— … не знаю, может, и к лучшему, что ты сюда приехал. Я, правда, не очень-то в восторге, он меня своими вечными делами уже достал. Договорились ведь, что отдыхаем, нет, постоянно что-то надо решать, куда-то ехать. Вчера простыл немного, нет бы отлежаться — ну, как же, опять надо в банк, не проживут там без него два дня. Так что, увидитесь только вечером. Но здесь, конечно, тебе проще с ним поговорить, обстановка расслабляющая. У тебя ведь дело-то небольшое?
— Да пустяк, выплату отсрочить, а кроме Виктора, это никто не решит.
— Ладно, ты его тогда долго не задерживай, он мне романтический ужин обещал. А то я тут скоро совсем прокисну. И знаешь? Чтобы уж наверняка и побыстрее. Есть у меня одна штука… Кому другому не отдала бы, огнеопасно. А тебе по старой дружбе помогу. Только поаккуратнее, он не выносит, когда на него давят. Так… где же она была? — Тина порылась в своей корзинке, потом начала вытаскивать из нее полотенце, книжку, какой-то аэрозоль… — Что-то не найду, точно в сумке была…
— Да брось, и так договоримся.
— Нет уж! Тем более тебе проще этим воспользоваться — по-мужски. Может, он Светку свою черномазую наконец выгонит.
— Она-то тебе чем помешала?
— Наглеть начинает, не грех бы успокоить слегка… Сейчас найду, подержи-ка вот…
Так… А ну их всех к лешему! Надоели. Вставать пора. Есть хочу, как из пушки, и купаться, купаться! Глупо время терять на ерунду, тем более в такую-то погоду.
Очень трудно искать черную кошку в темной комнате. Особенно, когда ее там нет.
Собака Баскервилей
До сих пор не понимаю, как я не налетела на какой-нибудь корень и не переломала себе руки-ноги. Фонарик, казалось, весил килограммов пять и прыгал почище отбойного молотка, выхватывая из тьмы ветки, стволы, коряги — все, что угодно, только не тропинку. Вдруг неподалеку появилось еще одно светлое пятнышко. Появилось и погасло. Ноги сразу стали ватными. Господи, ну сколько можно! Я маленькая, тихая, беззащитная, чего они все на меня! Но тут, к счастью, опять проснулся внутренний голос: дура, чего паникуешь, очень надо всяким убивцам бегать по лесу за тем, кто нашел тело, да и вообще, откуда в твою дурную голову вскочила идиотская мысль про каких-то убивцев, просто свалился человек с обрыва, свернул себе шею, печально, но бывает. Да-а, бывает, попыталась я возразить внутреннему голосу, с этого обрыва только слепой свалиться может, и то вряд ли. Там либо кусты непролазные, либо ограда, это сколько же нужно выпить?
Однако все равно надо куда-то двигаться. Я попыталась сделать шаг, другой… и угодила прямо в чьи-то крепкие объятия…
— Ти-ихо-тихо-тихо, не надо ломиться через лес, как бешеный слон, ежиков распугаешь или споткнешься ненароком, — голос журчал так мягко, так успокаивающе…
Я приоткрыла один глаз, увидела камуфляжную форму… охрана! Тут уж не только фонарик, я вся затряслась не хуже отбойного молотка.
— Там… там… — я без особого успеха попыталась махнуть рукой в нужную сторону. — У лестницы…
Парень достал «уоки-токи»:
— Макс, Костя, я у двойной березы, давайте сюда, — после чего обратился ко мне. — Спокойно, все в порядке. Меня зовут Николай. Медведей тут нет, бандитов тоже, можно расслабиться. Давай-ка глоточек, — он протянул мне фляжку, я хлебнула, закашлялась, он легонько похлопал меня по спине. — Я вас узнал, вы Рита, журналист, про вас шеф предупреждал. Где и что стряслось, кто вас напугал?
Спокойный голос, ощущение надежной мужской руки, ну и коньяк тоже оказали свое целительное действие: зубы перестали стучать, а голос начал вроде бы повиноваться.
— Там, внизу, в десяти метрах от лестницы…
— От какой?
— Левой.
— Откуда левой?
— Как откуда? А, понятно, ниже по течению. Там, чуть выше тропы…
— Нижней? — уточнил Николай. Неужели я выгляжу до такой степени свихнувшейся?
— Да. Там кто-то… — я запнулась, потому что на самом-то деле это было уже «что-то»… — Ну, лежит, наверное, с обрыва сорвался…
— Как он ухитрился? Ладно, разберемся. Живой?
— Нет. Наверное, нет. — Поправилась я. — Пульса нет.
— Однако… — Николай посмотрел на меня с явным интересом, так что я почему-то даже смутилась.
— На запястье нет, а сонную я трогать побоялась. Да все равно, у него глаза открыты, и зрачки на свет не реагируют.
— Н-да, интересная у вас форма страха…
Из темноты появились еще две пятнистые фигуры.
