завопил Иваныч и бросился вслед за Игнатом, на ходу вытаскивая пистолет. – Стой, трансмиссию тебе в глотку! Чтоб тебя инжектором придавило и шлепнуло!
Николаша, который оказался ближе всех к удирающему Игнату, бросился тому наперерез и произвел задержание по всем правилам оперативных действий, так что, когда Иваныч с капитаном Белкиным подоспели к месту действия, главный подозреваемый был уже связан и обездвижен.
Впрочем, он не оказал при задержании никакого сопротивления по причине сильнейшего похмелья.
– Колись, Игнат! – рявкнул участковый, сунув под нос Сапрыкину пудовый кулак. – Колись, а то хуже будет, ты меня знаешь! У меня разговор короткий!
