У меня в голове будто дыра образовалась. Через нее быстро утекали мысли и эмоции. Я пустела, опадала воздушным шариком. Но, как и воздушный шар, прежде чем спикировать на землю бесформенной резинкой, со свистом поносилась по хитросплетению холлов и коридоров: металась в поисках автомата, терзала справочную, выясняя домашний телефон Вешковой. Без адреса мне его, конечно, не дали. Я позвонила «в западню». Варвара скажет, как найти хозяйку, та поможет связаться с Лилией Петровной. Глубокий вечер, да, но не себя же я спасаю, Юру.
Судьба распорядилась иначе. Варвару неведомо где носили черти. Я позвонила Загорским. Трубку снял Юра, будто ждал:
— Про клуб молчок, это, никому ни гу-гу. Со мной все в порядке. Завтра понесу Лилии Петровне устав нашего общества. Пока.
Я перевела дух. Вешковой он доверял.
Не обойдет своих проблем. И она его не оставит.
Удача вцепилась в меня прямо-таки хищно — мне везло в подглядывании и подслушивании. «Лучше бы наткнуться на клад или выиграть кругосветный круиз», — привередничала я. Но прием заказов не производился.
Утром Варвара почти час отбивалась по телефону от Виталия Кропотова — отказывалась от свидания. Не знаю, какие биохимические процессы происходят в мозгу Виктора Николаевича Измайлова, но их высокое качество потрясает. Он посоветовал Борису Юрьеву, не мудрствуя лукаво, подкатиться к девушке вчера вечером после лекций. Неужели напористый лейтенант настолько убедителен в роли обольстителя, что Линева решилась перевести дурашку Виталика в запасные? И почему Измайлов настаивал именно на грубоватых ухаживаниях Бориса? Чего я не рассмотрела, не поняла в Варваре? На минуту во мне вспыхнул костерок женской солидарности: Вик слишком хорошо разбирался в девицах, оставить бы его с носом. Может, Варвара держит Кропотова на расстоянии, потому что он ей дорог? Знает красавица, что верный признак дешевки — торопливость.
Потом я остыла золой и принялась изображать наркоманку, которая к вечеру обязательно потеряет человеческий облик. Через четыре дня я освобождала угол, и был шанс, что Варварина бдительность в отношениях с принявшим дозу отрезанным ломтем притупится.
— Варя, — сердито буркнула я, обращаясь к ней, — твой Айболит не желает улучшить материальное положение? У меня жуткая депрессуха, ее одной таблеткой не снять. После обеда приму последнюю пару.
— Быстро прогрессируешь. Помогают таблетки? — ласково улыбнулась Варвара.
— Сразу ощущается, что «доктор прописал». Классное лекарство. Кстати, мне бы в запас его, а то скоро уезжать.
— Сделаем, Поля, не напрягайся.
— Сегодня?
— Послезавтра.
— Сдурела?
— Да не бушуй ты, я не палач, найду чем заменить. Спасибо скажешь.
— Ловлю на слове, знахарка.
Она ушла в универ. Я подняла с пола газету бесплатных объявлений. Варвара сгоняла за ней к открытию киоска, прочитала оглавление, уверенно отыскала нужную страницу, победно воскликнула:
«Наконец-то!» И снова сложила. Но в возбуждении подчеркнула ногтем искомый текст. Я обошлась бы и без ее подсказки. Запомнила: она трижды перелистнула после середины и уперлась пальцем в начало последней колонки. У меня сложилось впечатление, что Варвара любовалась собственным объявлением. Однако полковник Измайлов прозорливо велит мне оставлять свои впечатления при себе. Прав, как обычно. Газетный призыв гласил: «Требуется бригада квалифицированных строителей и специалист по разбивке парков. Трофимова».
Я была заинтригована. «Наша» ли это Трофимова? Если да, то почему Линева ждала, когда мать Леши обнародует потребность в строителях? Зачем мадам Трофимовой специалист по ландшафтам?
Родового поместья для полного счастья — не хватает? Бормоча: «Совсем оборзели, сколько же надо наворовать», я набрала указанный номер.
— Здравствуйте. Мой отец восстанавливал зеленые насаждения практически во всех сохранившихся усадьбах. У него своя команда натасканных помощников и обширные связи в питомниках, вплоть до канадских. Он поручил мне выяснить, что вы хотите. Нет, сам он очень занят.
Если предварительные сведения его заинтересуют, он с вами свяжется.
Я осторожничала. Лешина маман показалась мне дамой, которая гордится не потраченными, а сэкономленными на отборных профессионалах деньгами. Потому что никогда не нищенствовала.
