Сообразительность и предусмотрительность поверенного произвели впечатление на Мордекая. Теперь он воочию видел, насколько привлекательным полем деятельности могут быть вопросы, связанные с надежностью продуктов, если производитель не желает доводить дело до суда.
Мордекаю захотелось, чтобы Беверли, его секретарша, могла разделить с ним этот триумф, но ее не было в конторе: накануне у нее случился очередной приступ мигрени, которые продолжались обычно три дня. На это время Мордекай приглашал временную секретаршу – Рэчел, чья неиссякаемая жизнерадостность служила компенсацией не слишком мастерского владения стенографией и машинописью. Вызвав Рэчел в свой кабинет, Мордекай попросил ее принести стаканчик черничного йогурта, стоящий в холодильнике. Улыбка сползла с лица Рэчел, и Мордекай с ужасом понял почему.
– Я куплю, – торопливо сказала девушка. – В перерыв сбегаю и куплю.
Мордекай не мог найти слов, чтобы выразить то, что он сейчас испытывал. Поверенный «Деликейто дэйри», извинившись, вежливо попросил разрешения воспользоваться телефоном в приемной и вышел из кабинета.
– О, Рэчел! – только и удалось произнести Мордекаю.
– Я куплю ассорти: восемь видов тропических фруктов в одной упаковке, – попыталась успокоить шефа Рэчел.
– Рэчел!
– Да, сэр?
– Что это на тебя нашло?
– Мне захотелось есть, сэр.
– Ты что, не заметила, что стаканчик уже открыт?
– Я подумала, что это Беверли забыла, сэр. Ну, и решила – не оставлять же его стоять открытым. Ведь прокис бы!
– Рэчел!!! – отчаянно повторил Мордекай. – Ты не понимаешь, что ты наделала.
– Извините меня, ради Бога, сэр! – И она расплакалась.
– Замолчи! – прикрикнул на нее Мордекай. – Замолчи сию же минуту! – Тут он подумал о Шэде-вышибале, и у него вспотела шея. Как сказать ему? Какое оправдание найти? А плюс к тому – прощай гонорар, заветные сорок процентов: какие проценты можно требовать с нуля? У него заныло под ложечкой.
– Я же не знала, что он ваш, – сквозь рыдания выговорила Рэчел. – Я не знала, что вы любите йогурт.
– Я его терпеть не могу. У меня от него понос.
Рэчел перестала всхлипывать:
– А тогда... тогда почему же вы так расстроились?
– Потому, что ты съела мое вещественное доказательство, – каким-то странным, лишенным всякого выражения голосом произнес Мордекай. – Ну, и как он тебе показался?
– Кто – йогурт?
– Да, йогурт. Не слишком густоват?
– Вот сейчас, когда вы сказали... – Рэчел не совсем понимала, куда клонит шеф, но отчего-то забеспокоилась. – Пожалуй, там действительно попадались какие-то комочки... А что, вы хотите уволить меня?
– О нет, значительно хуже, – протянул Мордекай, зловеще улыбаясь. – Присядь-ка на минутку.
– Что вы собираетесь делать?!
– Доставить себе несколько исключительно приятных минут. Я собираюсь сказать тебе, что именно ты съела.
* * *
Наступил день свидания Эрин с дочерью.
Он был серым, облачным. Придя в Холидей-Парк, Эрин выбрала себе скамейку. Неподалеку от публичных теннисных кортов, где когда-то училась играть Крис Эверт, и уселась ждать. На кортах состязались, играя пара на пару, туристы-канадцы из франкоязычных провинций. Еще никогда ни у кого не приходилось Эрин видеть такой белой кожи и таких голубых вен.
Дэррелл Грант всегда заставлял ее ждать, потому что это давало ему ощущение собственного могущества: он знал, что Эрин только и живет ожиданием встреч с Анджелой. На сей раз он появился на три четверти часа позже уговоренного, толкая перед собой инвалидную коляску с сияющей Анджи.
– Мама, посмотри, что мы взяли в больнице!
Эрин сняла дочку с кресла, поставила на тротуар и попросила Дэррелла Гранта оставить их вдвоем.
– Как там поживает твой дружок-красавчик? – ухмыльнулся тот вместо ответа.
– У мамы есть дружок? – спросила Анджела.
– Нет, детка. У меня нет никаких дружков.
Эрин привело в ярость то, что Дэррелл использовал девочку в своих воровских делах. Попадись они на месте преступления, последствия были бы ужасны: Анджи отправили бы в приют, а опеку над ней передали властям штата. Эрин чувствовала, что имеет полное право наорать на Дэррелла и выложить все, что думает о нем, но ей не хотелось тратить на это и без того недолгие минуты встречи с малышкой.
– Я смотрю, ты накупила себе новых шмоток, – заметил Дэррелл.
Эрин не стала отвечать. Она быстро, но внимательно осмотрела платьице, носочки и трусики дочери, чтобы удостовериться в их чистоте. Для социопата Дэррелл совсем неплохо стирал.
