— Ты меня слышишь? — неожиданно завизжали мне в ухо, причем так пронзительно, что я сочла за лучшее отскочить подальше. Отскочила и увидела то, что давным-давно хотела увидеть. Свету. На ней был пиджак. Точнее, я не дала бы голову на отсечение, что пиджак являлся ее единственным предметом туалета. Хотя бы потому, что, опустив глаза, я заметила наличие туфель и даже колготок. Но вот имелась ли юбка — это вопрос. И блузка тоже. Из-под пиджака не торчало никаких фрагментов. За исключением фрагментов Светиного тела, разумеется.
— Слушай, а юбка там есть? — не выдержала я, отодвинув на второй план те важные вопросы, которые собиралась задать подруге при встрече.
— Где? — заинтересовалась она.
— Что где?
— Где ты видела юбки?
— Я? Я как раз не видела. Под твоим пиджаком.
— А, ты об этом. Я думала, о бутике.
— Бутике? — покорно повторила я. «Батик» — это вид росписи по ткани, а «бутик» — вроде бы, такой магазин? Вернее, не такой, а этакий. Плевать мне на этакие магазины! Все равно мне там не бывать.
— Ну, бутик, где я это купила, — прервала мои мысли Света. — Только юбки сейчас не носят. То есть носят, но в других комбинациях.
Я не стала уточнять, подразумевается под комбинацией вид нижнего белья или сочетание предметов. Мне не хотелось сбивать подругу с темы.
— А носят сейчас вот что, — бодро продолжила она и жестом фокусника распахнула пиджак. — Хочешь, я тебе сошью на день рождения? Конечно, это будет не фирма, но для твоих лекций сойдет.
— Ты уверена? — хмыкнула я, внимательно рассматривая короткие плюшевые шортики зеленого цвета на лямках и нечто вроде желтенькой маечки, от которой злая собака оторвала все, за что сумела уцепиться.
Света обиделась:
— Я шью очень хорошо. Я бы и себе шила сама, да престиж не позволяет.
— Вот именно! Если я появлюсь здесь в таком наряде, на занятия сбегутся студенты со всех факультетов и разнесут аудиторию в клочья.
— Кстати, вот это твое платье обрезать сантиметров на двадцать, и будет самое то. Оно тебе идет.
— Еще бы! Я сегодня заманила к себе овцу. А укороти его на двадцать сантиметров, так наверняка заявился бы сам баран. Слушай, а куда ты пропала? И вообще, что все это значит? Я тебе звоню и звоню…
— Боже! — схватилась за голову моя собеседница. — Я ведь пришла к тебе по жутко важному делу, а ты меня опять отвлекла. А у меня времени осталось ровно пять минут. В общем, у меня большие неприятности, и ты должна мне помочь.
— Какие неприятности?
— По работе. При следующей встрече расскажу подробно. Я здорово влипла.
Ты ведь не хочешь, чтобы меня посадили?
— Нет, разумеется. А есть за что?
— Покажи мне финансового директора, которого не за что, и я его лично задушу, — непонятно, но очень эмоционально объяснила Света, и я тут же решила, даже если судьба сведет меня с этим финансовым директором, не показывать его подруге. Так будет для всех спокойнее. — В общем, от тебя нужна сущая ерунда. Вот! — и она протянула мне элегантный пакет.
— Спрятать? — в ужасе уточнила я. Нет, Света ни за что не подсунула бы мне бомбу! Там наркотики или золото-бриллианты, переложенные пачками долларов. Как-никак, я читаю современные детективы. Разумеется, тратить на подобную литературу деньги я бы не стала, но ко мне прекрасно относятся в библиотеке и постоянно подсовывают дефицитные новинки. После прочтения каждой из них я минимум неделю стараюсь не выходить из дому после наступления темноты. Что обычно не удается, поскольку девять месяцев в году в нашем городе темно с утра до вечера.
— Нет-нет! — отвергла моя подруга. — Если спрячешь, совсем помнешь. Скорее всего, и так придется гладить. Ты знаешь, как гладят бархат?
— Утюгом, наверное? Разве нет?
Света махнула рукой:
— Ну, бог с тобой! Я потом подержу над паром. Туфли я не принесла, у нас размер не совпадает. Тут одежда и сумочка с косметикой. Обязательно хорошенько накрасься, а то тебя просекут! Поняла? Ладно, я пойду.
