— Чтобы заработать сто тысяч франков, вам надо трудиться не менее десяти лет. При условии, что вы останетесь в живых.
Пери засунул руки в карманы брюк и остановился перед Де Брюном.
— Знакомство с вами, Де Брюн, было для меня весьма поучительным. Уберите деньги, они могут пригодиться вам для оплаты адвокатов. До скорого свидания.
Не проронив ни слова, Пери сел рядом с Траше на заднее сиденье машины. Инспекторы поняли, что у комиссара с Де Брюном произошел неприятный разговор, вызвавший у него глухую ярость. Сейчас лучше было не спрашивать его ни о чем.
Голос по селектору вывел Пери из мрачного раздумья. Дежурный сообщил, что в Сен-Дени арестован Пьязенна.
Полицейский участок, в котором сидел Пьязенна, находился на окраине Парижа. Закопченные фабричные здания, пакгаузы, доходные дома перемежались огородами, садиками, маленькими мастерскими, вымощенные булыжником улицы освещались редкими фонарями.
Полицейский участок был расположен в убогом трехэтажном неоштукатуренном здании. Над входом одиноко горела электрическая лампочка без плафона.
В караульном помещении пахло влажной одеждой, табаком и светильным газом. Эти запахи живо напомнили Ситерну о первых годах его службы в полиции.
Жандарм, задержавший Пьязенну, кратко доложил обстоятельства дела. Арестованный под вымышленным именем скрывался в дешевом отеле, который покинул, чтобы купить сигареты. В это время жандарм делал обход своего участка и нос к носу столкнулся с Пьязенной. Он сразу опознал его — уж слишком броскими были приметы.
Камера Пьязенны была темной и тесной, с двухъярусными деревянными нарами и небольшим зарешеченным окном.
Когда Ситерн вошел, Пьязенна вскочил с места. Инспектор попросил его сесть и то же сделал сам. Он предложил бывшему жокею сигарету и, вздохнув, сказал:
— Вы впутались в неприятную историю, очень неприятную.
— Я ни во что не впутывался. Я скупал для Гранделя антиквариат и получал комиссионные, больше ничего.
Ситерн кивнул.
— Больше ничего? А почему вы тогда бежали вместе с ним?
— Я…
— Вы бежали с ним. И сделали это потому, что он шантажировал вас. Ситерн вновь выразительно кивнул.
— Не за что меня шантажировать.
Отсутствующим взглядом Ситерн смотрел в стену перед собой.
— Грандель, заметьте, не просто отвратительный тип. Он — убийца, шантажист и торговец наркотиками. Многих людей он сделал несчастными. Ваш долг помочь мне найти его. Если вы откровенно расскажете все — здесь вас никто не подслушает, — то я посоветую вам, как лучше вести себя на допросе у следователя и в суде.
— Я не сделал ничего плохого.
— Ничего плохого? — Ситерн обстоятельно высморкался. — О себе это может сказать только Господь Бог. Простые люди, вроде нас с вами, постоянно грешат, часто даже не осознавая этого. А самое плохое недостаток доверия, который не позволяет нам быть искренними друг с другом. Мы полагаем, порой справедливо, что единственное желание людей это обвести нас вокруг пальца, использовать наши неудачи себе на пользу, это плохо, очень плохо.
— Вам бы идти в проповедники, а не в легавые, — подчеркнуто агрессивно сказал Пьязенна; слова Ситерна не возымели действия. — Напрасно теряете время, от меня вы ничего не узнаете. Я не так глуп. Дайте мне еще сигарету.
— Возьмите всю пачку.
— Эти парни из участка отобрали у меня сигареты, хотя они не имели на это никакого права.
— Я знаю о вас многое, — тихо продолжал Ситерн, — о вашей жизни и о злой шутке, которую с вами сыграли. Нам все известно. Свидетельские показания, судебные протоколы, списки разыскиваемых преступников — в них есть все, надо только найти этот материал. Когда вы предстанете перед судом по обвинению в убийстве из ревности своей жены, он покажет, что, прежде чем потерять над собой контроль, вы долгое время сносили всякие оскорбления. Вы действительно совершили убийство в состоянии аффекта?
— Да…
— Вы не лжете мне?
— Нет.
— А Мажене?
— О нем я ничего не знаю.
— Пьязенна, говорите правду! Я ценю, когда человек подавляет в себе страх перед наказанием и честно отвечает за свои ошибки.
— Мне действительно ничего неизвестно об убийстве Мажене.
— Хорошо, я вам верю.
