– Надя, так ты тут живешь, поблизости? – обрадовалась Ольга.
– Ну да, – ответила ничего не подозревавшая Надежда, – от метро пройти немного – и наш дом. Квартира мужа и его сына, трехкомнатная… Сын сейчас с семьей в отъезде…
– Надя, мне тебя сам Бог послал! – закричала Ольга. – Ты знаешь, где находится бизнес-центр «Дукат»?
– Ну… вроде бы это от метро в другую сторону… я там никогда не была…
– Надя, это же очень удачно, что живешь рядом! – тараторила Ольга. – Ты не могла бы отнести туда вот этот пакет? Понимаешь, у меня ужасный цейтнот, машина, как назло, сломалась, а в этом метро ездить я совершенно не привыкла… Всюду опаздываю, а у меня три важные встречи, на одну обязательно нужно успеть, вопрос жизни и смерти! Ты же все равно мимо идешь, так зайди в этот «Дукат», триста семнадцатый офис, и передай им. Скажешь, что от компании «Гамма», вот и все.
Надежда хотела сказать, что бизнес-центр «Дукат» ей вовсе не по пути, а совсем даже в другую сторону от метро, что у нее тяжеленная сумка и что она вовсе не собирается выполнять за Ольгу ее работу. У нее зарплата хорошая, так пусть она ее и отрабатывает. Тут в голове всплыла какая-то мысль, некое несоответствие, но тут же пропала. И пока Надежда собиралась с духом, чтобы отказать Ольге, та сунула ей в руки большой желтый, плотно набитый конверт и убежала. Только ее и видели. Вот мелькнуло модное в этом сезоне короткое прямое пальто – и скрылось в дверях подъехавшего поезда.
«Осторожно, двери закрываются!» – услышала Надежда механический голос.
И все. Поезд ушел, перрон опустел.
Надежда осознала себя стоящей у стены недалеко от эскалатора и хлопающей глазами, как полная дура. Мимо текла толпа из только что подъехавшего с другой стороны поезда.
– Черт знает что! – в сердцах произнесла Надежда.
В шуме и толчее никто ее не услышал. И хорошо, а то еще подумали бы, что тетя совсем сбрендила.
И вот что теперь делать? Следует признать, что Ольга опять ее переиграла. Обвела, можно сказать, вокруг пальца. И как это у нее получается? Это же надо уметь – устраиваться за счет других. Таких вот дур, как она, Надежда.
Настроение у Надежды Николаевны резко упало. Кому приятно чувствовать себя дурой?
Надежда повертела в руках конверт. Конверт как конверт, слева в углу штамп «Кинокомпания “Гамма”» и еще какие-то буквы, посредине от руки написано: «Бизнес-центр “Дукат”, офис 317». И все – ни фамилии, ни еще каких сведений. Впрочем, Надежде до этого не было никакого дела.
Мелькнула трусливая мысль выбросить пакет в ближайшую урну и идти по своим делам. Но Надежда знала, что этого не сделает. Воспитание не позволит. Все-таки в конверте может быть что-то важное, вон как набит.
И хотя здравый смысл подсказывал ей, что нет там ничего важного, в противном случае Ольга не доверила бы конверт постороннему, в общем-то, человеку, Надежда уже знала, что найдет этот дурацкий «Дукат» и передаст конверт. На это Ольга и рассчитывала.
Надежда обреченно вздохнула, поудобнее перехватила тяжелую сумку и побрела к эскалатору. Ладно, за глупость и неуместное слюнтяйство людей наказывают. Что ж, она сама виновата, в следующий раз не попадется.
На эскалаторе она осторожно заглянула в сумку. Банка не разбилась, варенье не вылилось, уже хорошо. А огромный кабачок она подарит соседке Антонине Васильевне, самой возиться неохота.
Ольга, конечно, обманула: офисный центр «Дукат» располагался хоть и недалеко от метро, однако попасть в него оказалось непросто – перед ним прокладывали трубы, и улица была перегорожена настоящим противотанковым рвом. Через этот ров были проложены деревянные мостки, чтобы жители домов и посетители центра могли перейти на другую сторону рва.
Как раз в это время озабоченная молодая мама пыталась вкатить на эти мостки большую коляску с двойней. Надежда, повесив свою тяжелую сумку на локоть, помогла ей вскарабкаться на мостки и сама преодолела препятствие. При этом она оступилась, сходя с мостков, и испачкала сапоги в глине.