Хорошо, что я успела вцепиться в полу ее пиджака.
— Ничего не поняла! Объясни толком!
— Ну, ты должна сегодня пойти кое-куда вместо меня. Адрес я тебе записала. Там будет презентация по случаю открытия нового офиса. Я должна там быть. Ты создашь мне алиби.
— Зачем?
— Потому что мне надо быть совсем в другом месте. Ты ведь не хочешь, чтобы меня убили?
Час от часу не легче!
— Не хочу! Но если ты не расскажешь мне все по порядку, то придется.
— Ну, вот, — одобрительно кивнула Света. — Поэтому ты должна сыграть мою роль как можно лучше. Чтобы никто не заподозрил, что это была не я. Вот я и принесла тебе одежду. Все очень просто. И сиди там до упора, ладно? Ну, я побежала, а то меня засекут!
И она рванула вперед со скоростью хорошо разогнавшейся ракеты, а я понеслась следом, исступленно выкрикивая: «А они тебя знают?» Видимо, это доконало мою подругу окончательно. Она резко притормозила каблуком, обернулась и возмущенно фыркнула:
— Ты считаешь меня совсем дурочкой? Если б они меня знали, я б послала тебя не к ним. Если буду жива, позвоню.
И растворилась в воздухе. А я осталась в коридоре, столь ошарашенная, что даже мысль о покинутых мною на произвол судьбы картинах показалась ерундовой. Картинами этими украсили мою аудиторию после косметического ремонта. Их преподнес в дар институту его бывший выпускник, эмигрировавший в Америку и переквалифицировавшийся там из инженера в художника. Я умоляла коменданта облагодетельствовать ими не меня, а кого-нибудь другого, однако оказалось, что именно в этом помещении прошли счастливейшие часы жизни гения. Хотя трудно себе представить, что у человека, способного создать такое, бывали в жизни счастливые часы. Конечно, по моему любимому принципу «нет худа без добра» украшение стен этими шедеврами современной живописи имело не только отрицательный, но и положительный эффект. Последний
выражался в том, что студенты больше не могли себе позволить во время лекции глазеть по сторонам и были вынуждены, не отрываясь, смотреть на доску. Однако отрицательный эффект перевешивал. Мало того, что я вздрагивала каждый раз, когда случайно поворачивала голову, я еще пугала бедную маму, регулярно передавая ей просьбу, чтобы после смерти меня кремировали, а ни в коем случае не хоронили в натуральном виде. Дело в том, что изображение на картинах больше всего напоминало мое чисто умозрительное представление о том, как выглядит труп через пару лет после захоронения. Тем не менее основной ужас даже не в этом, а в цене доверенного мне сокровища. Не знаю, кто занимался оценкой, скорее всего, сам автор, но он не поскупился. И, видимо, для того, чтобы уберечь нас от соблазна похитить полюбившееся творение мастера и тайком упиваться им по ночам, был заведен строгий учет и контроль. Получая ключ от аудитории, я расписывалась за наличие там картин по описи, и меня строго предупредили, что я обязана охранять институтское достояние от порчи несознательными студентами, иначе ущерб будет взыскан с меня. И все перемены я цербером рыскала глазами по сторонам, выискивая ненормальных, рискнувших приблизиться к стене. Впрочем, обычно таковых не находилось.
Слава богу, во время моей погони за подругой тоже ничего не пропало. Однако настроение мое все равно было ниже среднего. Хотелось все спокойно обдумать, но не было возможности, поскольку перерыв я уже проволынила и пришлось начинать следующую пару. Одно ясно — Света не шутила. Если б с подобной просьбой ко мне обратилась Настя, я бы похихикала и выбросила все из головы. Однако Света — другое дело. Да и вообще, с ней последнее время явно что-то не так. Во-первых, мы не виделись с самого ее новоселья, то есть четыре месяца. Ну, это еще ладно, человек занят обустройством долгожданной квартиры, и ему не до встреч. Но мне и по телефону никак не удается ее поймать! Записываю просьбу позвонить на автоответчик, а ответного звонка нет. Это, видимо, во-вторых. А в-третьих… в-третьих, что-то есть очень хочется. То есть о чем я? Не думай о еде, думай о Свете!
