— Что у вас тут происходит? — холодно спросила она, убедившись, что ее ненаглядное сокровище не пострадало, и визжит просто из вредности.
— Сама не видишь? — рявкнул Леня. — Не нужно было туалетную бумагу бросать на виду!
— Очень красиво.. — Лола была в отличном настроении и не хотела ссориться, — знаешь, напоминает иллюстрацию к японскому стихотворению хокку. Что-нибудь в этом роде:
— Всю ночь шел снег.
Земля покрыта белым…
— А наши звери — паразиты, — закончил Маркиз.
— Нет-нет, не так, — задумчиво бормотала Лола, — вот еще —
Белые снежные мухи
Ложатся на мерзлую землю…
— А звери все равно паразиты, — сказал Леня. — Лолка, хватит валять дурака, собирай бумажки.
— Почему я? — обиделась Лола. — Вот так всегда, как только что случится, сразу Лола виновата.
Однако она занялась уборкой, и через некоторое время в прихожей можно было находиться. Пу И уже несколько раз появлялся на виду, но Леня молча грозил ему веником, и песик тотчас пропадал с глаз. Попугай прилетел и сел на вешалку, прикрыв один глаз.
— Думаешь, тебя не достану? — рассердился Маркиз и взмахнул трубой от пылесоса.
— Дур-рак! — спокойно сказал попугай.
— Ну это же надо! — возмутилась Лола. — Перришон, что ты себе позволяешь?
— У-р-родина! — завопил попугай. — Р-рожа чайная!
— Я? — удивилась Лола. — Это ты обо мне?
Она схватила швабру и попыталась достать попугая на вешалке, но по пути задела настенное бра. Плафон упал на пол и разбился вдребезги. Попугай торжествующе захохотал.
Компаньоны поглядели друг на друга в растерянности. И в это время из кухни послышались характерные звуки — шуршание бумаги, хруст и чавканье. Леня сделал знак Лоле и принялся бесшумно красться на кухню. Его боевая подруга поспешала за ним со шваброй наперевес.
Разумеется, они не ошиблись. Двое террористов сидели на столе и выедали курицу из пакета.
— А что же я тогда в холодильник убрал? в полной растерянности спросил Леня.
На звук его голоса два наглеца отреагировали по-разному. Кот мигом отступил на дальний край стола и ловким прыжком взвился на холодильник. Пу И же как всегда замешкался, запутался в пакете и был схвачен Маркизом за задние лапы.
— Ах вы, мерзавцы! — вскричал Леня, потрясая песиком. — Лолка, они же нарочно послали попугая нас провоцировать!
— Пр-равильно! — Сознался прилетевший Перришон.
— Немедленно отпусти Пу И! — приказала Лола. — Это несправедливо, что он должен отвечать за всех!
Пу И тем временем изловчился, перевернулся в воздухе и цапнул Маркиза за палец.
Леня чертыхнулся и выпустил песика из рук.
Пу И шлепнулся на пол, гавкнул от возмущения и улепетнул в Лолину спальню. Там, он знал, его никто не тронет.
Голодный Маркиз исследовал курицу. Оказалось, что негодяи только порвали пакет и отъели одну ножку.
— Если прожарить как следует в духовке.., нерешительно проговорил Леня, ему очень хотелось есть. — Вообще, это — форменное безобразие!
— Это — склероз, — веско сказала Лола. — У тебя, Ленечка, начались возрастные изменения. Это же надо придумать — горячие булочки засунуть в холодильник, а курицу оставить на столе!
— Ну перепутал в суматохе, — Леня обиделся и ушел к себе.
Там он лег на диван и задумался, как же так получилось, что за короткое время он так легкомысленно оброс семьей.
«Я ли это, — думал он, тяжко вздыхая, — мошенник экстракласса, широко известный в узких кругах, я ли это, чьи остроумные операции по отъему денег у богатых людей рано или поздно войдут в пособие для молодых мошенников, я ли это вынужден беспрерывно заниматься домашним хозяйством? Вместо того чтобы обдумывать сложнейшие операции, я должен держать в голове уйму вещей: когда нужно платить за квартиру, когда — размораживать холодильник, не забыть купить питание коту и моющие средства…»
Леня Маркиз был убежденным противником женитьбы: «При моей профессии, — повторял он, — семья только мешает».
Не то чтобы он не любил женщин, напротив, он очень любил проводить с ними время. И женщины тоже относились к Лене благосклонно, потому что он был очень обаятельный мужчина.
Иное дело — Лолка. Приходилось терпеть ее в доме, потому что Лолка — это его боевая подруга, компаньонка и помощница. Без нее никак не обойтись в некоторых делах, а Лола профессиональная актриса. Вообще-то она довольно талантлива, и всегда признает Ленину ведущую роль. Правда, она редкостная лентяйка, свалила на него всю домашнюю работу. И даже со своим ненаглядным Пу И не гуляет, норовит отвертеться в плохую погоду.
