— Почему? — заинтересовался герр майор.
— Не знаю. Чувствую. И вообще идея психически неполноценной личности не кажется мне такой уж привлекательной. Слишком изысканно, эстетства много. Чулок служит орудием убийства плюс символизирует причастность к пороку самой жертвы. Если я правильно усвоила картинку. Черт с ними, с раздавленными маргаритками, но надевать на еще теплое тело чулок, парный к тому, которым это тело только что задушили…
— Добавь еще искусственную жемчужину.
— В каком смысле добавь?
— Этого пока открыто не сообщали, так что и ты помолчи, обещаешь? А то не погляжу, что больная, за компьютер не сядешь, а спать будешь на животе, ясно?
— Да я из дому раньше конца недели не выйду!
— Вот и славно. Искусственные жемчужины, миллиметров по семи, вкладывались жертвам в рот. Вероятно, в рот: у одной она оказалась под языком, у другой попала в горло.
— Воля ваша, это, с одной стороны чересчур изощренно, а с другой — слишком уж явная символика. Перебор.
— Символика чего? — спросил Ильин, высыпая в ведро содержимое пепельницы.
— Погоди, давай по порядку… Логика больного человека нормальному, как правило, непонятна. Я, вроде, не псих, но картинка выглядит для меня вполне логично. Значит, и замысел, скорее всего, родился в нормальном мозгу. Ну, относительно нормальном. Кстати, а откуда маргаритки? Разве они еще не отцвели?
— Садовые — нет. Поздние сорта, говорят, до октября держатся. Маргаритки, вероятнее всего, с пришкольного участка, есть там похожие, эксперты сравнивают.
— Ах, да, я же мимо них домой хожу. В школьном дворе их целый газон. Прямо у дорожки. Да, забавная картинка — в сочетании с черными чулками и отсутствием следов насилия.
— Сексуального насилия, — уточнил Никита и добавил, — только забавного я тут что-то не вижу.
— Ну, не забавная, конечно, но интересная. Как специально нарисовали. Все оч-чень логично. Черные чулки — символ порока, маргаритка — символ чистоты и невинности, растоптанная… Тоже ясно, какой символ. Дядюшка Фрейд умер бы от восторга. Фальшивая жемчужина, которая, кстати, тоже «маргарита»… Черт побери, ситуация начинает задевать меня лично. А их, жертв, случайно, не Маргаритами звали?
— Случайно нет. Вика и Наташа.
— Вика и Наташа? «Победа» и «родная»? Нет, не связывается. А хоть что-то общее, кроме пола есть?
— Возраст более-менее, рост, комплекция. По жизни и по связям пока ничего. Обе блондинки, хотя одна натуральная, вторая крашеная.
— Блондинки… Хотя… Вот что… Я так понимаю, монашками девушки не выглядели?
— А кто выглядит? Ничего такого сверхсексуального в них не было, если ты об этом. Обычные девушки. Косметики немного, вот юбки, правда, совсем мини…
— Оставь, такая жара, полгорода в мини ходит. А остальные полгорода на эти мини облизываются.
— Ну, и почему же не псих?
— Потому что их не насиловали. Впрочем, нет, это как раз не обязательно. Потому что очень все аккуратно, все детальки, как на ладони. Да не знаю я, почему. Интуиция. По-моему, тут нормальная человеческая ненависть. То ли идеологическая, то ли эмоциональная.
— В каком смысле идеологическая? — удивился Ильин.
— Ну, в каком, в каком — в обыкновенном. К примеру… — я задумалась на минуту. — Представь: пожилой мужик, лет около шестидесяти, старого закала, одинокий, не очень опрятный, может, и просто грязный, попивает, но в меру. Физиология еще куда-то тянет, а где взять? А тут еще куча девиц вокруг с голыми ногами. Что на улице, что в телевизоре. Вместо комсомолок-активисток и прочих героинь социалистического труда. Сплошной разврат, и никаких тебе высоких идеалов. Как не возомнить себя спасителем нравственности?
— Ну у тебя и фантазия! — восхитился Никита, хотя и с некоторой долей ехидства. — Может, нам теперь одиноких пенсионеров начать проверять?
— Ага, и гонорар мне платить. За консультации. В гинеях. Забудь. Занесло. То есть, старичков-бодрячков можешь попробовать проверить, но вряд ли. Увлеклась. Если все так, как я придумала, это тоже материал для психиатра. Но такой тип будет действовать проще. К примеру, записки грозные оставлять типа «смерть шлюхам» — но никак не растоптанные маргаритки. А до жемчужины просто не додумается. И уж тем более не станет тратиться на дорогие чулки. Кстати, если они и впрямь такие дорогие, это может быть единственной приличной зацепкой. Да ладно, ты ведь не за тем пришел, чтобы мое мнение на тему услышать?
