— И к чему это философско-лирическое отступление? — поинтересовался внутренний голос. — Заранее расписываешься в своем бессилии правильно решать задачки на дедукцию?
— Нет, намекаю на то, что для правильного решения нужно подавлять свою женскую природу.
— Ну, дави, — разрешило второе я. — Только не насмерть, а то вдруг потом опять захочешь стать дурой-бабой, а уже не получится. Смена пола — серьезное дело, с этим не шутят.
Пока я вела внутренний диалог, долговязый блондин с высоты своего роста высмотрел свободный столик, и мы уютно устроились в закутке между раскидистым фикусом и деревянной перегородкой, украшенной чеканкой с изображением волоокой девы с очень длинными руками, сплетенными крайне хитрым кренделем. По позе, повторить которую смог бы не каждый осьминог, было видно, что девица пребывает в полном и безоговорочном отчаянии.
— Ты бы тоже так убивалась, будь у тебя руки до колен, — ущучил меня разговорившийся внутренний голос. — С такой бедой даже современной пластической хирургии не справиться, что уж говорить о глухом армянском средневековье!
— Это Ахтамар! — опустив на стол блюдо с лепешками, прояснила личность рукастой девы подавальщица тетя Лаура. — Такой коньяк есть, знаешь?
— Да, тут много выпить пришлось бы! — заявил Артем, тоже заметно устрашенный красотой чеканной девы.
Тетя Лаура намека не поняла — и слава богу, за оскорбление национальной героини она могла и по шее накостылять, а рука у подавальщицы со стажем тяжелая.
Я задавила неуместный смешок лепешкой, а блондин, не обученный правильно есть настоящие хачапури, вскользь заметил:
— Смотри, не обожгись! — и потянулся к стулу, на который я заботливо уложила свою сумку.
Я ничего на это не ответила, потому что родители еще в раннем детстве отучили меня разговаривать с набитым ртом. Но, увидев свою ручную кладь в чужих нахальных лапах, презрела священные заветы предков и возмутилась:
— Ффо фы фефаеф?!
— Смотрю, что у тебя в сумке, — невозмутимо ответил нахал, приступая к раскопкам. — Ну-ка, ну-ка, что тут у нас?
Я замолчала. Отчасти из-за застрявшего в горле теста, но вообще-то мне тоже было интересно, что там у нас, то есть у меня.
Я девушка небогатая, сумка у меня всего одна, служит она хозяйке уже давненько и ревизии содержимого проходит нечасто…
— Кошелек, телефон, блокнот, ручка, ключи, очки в чехле, бумажные платочки, жвачка, блеск для губ, конфета, раз, два, три… Восемь канцелярских скрепок! И дырокол?
Я загадочно повела плечами. Ну дырокол, и что такого? Мало ли бывает таких ситуаций, когда современной девушке до зарезу нужен дырокол!
— Пожалуй, мало, раз ты забыла о том, что носишь его в сумке, — уел меня внутренний голос.
— Туристическая карта Ларнаки, билет горавтотранса Сочи…
— О, помню я этот билет, он счастливый, дай сюда! — Я выхватила билетик и сунула его в рот. — Что?! Счастливый билет надо съесть, это примета такая!
Блондин посмотрел на меня, как чуть раньше на долгорукую Ахтамар, и двинул ко мне по столу стакан с соком:
— Запей, пока не подавилась редким счастьем… Так, дальше смотрим. Один грецкий орех, одна засохшая баранка, одна дверная ручка и три разнокалиберные прищепки…
Он поднял на меня взгляд, в котором явственно читался вопрос.
— Привычка с детства, — хлюпнув соком, объяснила я. — Не могу удержаться, на ходу собираю прищепки под балконами.
— А это?
Блондин поднял повыше дверную ручку.
Ручка была архаичная — деревянная, в чешуйках отслаивающегося лака. Очень похожую ручку я видела на двери уличного нужника в бабушкином огороде. Не может быть, чтобы это была та самая ручка! На память о бабушке я храню серебряное колечко.
— Не помню, — честно призналась я. — Но наверняка у меня была веская причина положить это в сумку.
— Ну, предположим… Еще одна пуговица, один капроновый носок, кусок пемзы, одноразовая медицинская маска, наушники и шерстяные стельки в упаковке. — Артем закончил перепись моего имущества. — Хм, ничего особенного…
Я ощутила признательность к новому знакомому за то, что он не счел чем-то особенным набор из одинокой дверной ручки, непарного носка, медицинской маски и дырокола.
Возможно, мы с этим парнем еще найдем общий язык — похоже, у него достаточно широкие взгляды.
— А что вообще ты там искал? — спросила я, не получив ожидаемых объяснений.
