одиннадцатый час ночи, он уже ушел из конторы.
— Позвонил бы ему домой.
— Я не знаю номера его домашнего телефона…
— Узнал бы у охранника в конторе или по ноль девять.
— Не сообразил… Да и жетончики закончились. Я ведь из автомата звонил, рядом со складом есть несколько телефонных будок.
— Пусть так, но я по-прежнему не понимаю, какое отношение все это имеет к твоей квартире?
— Самое прямое. После ограбления на склад приехал Эдуард Андреевич, это мой шеф, а с ним еще один… Сашей зовут… Шустрый, маленький, с длинными, прилипшими к голове волосами, уши у него такие… разные… Одно ухо большое и оттопыренное, а второе похоже на высохший капустный лист и словно рваное… Он был и в первый раз, когда я на работу устраивался. Это он сказал, что меня принимают с месячным испытательным сроком и на это время возьмут мой паспорт, как бы в залог, что ли… Я тогда еще заметил, что распоряжается этот лопоухий так, словно не Эдуард Андреевич — шеф фирмы, а он.
— А что милиция? Приезжала? — спросила Зоя Иннокентьевна встревоженно.
— Не знаю. Мы не стали ждать, почти сразу сели в машину и поехали на Пушкинскую.
— К тебе домой? Зачем?!
— Эдуард Андреевич сказал, что нужно спокойно поговорить. Сначала и вправду говорили. Я рассказал, как все случилось, а затем… затем этот лопоухий стал наезжать на меня. Дескать, по контракту я несу ответственность за украденный товар, за весь, без исключения, и даже за разбитую банку майонеза, которая осталась на полу склада, поэтому должен выплатить фирме стоимость пропавшего. Когда же я сказал, что у меня таких денег нет, лопоухий стал угрожать и требовать в залог документы на квартиру. Мол, если не выплачу убытки, то должен подписать договор на ее продажу.
— И ты добровольно отдал им документы?! — Зоя Иннокентьевна была поражена.
— А что мне оставалось делать? Лопоухий ударил меня, губу вот разбил… — в голосе Игоря зазвучали плаксивые нотки. Он осторожно дотронулся пальцем до вздувшейся губы, и лицо его приняло страдальческое выражение.
— Это же бандитизм! — Зоя Иннокентьевна потянулась к телефону, стоявшему на журнальном столике. — Нужно сейчас же заявить в милицию!
— Не нужно некуда заявлять… Иначе они убьют меня, лопоухий предупредил… — Игорь испуганно придержал Зою Иннокентьевну за руку.
Она не стала настаивать на немедленном звонке в милицию и, чтобы скрыть волнение, разразилась нотациями:
— Влип все-таки! Так и знала, что когда-нибудь это случится. Зачем было связываться с кем попало?
— Я не виноват. Ленька говорил, что Эдуард Андреевич — солидный человек. Знаешь, тетя Зося, мне тоже так показалось сначала. Он уже немолодой, ему лет пятьдесят, спокойный, уверенный, и у меня дома больше молчал, не оскорблял, не угрожал. Это все лопоухий…
— Хватит ныть! Заладил одно и то же: лопоухий, лопоухий… Говорила я тебе, не так ты живешь, не с теми дружишь… Ты с малых лет был таким же — тебе советовали, а ты не слушался. После Раиной смерти и вовсе от рук отбился… Ничего ты, дескать, тетка, не понимаешь! А я так тебе скажу: у каждого есть та тетя, какая есть, и надо ее слушаться! Да что с тобой говорить! — Зоя Иннокентьевна безнадежно махнула рукой.
На какое-то время в комнате повисло напряженное молчание, которое всегда было предвестником ссор, а они у Зои Иннокентьевны и ее племянника случались тем чаще, чем взрослее становился Игорь и все резче обозначалось, насколько разные они люди.
Обстановку немного разрядил Кузя, старый рыжий кот. Видимо, в его роду были сибирские родственники, потому что к зиме Кузя становился пушистым. Но летом облезал, шерсть сваливалась колтунами. К тому же кот сильно худел и покрывался боевыми шрамами. А сейчас было лето. Кузя вылез из-под книжного шкафа на высоких ножках, это было его любимое место, и подошел к Игорю. Прыгнув на колени гостя, потянулся к его лицу, потерся об щеку, будто приветствуя.
— Что же теперь делать? — спросил Игорь, оставшийся безразличным к ласкам кота.
— Как что? Бороться! — в голосе Зои Иннокентьевны прозвучало удивление, будто она услышала сейчас очевидную глупость.
— Бороться? — в свою очередь удивился и Игорь. — И как же я, по-твоему, могу бороться?
— Ты, конечно, не можешь. Ты никогда ничего не мог сделать сам! — Зоя Иннокентьевна невольно снова пустилась в нравоучения. — Но неужели я оставлю тебя в беде одного? Плохо же ты знаешь свою тетю Зоею… В исполком пойду, к начальнику этой твоей фирмы, как говоришь, его фамилия?
— Не знаю.
— Как не знаешь?! Ты что же, и фамилии у него не спросил?!
— Не-ет, — протянул Игорь, будто сейчас это и его самого удивило. — Ленька Кичигин сказал только имя-отчество…
— Но хоть адрес этой твоей «Визы» знаешь?
— Адрес знаю. Улица Серова, дом номер пятнадцать.
— И то хорошо, что хоть что-то знаешь. Значит так, сначала поеду на Серова, затем в милицию. — Увидев, как вскинулся Игорь, Зоя Иннокентьевна успокоительно помахала рукой. — Не надо ничего бояться! Никто тебя не убьет! Отсидишься пока у меня или у Аллочки, у нас тебя никто не найдет. А я буду действовать! Если понадобится, дойду до председателя исполкома, до начальника милиции, ни перед чем не остановлюсь! Главное, пробиться к первому лицу, и любой вопрос будет решен. Я много лет возглавляла профком и знаю, что можно годами ходить по инстанциям, но ничего не добьешься, пока не попадешь на прием к секретарю горкома партии или председателю облсофпрофа. Все и всегда у нас решают первые лица. Хорошо это или плохо, но это так.
Зоя Иннокентьевна никак не хотела понимать, что советские времена давно закончились, изменились жизнь, страна, государственный строй. Социалистические замашки слишком глубоко въелись в ее сознание.
— Тетя Зося, может, мне сразу поехать к Аллочке? — В теткином гневном монологе Игорь уловил лишь одну эту мысль.
— А чем тебя не устраивает моя квартира?
— Ну, пожалуйста… Поехали к Аллочке… У нее мне будет безопаснее.
— Возможно… — подумав, согласилась Зоя Иннокентьевна, скорее почувствовав, чем поняв, что за всем, о чем так сумбурно поведал племянник, таится серьезная опасность. — Ладно, так и
