Вернувшись в дом, Радецкий насыпал собаке сухой корм, разделся, кинув рубашку в корзину для белья и аккуратно убрав в шкаф брюки и тонкий кашемировый джемпер, натянул спортивный костюм и прошел на кухню, чтобы разогреть себе еду. После отъезда жены вопрос с бытом решался просто. Три раза в неделю приходила домработница Валентина Ивановна, живущая здесь же, в поселке: делала уборку, стирала белье, покупала продукты по отправленному Радецким заранее списку и готовила еду. Сегодня в меню ужина значилась цветная капуста и треска на пару́. Все это Радецкий истово ненавидел, но с того момента, как признал, что поддержание нормальной формы и веса – вопрос жестких ограничений и насилия над собой, ел безропотно.
Жареная картошка и макароны остались в прошлом, так же как и любые формы сладостей. И если с потерей жареной картошки он еще мог смириться, то отказ от тортов и мороженого переносил с трудом, потому что всегда любил и продолжал любить сладкое. Щелкнула микроволновка, докладывая, что ужин разогрелся. По кухне поплыл запах цветной капусты.
Усевшись за стол, Радецкий стал без всякого удовольствия поглощать свой ужин, словно кидая уголь в топку. От идеи выпить хотя бы немного виски пришлось отказаться, поскольку ему следовало подумать, а для этого голова должна была оставаться ясной. Да и день этот, странный донельзя, все еще не кончился, так что от него вполне можно было ждать еще какой-нибудь подлянки, требующей немедленного реагирования.
Впрочем, вечер прошел спокойно. Поев, Радецкий разжег камин, уселся на диване напротив, натянул на голову наушники и включил музыку. Звучащий в ушах джаз одновременно успокаивал, умиротворял и настраивал мозг на ясность. Взяв лист бумаги, Радецкий принялся рисовать на нем квадраты и круги, систематизируя имеющуюся у него в голове информацию.
Квадраты были причиной, круги следствием, он пытался выстроить их в четкую схему, чтобы увидеть взаимосвязи, заставившую пазл сложиться именно так, а не иначе. Иногда фактуры не хватало, поэтому круги и квадраты оставались пустыми, а над ведущими к ним стрелками он четко формулировал вопрос, на который не было ответа. Хотелось бы верить, что пока.
Если исходить из того, что основной жертвой стала Юля Кондратьева, а старушку убили из-за того, что девушка с ней была излишне откровенна, то что такого могла натворить простая медсестра? Из фактов имелся лишь роман с Сергеем Королевым, но даже если предположить, что за адюльтер убивают, то душить пациентку, которая о нем узнала, совсем уж странно. Конечно, Юлия могла узнать, что беременна, требовать, чтобы любовник ушел из семьи, а несчастная Нежинская оказалась носителем этой страшной тайны. Но тогда получалось, что хладнокровным убийцей был именно Королев.
Радецкий представил своего заведующего хирургией и засмеялся, хотя ничего забавного в ситуации, разумеется, не было. В убийцы Сергей Александрович не годился категорически. Впрочем, смех смехом, но над одной из стрелок он все же записал вопрос о беременности Кондратьевой. Руководителя областной судмедэкспертизы, располагавшейся в соседнем с больницей здании, Радецкий знал, а потому был уверен, что ответ на свой вопрос получит сразу после вскрытия.
Если любовная линия ни при чем, тогда Юлия могла прознать что-то нелицеприятное о ком-то из сотрудников больницы и была убита за это. С учетом, что работала она всего полтора месяца, что могло произойти? Неудачная операция, когда сотрудники отделения скрыли, что что-то пошло не так? Нет, никаких ЧП в кардиохирургии в последнее время не происходило. И в хирургии, если допустить, что Кондратьева и Королев во время дежурств встречались там, тоже.
Что еще изменилось в больнице буквально в последние дни? Кроме начала монтажа гибридной операционной, пожалуй, ничего. И что? Юлию Кондратьеву убила и сожгла Владислава Громова? Версия была такой бредовой, что Радецкий перечеркнул соответствующий квадратик. Черта получилась жирной, толстой, нарисованной с нажимом, чуть не порвавшим бумагу. И все же как версия пусть остается.
У кого в отделении еще могли быть какие-то тайны, случайной обладательницей которых могла стать Кондратьева? Или Нежинская? Тут на листе бумаги появился еще один большой вопросительный знак. В конце концов, сунуть свой нос куда-то не туда могла как раз любопытная и сильно скучающая старушка, а уже потом поделиться своими наблюдениями с Юлей, не зная, что тем самым обрекает ту на гибель. Радецкий сделал пометку обстоятельно поговорить по душам с Петровской. Та знала многое, если не все. Просто никогда не разводила сплетен.
Радецкий был убежден, что Мария Степановна не скажет полиции и десятой доли того, что знает, если будет считать, что эта информация может каким-то образом повредить репутации больницы или ему лично. Вот только с ним ей придется быть откровенной. А там они уже вместе что-нибудь придумают. Или все-таки основным объектом была Нежинская и тайну ее смерти стоит искать в далеких девяностых годах прошлого века, когда ее муж заработал мифические миллионы, распродав оружие с какого-то стратегического объекта?
Пожалуй, об этой истории нужно узнать побольше. Наверняка в архивах или библиотеке остались какие-то следы. Военная база у них в области была одна – в Аксеново, и если с нее массово распродавали самолеты, то, возможно, в газетах что-то про это писали. На листе с записями появилось еще одно имя – журналистки областной газеты «Курьер» Инессы Перцевой, в миру Инны Полянской, с которой Радецкого несколько лет назад познакомил полковник Бунин.
Журналистов Радецкий не любил, поскольку считал, что профессия эта вызывает такие же необратимые изменения в поведенческих реакциях, как и врачебная. Журналисты были даже циничнее врачей и куда более беспринципными. По крайней мере, та же Перцева в погоне за эксклюзивом могла зайти столь далеко, что полковник Бунин только крякал в немой досаде. Вот только в поиске информации ей равных действительно не имелось.
Когда Бунин их познакомил, Перцева пыталась устроить мужа на операцию в одну из московских клиник. Средства у них были, вот только в медицине связи решают гораздо больше, чем деньги, позволяя выиграть самое главное – время. К счастью, диагноз не подтвердился, но Радецкий тогда Полянским здорово помог, поэтому теперь считал себя вправе обратиться к Инне за ответной услугой.
Пока он думал, Фасолька блаженно сопела во сне, свернувшись в клубок на коврике у его ног и положив голову на босые ступни хозяина. Она обожала лежать именно так, утверждая полный контроль над ситуацией и его передвижениями, и это существо было единственным,