— Не знаю, — Артем пожал плечами, и я снова невольно обратила внимание на их ширину. — А что там хотели найти все остальные? Сама подумай: на тебя дважды за четверть часа напали… На тебя вообще часто нападают грабители?
— К счастью, нет, это был первый раз…
— Первый, и сразу же за ним второй! — Блондин показал мне количество нападений на пальцах и потянулся получившейся двузубой вилкой к хачапури.
Поскольку я со своей порцией уже справилась, мне оставалось только смотреть, как он ест (неуверенно, явно испытывая неудобство от отсутствия столовых приборов), и обдумывать высказанное предположение.
В самом деле, типчики, приставшие ко мне в подворотне, сразу же потребовали отдать им сумку и вывернуть карманы. Уличный вор сцапал ту же сумку вообще без разговоров.
— Слу-у-ушай, а может, им нужна была та архаичная каменюка, которую изъяли из твоей сумки на границе? — Внутренний голос моментально родил стройную версию. — Смотри, как гладко получается: в аэропорту Кипра какой-то контрабандист, не пожелавший попытать счастья самостоятельно, подбросил тебе в сумку артефакт, который теперь подельники того контрабандиста по эту сторону границы хотят у тебя забрать!
— Но у меня уже все забрали на границе! — напомнила я.
— А подельники могут об этом не знать!
— Не думаю, — не согласилась я. — Если та штука была ценная, контрабандист не стал бы упускать ее из виду и проследил бы за тем, с каким результатом я прошла досмотр. Нет, тут что-то другое…
— Что же?
Я задумалась.
Так. Будем исходить из факта, установленного только что проведенной инвентаризацией: в данный момент в моей сумке нет ничего такого, ради чего стоило бы совершать бандитский налет. Однако два дерзких нападения подряд свидетельствуют о том, что у грабителей было веское основание полагать, что оно — это самое нечто особенное — находится при мне.
Судя по тому, что ребятки в подворотне намеревались осмотреть мои карманы, эта штука невелика. То есть это все-таки не та мраморная черепушка с ушком, из-за которой у меня возникла проблема на досмотре в Ларнаке — та массивная каменюка в карман моей куртки просто не поместилась бы.
Рассуждаем дальше.
Пример дырокола и дверной ручки показывает, что то, что попало в мою сумку, имеет серьезные шансы залежаться в ней на века. Регулярно нужные мне предметы — мобильник, ключи, блокнот, ручку и прочее — я достаю из сумки, пользуюсь ими и снова кладу обратно.
Вопрос: что еще недавно находилось в моей сумке, а сейчас уже там отсутствует?
— Письмо стервозы покойному Александру! — подсказал внутренний голос.
Я обдумала этот вариант и отвергла его:
— Глупо было бы искать это письмо у меня сегодня, если вчера я его доставила адресату.
— Тогда… О! Я знаю, знаю! — Внутренний голос завибрировал от возбуждения. — Это расписка Александра в получении того письма! Она небольшая, легкая и лежала у тебя в сумке еще час назад!
А вот это было очень похоже на правду.
И, хотя я не видела, кому и зачем (кроме бухгалтера нашей фирмы) могла понадобиться эта бумага, мне захотелось получить ее обратно. Раз уж она такая ценная, что за ней грабители толпами охотятся!
Однако делиться своими мыслями и планами с собеседником и сотрапезником я не стала.
Я просто поднялась и сказала Артему:
— Ты ешь, я на минуточку отлучусь.
— Фу-фа?
— Схожу в одно место, попудрю носик.
Стереотипы — штука мощная. Где дама в ресторане (ну ладно, в хачапурной) будет пудрить носик? По умолчанию — в уборной. Уверена, что Артем так и подумал.
Я же имела в виду совсем другое место, поэтому демонстративно проследовала в аппендикс с табличкой «WC», но вошла не в туалет, а в неприметную дверь без опознавательных знаков — да, да, это мой любимый финт!
Мимо тетенек, раскатывающих тесто, я просквозила легким ветерком и выскочила из кухни в зал у самой двери, которую Артем со своего места за перегородкой с княжной Ахтамар Долгорукой увидеть не мог.
Вихрем взбежала по лестнице на наш этаж, перед дверью офиса притормозила, выдохнула, спокойно вошла и спросила у секретарши в ближайшем окопчике:
— Рюрикович не вернулся?
Секретарша отрицательно потрясла патлами.
— А вернется?
Секретарша пожала плечами.
Я сделала вид, будто раздумываю, что же мне делать. Обвела помещение рассеянным взором, сфокусировала его в районе приметной фигуры бухгалтерши.