— Наша дача расположена в роще, этакие стихийно выросшие березы и осины, — сказал неплохо поставленный женский голосе, который я вряд ли бы узнала. — Роща — остров, ее охватывают две дороги. Мы получили разрешение владеть ею как участком. Сломаем забор вокруг построек, обнесем свою земельную собственность новым. Тогда и понадобится ваш батюшка.
— Будете вырубать деревья или побережете природу?
— Жаль багряных осинок. Но мнение специалиста учтем.
— И каков размер будущего парка?
— Ориентировочно круг радиусом полтора километра.
Я подавила присвист. Как-никак притворялась дочерью аса от озеленения.
— Вообще-то не папин размах, но он и маленькие площади стильно облагораживает. Художник научен удовлетворять творческие прихоти. До свидания.
Она не заговорила об оплате — уровень. Но все-таки слегка поволновалась:
— Мы заинтересованы и в консультации, и в рекомендациях. Парк не велик, но ведь он частный, не общественный…
«Тебя только пусти в общественный парк, мигом приватизируешь, выделив самый неказистый кусок на отшибе для прогулок инвалидов, чтобы заполучить налоговые льготы, — подумала я. — Ишь, как легко роща на бумаге превратилась в непахотную пустошь или проселочную дорогу. Факиры, елки. Им без промахов фокусы удаются».
Однако упомянутый радиус меня раззадорил. Получалось, что дача, на которую пыталась проникнуть Варвара, притулилась с самого края березово-осинового оазиса. Идея, будто у Леши Трофимова среди дерев есть сторожка или землянка, растворила мое здравомыслие без осадка. Я даже не уговаривала себя подышать кислородом или возликовать от пестрого осеннего пейзажа. Просто двинулась на поиски убежища вновь «запропастившегося» Леши. Логика в рассуждениях, конечно, скромно присутствовала. Потрясенный гибелью Зины, Трофимов на моих глазах дважды забредал к Линевой за наркотиками и пропадал из дома. Варвара кинулась за ним на дачу в четыре утра, значит, хотя бы о направлении имела представление. Леша скрывал свое пристрастие от окружающих ради грядущей карьеры, следовательно, взлетал и падал в одиночестве. «Доля вероятности лучше ее полного отсутствия», — сказала я вслух, взбираясь на платформу. И купила билет «туда — обратно».
В пути меня поглотили воспоминания. Иногда в их утробе бывает страшно и противно, иногда спокойно и приятно.
На сей раз я чувствовала нечто среднее — то ли неполноценную тоску, то ли ущербную радость. Недавно мне довелось спросить у мамы: «Почему ты обращаешься к детству редко, а я часто? Неловко бывает. Ляпну в запале что-нибудь про шесть лет, люди зевают». — «Потому что тебе всего двадцать пять, — засмеялась мама. — К моему возрасту память обращается к сорока. Но тогда зевать будут не старые, а молодые». Она способна внушить, что я одна из многих, что ничего сверхъестественного со мной не происходит. Случается, я за это на нее злюсь. Но «ближе к теме».
В свой безмятежный первый десяток я прочитала рассказ американского писателя о женщине, которая получает дивиденды с акций городского парка. И хватает этой суммы лишь на пачку сигарет.
Бедняжка очень мается. Почему ее отец, жадное мурло, при закладке аллей и газонов купил так мало самых дешевых акций? А когда в парке заработали аттракционы и расцвела торговлишка, разобиделся на рок? Почему она не может избавиться от бесполезных бумажек и годами таскается за двумя долларами?
Но не психологические проблемы всколыхнули меня тогда. Возможность что-то где-то получать, тунеядствуя, в советском смысле слова, была невероятно привлекательной. Позже Виктор Николаевич Измайлов назвал мои попытки не зависеть от вывихов начальства и сограждан буржуазными замашками и добавил: «Они тебе идут». Мне повезло с полковником.
«С полковником… Ком… Ком», — отдалось эхом в затылке. Я долго шла по не исследованной в прошлый раз дороге — справа потертая щетка леса, впереди и сзади повороты. Заметила свежую колею, свернувшую в рощу, добрела по ней до широкого, глубокого и короткого оврага.
Или тут когда-то экскаватором почву рыли, а потом склоны поросли травой? Не важно. В яму спихнули белую «шестерку», закидали чем попало сверху, и она стояла на дне, будто гроб. «Могильщики в близлежащий карьер за песком на самосвале погнали», — храбро предположила я, сразу же струсила и обратилась сама к себе:
— Тебя либо вынесло на орудие убийства Зины Красновой, либо деревенские угонщики спрятали машину от участкового.
Меня не устраивала случайная встреча и с одним «совершенно озверевшим носорогом», не то что с несколькими.