– Ты уж присмотри за моей маленькой красавицей-партнершей, – сказал он, прежде чем удалиться с пустой коляской в сторону своего фургона, припаркованного невдалеке. В дни встреч бывшей жены с Анджелой он никогда не выпускал их из виду, отлично понимая, что при первой же возможности скрыться вместе с дочкой Эрин немедленно сделает это.
Эрин взяла девочку за ручку, и они неторопливо пошли по дорожке.
– Как ты поживаешь без меня, родная?
– Хорошо.
– У тебя появились новые друзья?
– В пятницу я весь день была у тети Риты. Знаешь, у нее есть настоящий живой волк! Волчица, – поправилась Анджела.
«Прелестно, – подумала Эрин. – Оставить ребенка у этой психопатки Риты, рядом с ее обожаемыми хищниками!»
– Держись от нее подальше, детка, – сказала она вслух. – Волки иногда бывают очень злыми.
– Тетя Рита сказала, что у волчицы скоро будут маленькие волченята, – с воодушевлением продолжала Анджи. – Знаешь, мамочка, я хочу одного!
– Нет, малыш, мы купим тебе настоящего щенка...
– А папа говорит, что нет. Он говорит, может быть, птичку.
– Птичку? – повторила Эрин. В четыре года кому же не хочется иметь птичку?
– Да, говорящую. Как Биг-Бэрд, только поменьше.
– А тебе хотелось бы именно такую?
– Папа говорит, мы можем назвать ее Горбун. Это хорошее имя?
– Нет, – сказала Эрин. – Совсем некрасивое.
Они обошли весь парк по периметру. Дэррелл Грант медленно следовал за ними на своем фургоне. Эрин и Анджела ели сандвичи с арахисовым маслом, пели песенки из мультфильмов. К ним припрыгала серая белка, и они угостили ее сырными палочками.
Без десяти три Дэррелл дал несколько коротких гудков. Видя, что Эрин не реагирует, он снова нажал на клаксон и теперь уже не отпускал его. Рев гудка перекрыл все звуки парка. Канадцы на кортах прервали игру и принялись ругать Дэррелла по-французски.
– О Господи! – прошептала Эрин.
– Это папа так шумит? – спросила Анджела.
– Боюсь, что да. – Эрин обняла и поцеловала дочку – и с отвращением ощутила такой знакомый запах сигарет Дэррелла, исходящий от ее волос.
– Мама, я забыла сказать тебе, – встрепенулась Анджела.
– Что, милая?
– У меня потерялись все куклы.
– Бедная!
– Когда мы переезжали. Папа сказал, что никак не может их найти.
– Я куплю тебе новые, – пообещала Эрин. Она ни за что не решилась бы рассказать девочке, что на самом деле сталось с ее куклами. Подобным вещам невозможно найти разумного объяснения.
– Я люблю тебя, детка, – сказала она.
– И я тебя тоже, мамочка. Можно, я скажу папе про новых кукол?
– Не надо. Сделаем ему сюрприз.
* * *
Через агента Клири Эрин удалось получить кое-какую основную информацию о Джерри Киллиане: рост пять футов девять дюймов[4], вес сто сорок фунтов[5], сорок восемь лет, разведен. Работает редактором видеоматериалов в местном филиале Си-би-эс. Официально зарегистрирован как член демократической партии. Водит «шевроле-каприс» восемьдесят восьмого года. Покупает очки со скидкой. Подписывается на «Ньюсуик», «Харперз», «Ньюйоркер», «Роллинг стоун», «Консьюмер рипортс» и «Хастлер». Бывшая жена Киллиана недавно открыла в одном из пригородов Атланты магазинчик макраме, и он внес половину суммы за помещение. У них две дочери – студентки университета штата Джорджия. Киллиан приобретает сезонные билеты в майамский дельфинарий и берет в видеопрокате кассеты с фильмами Дебры Уинджер – не пропустил ни одного. У него кредитная карточка «Виза» на три тысячи долларов. Каждую осень он ездит в Западную Монтану ловить форель, беря на себя для этого напрокат малолитражку. За всю жизнь ни разу не арестовывался, не привлекался, не находился под следствием.
А проживал Джерри Киллиан в Форт-Лодердейле, Флорида, в квартире 317 дома № 4566 по Грин-Дак-Паркуэй.
Прежде чем ехать к нему, Эрин позвонила по телефону. Услышав ее голос в трубке, Киллиан на несколько мгновений потерял дар речи. Он встретил ее в дверях – в пиджаке и при галстуке.
– У меня в сумочке заряженный револьвер, – предупредила Эрин.
– Хорошо, – безмятежно отозвался Киллиан.
– Я пришла только по делу.
– Хорошо, – тем же тоном повторил Киллиан. Его лицо переполняло блаженство от созерцания своего идола.