И язычок у нее острый, как бритва, и ядовитый, как растение цикута. Ишь, чего выдумала, — у него. Маркиза, возрастные изменения!
Сама вечно все забывает и теряет, растяпа несчастная.
В это время Лола приоткрыла дверь и сказала нежным голоском:
— Ленечка, иди ужинать!
В дверь тотчас полезли соблазнительные запахи жарящейся в духовке курицы и еще каких-то специй. Леня вздохнул и встал с кровати. Вот так всегда: как только начнешь думать, что Лолка — эгоистка и нахалка, она тотчас меняет мнение о себе в лучшую сторону!
* * *
— Вениамин! — прогремел по квартире гулкий командирский голос. — Вениамин, ты на часы сегодня смотрел?
— Что такое, Софья Сигизмундовна? — Веня робко приоткрыл дверь и заглянул в тещину комнату. — Что случилось?
— И он еще спрашивает! — Необъятные телеса заколыхались, как холмы в разгар землетрясения, и Веня в который раз подумал, что рано или поздно тещина кровать рухнет.
— И он еще спрашивает! — трубным оглушительным голосом повторила Софья Сигизмундовна, выпростала из-под одеяла руку и гневно ткнула в настенные часы. — Уже половина первого, а я еще не пила свой настой!
Веня тяжело вздохнул.
Его можно было понять. Теща обладала уникальным, просто фантастическим характером, но самым ужасным было то, что Веня жил в одной квартире с этой удивительной женщиной без всяких к тому оснований. То есть теща у него была, а жены не было. Вообще не было. Никогда. Теща была чужая.
— Софья Сигизмундовна, — проговорил Веня, попятившись. — Я не хотел вас беспокоить.. я думал, что вы еще отдыхаете…
Так полагалось говорить — «отдыхаете». Не дай бог сказать — «спите». Это стоило бы Вене настоящего скандала. Теща закатила бы глаза и воскликнула с пафосом, достойным лучшей театральной сцены, что ему, Вениамину, должно быть прекрасно известно, что она вообще почти не спит, просто не смыкает глаз, что у нее огромные проблемы со сном, как и со здоровьем вообще, и только такой невоспитанный, нечувствительный и грубый человек, как Вениамин, может этого не замечать. Поскольку из тещиной комнаты каждую ночь доносился богатырский храп, от которого содрогалась посуда в буфете, и нервно взлаивал соседский французский бульдог Дэн, Веня хорошо знал о тещиных проблемах со сном.
Но с тещей лучше было не спорить, и он давно уже употреблял безопасное слово «отдыхаете». Хотя совершенно не понимал, от чего именно может так много и качественно отдыхать эта могучая, громогласная женщина.
— Вениамин, мне иногда кажется, что ты надо мной просто издеваешься! — проревела теща, приподнимаясь в кровати и глядя на него взглядом прокурора, требующего для трамвайного безбилетника высшей меры наказания. — Ты прекрасно знаешь, что я пью свой настой не позднее двенадцати часов! А сейчас уже половина первого! Или ты не видишь часов? Тогда тебе нужно обратиться к врачу! В твоем возрасте просто некультурно иметь плохое зрение!
— Софья Сигизмундовна, — подал Веня голос из-за двери. — Подождите буквально тридцать секунд, я вам уже несу ваш замечательный настой!
Он бросился на кухню и вытащил из холодильника литровую бутыль с отвратительной буро-зеленой жидкостью. Этот загадочный напиток теща употребляла по совету своей приятельницы, бывшего медработника Анфисы Савельевны. Анфиса проработала сорок лет сестрой-хозяйкой в больнице, выдавая простыни с черным казенным клеймом, потому ее медицинский авторитет в глазах Софьи Сигизмундовны был непререкаем. Вене приходилось раз в месяц ездить за этим настоем в крошечную деревушку, расположенную в самом глухом углу Волосовского района. Там жил «потомственный целитель» дядя Вася, который выдавал Вене очередную бутыль с отвратительно выглядящей и соответственно пахнущей жидкостью, брал за нее несусветные деньги и награждал Веню напоследок каким-нибудь афоризмом из своего неисчерпаемого запаса, например: «Свиньи, милок, они болезнь загодя чуют! Ежели от тебя свинья отворачивается, так, стало быть, ты, это, приболел!»
Большинство его афоризмов почему-то касались свиней и их чрезвычайного ума. Веня в глубине души полагал, что и знаменитый настой дяди Васи имеет к свиньям самое прямое отношение, а именно — сделан из свиного навоза. Но свое мнение Веня держал при себе и безропотно поил тещу ужасной жидкостью.