«Ну вот, теперь заявлюсь в приличное место в таком жутком виде! – подумала она, с тоской оглядывая сапоги. – Ну да ладно, я там первый и последний раз… Ну почему все, что исходит от Ольги, обязательно оборачивается какими-нибудь мелкими неприятностями? И хорошо, если мелкими… Надо же, лет пять не виделись, и стоило встретиться, как она снова за свое…»
Надежда вспомнила, как в прошлый раз при встрече с родственниками Ольгина мать, тетя Лиза, рассказывала, что Ольга развелась с мужем. И то сказать, какой мужик такой характер выдержит? Вечно она всем недовольна, вечно всех осуждает, на мужа кричала постоянно. Хотя ей самой зять нравился – спокойный такой, вежливый…
Ольга пришла позже, но, видно, услышала слова матери и так на нее посмотрела, что бедная тетя Лиза испугалась, побледнела, на глазах выступили слезы. Боялась она Ольгу, вот что…
Хотя нет, это было гораздо раньше, а пять лет назад родственники встречались, когда тетю Лизу хоронили. Тогда они с Ольгой и словом не перекинулись, не до того было.
Преодолев ров, Надежда оказалась перед офисным центром.
Это был не новый центр из стекла и металла, какие одно время вырастали в городе, как грибы после дождя. Этот центр разместили в здании какого-то советского института или конструкторского бюро, закрытого за ненадобностью или переведенного за город, где недвижимость гораздо дешевле.
Во всяком случае, именно так произошло с тем НИИ, где когда-то работала сама Надежда. А в их шикарном здании с видом на площадь Растрелли и знаменитый Смольный собор разместился банк.
Это старое здание давно нуждалось в ремонте. Со стен кое-где осыпалась штукатурка, а там, где она еще сохранилась, ее покрывали замысловатые граффити.
Надежда толкнула тяжелую дверь, вошла в холл.
Справа, в стеклянной будочке, сидел охранник – приземистый толстый дядька, отдаленно похожий на английского бульдога Черчилля, проживавшего в одном подъезде с Надеждой. Правда, у Черчилля был очень хороший, покладистый характер, и, встречаясь с Надеждой, он каждый раз останавливался перед ней и умильно смотрел, намекая, чтобы она почесала его за ухом. У этого же охранника характер был куда хуже. Увидев Надежду, он мрачно оглядел ее и рявкнул:
– Куда? Торговым агентам нельзя!
Первым побуждением Надежды было строго прикрикнуть на него: «Черчилль, фу!»
Однако она вовремя одумалась и вместо этого проговорила:
– Никакой я не агент! Ни торговый, никакой другой! Мне нужно в триста семнадцатый офис!
Для большей убедительности она помахала перед носом охранника Ольгиным конвертом.
– А, ну тогда ладно… – проворчал тот и уткнулся в глянцевый журнал, утратив к Надежде всякий интерес.
На обложке журнала Надежда краем глаза заметила фотографию известного артиста, под которой огромными буквами сообщалось, что он расстался со своей очередной подругой.
«Странно, – думала Надежда, подходя к лифту, – я думала, такие журналы читают только женщины. Ну, выходит, некоторые мужчины тоже интересуются сплетнями…»
Надежда нажала на кнопку лифта, но ничего не произошло. Нажала еще раз – и снова безуспешно. Только тогда она заметила стыдливую записку, прилепленную скотчем сбоку: «Лифт не работает».
– И почему я совершенно не удивлена? – проворчала Надежда, направляясь к лестнице. – Хорошо хоть этаж третий, а не десятый… на третий уж как-нибудь поднимусь…
Лестница была крутая, да еще сумка становилась с каждым шагом все тяжелее и тяжелее, как будто в ней была не банка маминого клубничного варенья, а несколько тяжелых камней или Большая советская энциклопедия. Или хотя бы малая. Это все кабачок.
Надежда Николаевна чувствовала, как ее настроение непоправимо портится.
Она задумалась о причинах этого и почти сразу поняла, что главная причина – не тяжелая сумка и крутая лестница, а недовольство собой. Своим слабоволием. Ну почему, почему она взбирается сейчас по этой лестнице, с тяжеленной сумкой наперевес, когда дома ее дожидается голодный кот, немытая посуда и неразмороженный фарш?
Надежда была твердо уверена, что утром кот просто прикидывался больным и что, когда она вернется, он набросится на нее еще в прихожей, до того оголодает.
Да, Ольга, конечно, та еще личность, беспардонная и беззастенчивая, она умеет заставить всех плясать под свою дудку, умеет заставить человека делать то, чего ему совсем не хочется, – но и самой Надежде пора научиться вовремя говорить «нет». А если у нее это не выходит, значит, сама виновата…
С такими безрадостными мыслями она вскарабкалась на третий этаж, не встретив по дороге ни одной живой души, и пошла по коридору, читая на дверях номера офисов. В коридоре тоже стояла могильная тишина – не слышались говор и смех из-за дверей, никто не выскакивал навстречу с чашками или с бумагами, не пахло кофе.
Вот наконец и триста семнадцатый… Ну ладно, сейчас она отдаст Ольгин конверт и пойдет домой, к коту и домашнему хозяйству… Надежда до того замоталась, что с нежностью думала даже о войне с котом.