— Костя, проводи девушку домой и посиди с ней. Макс, пойдем глянем, кого-то угораздило с обрыва свалиться, похоже, насмерть. Рита, вы его не узнали?
— Не знаю, — я помотала головой с каким-то смутным чувством вины. — Он такой страшный…
— Ну пульс-то проверили…
— Да, а вдруг бы он еще живой был…
— Ладно, двинулись, — скомандовал Ник.
Я никак не могла попасть ключом в замочную скважину, так что Косте, должно быть, надоело наблюдать мои мучения, и он открыл дверь сам. Бережно усадил меня на диван и озабоченно поинтересовался:
— Может быть, Катюшу вызвать? Ваш коттедж она обслуживает?
— Она, только что же ее тревожить, я вообще-то в норме.
— Ну, если это норма… — с некоторым сомнением согласился Костя.
— Да и вы можете идти, со мной правда все нормально, сейчас чаю выпью и будет полный порядок.
— Ах да, извините, — он принялся готовить чай, продолжая говорить что-то успокаивающее. — Мне Коля велел с вами посидеть, значит, так тому и быть. Да и вообще, все-таки такое потрясение, вдруг сердце забарахлит… Коньяку в чай добавить?
— Да нет, не стоит, — поразмыслив, отказалась я. — Ведь мне, наверное, еще с милицией общаться придется? Кстати, о милиции. Наверное, его должен еще врач осмотреть?
— Если еще кто-то понадобится, ребята вызовут. А про коньяк я Катерине все-таки скажу. Или, может, валерьянки? Как сейчас самочувствие?
— Ладно вам, неужели уж у меня такой потрясенный вид?
— Не очень. Хотя должен бы. Чего вас в обрыв-то понесло?
— Да погулять перед сном пошла.
— Без фонарика?
— С фонариком. В кармане.
— Почему в кармане?
— В темноте интереснее. Ну, в самом деле, что такого? Дура-баба-деревяшка сбилась с тропинки. Лезла по этим дурацким кустам, вот и налетела. Сама виновата.
Когда женщина заявляет, что она «сегодня ужасно выглядит», то ожидает при этом возражений типа «ах, бросьте, вы просто восхитительны!» И после реплики «сама дура» я, естественно, надеялась на какой-нибудь комплимент своей смелости и все такое. Однако Костя промолчал.
— Ладно, Костя, не будем о грустном, лучше вот что скажите. Василий Данилович что-то такое говорил про конную охрану. А вы вроде пешком патрулируете?
— Верхом — только по периметру. По территории смысла нет. Разве что зимой, когда народу мало.
— У вас и зимой отдыхают?
— Тут зимой еще лучше: и лыжи, и рыбалка великолепная, на обрыве лыжный трамплин устанавливают, и санная трасса отличная.
Минут через пятнадцать появился Коля и почему-то в сопровождении Катюши. Прислонился к дверному косяку и предложил:
— Хорошо бы тебе до милиции у соседей посидеть. Ты ведь с ними знакома?
— Так, слегка… а… это был…
Николай мой «вопрос» понял сразу:
— Он. Сосед твой. Виктор Петрович Голубь.
Ах ты, черт меня возьми, я же его знаю! То есть, не то чтобы действительно знаю, встречаться не встречались, но по долгу службы фамилию эту я помнила. Мало того, что управляющий банка «Град» — с этой публикой я как раз знакома не очень — но на прошлых выборах баллотировался в городскую Думу. Правда, не прошел. Ну надо же, а вчера, когда знакомились, ничего в башке не щелкнуло. Виктор и Виктор.
Соседский коттедж стоял пустой. За пару минут мы обежали его весь. На столике в «гостиной», где давеча мы писали пулю, — полупустая бутылка перцовки, пепельница, две рюмки и блюдце с лимоном. На половине Тины… я постаралась осмотреться — вчера я сюда не заходила. У кровати громадное блюдо с фруктами: груши-яблоки, апельсины-лимоны-мандарины, манго, киви и прочая экзотика. На полочках в ванной аккуратная батарея разнокалиберной косметики: от супердорогой серии на черной икре до тюбика с детским кремом и бутылька с огуречным лосьоном. Неужели она этим пользуется? Там же почти чистый спирт, кожу пересушивает кошмарно. А… нет. Вот она чем умывается, по примеру всяких моделей. В корзинке для мусора две пластиковые бутылочки из-под минералки. Из любопытства я заглянула еще и в аптечку — ничего интересного. Витамины, аспирин-анальгин, активированный уголь, валидол, но-шпа, нашатырь, бинт, вата, перекись.
И во всем коттедже ни одной живой души. Ну, собственно, одна из проживавших тут «душ» уже и неживая вовсе, а вот другая где?
— Коль, — вмешался вдруг молчавший до этого Костя, — ручаться не буду, но, по-моему, я час назад видел ее в баре.