— Я был вынужден делать все, что он хотел! Ну, из-за этого дела с моей женой… — Дыхание Пьязенны стало прерывистым. — Он заготовил даже официальное заявление двух свидетелей, которые тогда выгородили меня… Но я клянусь вам, что не намеренно убил свою жену! На Библии могу поклясться!
— Если это так, вы заслуживаете снисхождения и я буду ходатайствовать о смягчении вам наказания. Ну, а как обстояло дело с героином?
— Да, я знал об этом. Товар приносили регулярно. Однажды, когда Грандель был болен, посылку получил я, но это было лишь один раз… у меня не было другого выхода. Это дело с моей женой… к тому же у меня на руках восьмилетняя дочка. — Голос Пьязенны становился тише и тише. — Она очень больна, плохо растет… И он давал мне деньги на ее лечение в частной клинике, поэтому…
— Негодяй! Где он сейчас скрывается?
— Мы расстались с ним в небольшом пансионе на улице Вилет, 127, где он остановился под именем Пьера Бернара. Он загримирован и носит парик, так что его трудно узнать.
— Он знаком с доктором Жюно из Дам сюр Шмен?
— Да, иногда они встречались. Как правило, доктор Жюно приходил в магазин Гранделя.
— Сам он употребляет наркотики, я имею в виду Жюно?
— Вы не ошиблись.
— Почему Грандель остался в Париже?
— Мне кажется, он хочет прихватить с собой еще одну партию наркотиков.
— Что вам известно о его отношениях с Де Брюном?
— Де Брюн руководит всем делом.
— Грандель рассказывал вам об этом?
— Как-то раз Грандель похвастался, что он — правая рука Де Брюна.
Ситерн поднялся.
— А что теперь будет со мной? — спросил Пьязенна.
— Если все, что вы мне рассказали, подтвердится, то Пери, мой шеф, походатайствует о смягчении вам наказания. Выше голову. Самое худшее позади. Помните, что на смену долгой ночи всегда приходит утро.
— В последние дни я почти не спал. Сейчас, чувствую, я мог бы заснуть стоя, — устало произнес Пьязенна.
— Я распоряжусь, чтобы вам дали возможность выспаться.
— Когда выйду из тюрьмы, поселюсь в деревне, в Садене, там у меня есть дом, займусь разведением лошадей. Лошади, если с ними хорошо обращаться, чуткие, благодарные существа, не то что люди.
— Быть человеком немного труднее, — с печальной улыбкой закончил Ситерн.
В книге постояльцев небольшого, но опрятного отеля на улице Вилет Грандель значился как виноторговец из Авиньона и пользовался у жильцов хорошей репутацией. Сразу по прибытии он, сославшись на подагру, затворился в своем номере. Поскольку он не скупился на чаевые и заказывал лучшие блюда, мадам Диманш, владелице отеля, и в голову не приходило, кем был на самом деле почтенный господин Бернар.
Гранделя погубила собственная жадность. Прежде чем Пьязенна открыл Ситерну прибежище антиквара, Де Брюн узнал от своего посредника, некоего Александра Винкштейна, где скрывался Грандель. Когда самолет, следовавший прямым рейсом из Буэнос-Айреса, приземлился в парижском аэропорту Орли, Грандель уже ожидал Винкштейна, чтобы забрать очередную партию наркотиков на сумму шестьсот тысяч франков. Но какая-то неуверенность в поведении Гранделя насторожила Винкштейна, поэтому, когда антиквар взял такси, он незаметно последовал за ним на другой машине.
Час спустя — Пьязенна еще не был арестован — Грандель, взглянув в окно, обнаружил, что за ним следит один из людей Де Брюна.
До наступления темноты, под покровом которой он мог уйти от преследования, оставалось два — два с половиной часа.
Грандель предвидел такую ситуацию. Он заранее осмотрел чердачное помещение отеля: по крышам можно было добраться до чердака дома в соседнем квартале и незаметно скрыться.
Вложив мешочки с героином в карманы специального жилета, он надел его, спрятал в каблуке левого ботинка список перекупщиков и стал ждать наступления темноты.
Человек, следивший за входом в отель, исчез.
Ровно в половине шестого Грандель вышел из своего номера, поднялся на чердак и, открыв слуховое окно, высунул голову наружу. Внизу морем огней сверкал Париж — это было последнее, что он увидел; удар по голове мешочком с песком — и он потерял сознание.
Мужчина подхватил обмякшее тело антиквара. Легко, будто соломенный манекен, вскинул Гранделя на плечо и перенес его обратно в комнату. Если бы по пути ему случайно повстречался кто-либо из отеля, то доктор Ларе из Лиона, под таким именем человек Де Брюна поселился в соседнем номере, мог сослаться на приступ слабости у господина Бернара.