— А почему бы и нет? Ассоциации у тебя бывают совершенно неожиданные, глядишь, чего-нибудь полезного и скажешь. А вообще-то и впрямь не за этим.
— Неужели написать что-нибудь нужно?
— Мы сегодня телевидение всерьез подключаем, и газеты тоже хорошо бы.
— На тему? Народ успокоить, дескать, доблестная милиция вас бережет, не паникуйте?
— Не издевайся, и так тошно: топчемся, как ежики в тумане, а маньяк тем временем следующую девчонку высматривает. Так что, скорее все наоборот. Паниковать и вправду не стоит, но осторожность не помешает. Сама видишь, это может быть кто угодно: и настоящий псих, и вполне нормальный человек… Ну, медицински нормальный. И не обязательно из этого района. Обе убиты около полуночи, троллейбусы еще ходят, остановка в ста метрах. Так что район легко может оказаться величиной переменной. Но скорее притяжение к месту все-таки есть: обеих подстерегли на этой вашей спортплощадке, ясно?
— Куда уж яснее… Я туда и в девять-то зайти побоюсь. Хотя нет, в девять там еще собачники бегают. А вот позже… Ни одного фонаря, да еще эти кусты вокруг. Слушай, но надо ведь совсем не иметь головы, чтобы ночью через площадку идти?
— Вот-вот. Примерно в этом духе. Можно добавить несколько простейших приемов самообороны.
— Сам потом добавишь. Сначала напишу. Дело нужное, считай, что потревоженный покой умирающей тебе прощен. Кроме шуток.
— Ты давай сначала еще кружку горячего выпей и аскорбинки съешь, потом под одеяло, пару часов поспи. А там как пойдет, хотя хорошо бы побыстрее. Ну да тебя торопить — только портить. Давай! Вечером зайду.
— А если не пущу?
— Сперва замки смени, затворница! — рассмеялся Никита и выскользнул из квартиры, прихватив с подзеркальника мои ключи.
Почему, когда ты разговариваешь с Богом, это называют молитвой, а когда Бог разговаривает с тобой — шизофренией?
Лев наш Николаевич Толстой
Текст, на удивление, пошел сразу, так что к вечеру я успела и поспать, и все написать, и созвониться с редакцией. Полезнее всего после таких подвигов было бы лечь и попытаться поспать еще. И температура опять подскочила…. Но вместо целительного сна я завернулась в плед и, угнездившись на диване, попыталась переварить полученную информацию.
Значит, маньяк. А может, не маньяк? Термин-то абсолютно бессмысленный. Нет такого слова в психиатрии. Так, удобное расхожее обозначение некоторого класса нехороших с точки зрения общества людей. О чем речь-то? Параноик? Навязчивые идеи? Шизоид? Психотик? Психопат? Какой?
Ладно, я не психиатр (слава Богу!), так что зайдем с другой стороны. Имеется некто с неадекватными психическими реакциями, так? Так. Хотя бы потому, что убийство может быть адекватным ответом лишь тогда, когда угрожают жизни твоей или твоих близких. Во всех остальных случаях индивидуум, лишающий жизни других таких же индивидуумов, и впрямь… э-э… странно выделяется из общего ряда.
Стоп. Оставим терминологию. Не всякий убийца — маньяк, правильно? Н-да. Ритуля, ты поразительно логична для женщины — такие глубокие выводы и вот прямо так, без подготовки. Ладно, не отвлекайся, вернись к убийце.
А хороший был бы заголовок для лирической драмы — «Вернись к убийце». И все-таки — какой убийца? Наемный киллер — он маньяк? Нет. Он за это денежку получает. А девица, которая каждый год душит своих недоношенных младенцев? Тоже нет. Общечеловечески, конечно, чудовище. А психически — нормальная тетка. Поскольку младенцы эти нужны ей как осьминогу стоматолог. Просто решает она свою проблему варварскими методами. Варварскими с позиции современной культуры. В Спарте вон младенцев со скалы кидали, однако, и нынче спартанцев героями считают. Мораль, культура и гуманизм к психиатрии никакого отношения не имеют. Можно быть абсолютным подонком с точки зрения этой самой морали, а психиатр скажет — норма. Или почти норма. И дело отнюдь не в количестве отнятых жизней…
О! Дошло! Какая умная девушка, однако. Не в количестве, а в качестве! Чтобы называться маньяком, экземпляр должен получать удовольствие от самого процесса убийства. Не материальные блага, а удовольствие. Как говорят, почувствуйте разницу. Кто любит арбуз, а кто — свиной хрящик. А кто-то получает неземное наслаждение, распиливая ближнего на кусочки…
