– Вот за этим и стало, – рассмеялся Василий Макарович.
Хорошо так рассмеялся, по-доброму. Так что пассажирке сразу стало ясно: человек перед ней простой, небогатый, но честный. Не выжига какой-нибудь, который всех людей подозревает, что его обмануть хотят. И не прохиндей, который, наоборот, норовит каждого встречного-поперечного по мелочи нагреть. По принципу «не прошло – и ладно».
– Человек я одинокий, – продолжал Василий Макарович говорить чистую правду, – жена умерла пять лет назад. Жили мы с ней душа в душу, детей вот только бог не дал. Вот я и мыкаюсь теперь. Потому как, хоть и старый уже, по вашим-то понятиям, но еще в гроб ложиться не собираюсь. И квартира мне двухкомнатная, в общем, и не нужна совсем. С большим удовольствием продал бы я ее и купил дом приличный, чтобы зимой можно было жить. Ну и недалеко от города, а то мало ли что, в глуши-то… А она как узнала – такое устроила…
– Кто это – она? – с улыбкой поинтересовалась пассажирка.
К тому времени они прочно застряли в пробке – Василий Макарович постарался. И пассажирка, хоть и торопилась, не выказывала недовольства: стало быть, их разговор ее заинтересовал.
– Ну, живем мы на одной лестнице, – доверительно начал Василий Макарович. – Она, Лина-то, женщина, конечно, самостоятельная и хозяйственная, но очень уж настырная. Только жену схоронил, сороковины справил – приходит она ко мне с бутылкой, давай, говорит, вместе жить в моей квартире, а твою сдавать станем. Чего, говорит, тянуть, раз ты свободен и я свободна. Как-то мне это не понравилось, осадил я ее резко. Она снова заход сделала через несколько месяцев. А я к тому времени вкус свободы почувствовал – зачем, думаю, мне новый хомут на шею надевать? Тем более что Лина сразу норов свой показывать стала: туда не ходи, сюда не смей, пива и то каждый день не выпить! Нет, я, конечно, свою норму знаю, – тут же поправился он, – и когда за рулем, то ни-ни. Но вечером после работы могу я выпить-закусить?
– Конечно! – горячо поддержала его пассажирка. – Раз вы сами себе хозяин!
– Вот именно! – веско заметил Василий Макарович, а сам в душе порадовался, что так ловко и ненавязчиво сумел ввернуть в разговоре, что не дурак выпить.
С пьющим-то человеком смошенничать легко, он в подпитии всему поверит.
– И вот я все думаю, – продолжал дядя Вася, – хорошо бы мне квартиру продать и дом купить! Таким образом двух зайцев убью: и за городом поселюсь, и от Лины избавлюсь. Потому что туда она за мной точно не поедет, она как услышала про мои планы – три часа орала без передыху! Дурак, говорит, какой ты, Василий, люди в город едут, а он, наоборот, в глушь деревенскую собирается. А какое ее дело? Квартира-то моя, стало быть, мне и решать…
– Верно вы говорите, Василий…
– Макарович, – улыбнулся дядя Вася, – как писателя Шукшина меня зовут.
– А я Лариса…
– Очень приятно познакомиться! – И снова бросил дядя Вася на свою соседку бесхитростный взгляд. Этакий старичок-простачок, невинная душа, такого облапошить – что чашку чаю выпить.
– Видите ли в чем дело, Василий Макарович, – осторожно начала Лариса, – так уж случилось, смогу я вам, наверное, помочь… Есть у меня знакомый один… риелтор… Вы не подумайте, ничего у нас с ним такого не было, он еще родителей моих знал… Человек солидный, обстоятельный, за него как за себя ручаюсь! Стольким людям помог… все его добрым словом поминают!
«Э, голубушка, – подумал Василий Макарович, – да за тебя-то кто поручится, видно, что ты та еще пройда…»
На лице же он сохранял самое простодушное и доверчивое выражение. По всему видно, лисичка-сестричка вцепится сейчас в него, как клещ в собачье ухо. Самый подходящий для нее вариант – одинокий, пожилой, да еще и выпить любит! Такого грех упустить!
– Ох, как бы я вам был благодарен, – он даже взял Ларису за руку, – а то боязно как-то в агентства эти обращаться. Там простого человека запутают, задурят. Потом они станут тянуть, а мне нужно скорее, потому как Лина житья не дает совсем.
– Ну так давайте все встретимся на нейтральной территории где-нибудь и все обсудим… – Лариса не отняла руку.
– Да зачем на нейтральной! – горячо воскликнул дядя Вася. – Я вам верю! Вы приходите сразу с этим риелтором ко мне. Все равно же квартиру надо посмотреть, чтобы я знал, на что могу рассчитывать!
– Ну, тогда я сейчас сразу риелтору позвоню! – предложила Лариса.
– Семен Ильич! – заговорила она, и у Василия Макаровича сердце запело в груди – клюнула!
Лариса с «риелтором» договорилась быстро.
– Может сегодня или завтра вечером.
– Давайте сегодня, чего тянуть-то! – решил дядя Вася и тут же смутился: – Только я вас попрошу – чтобы все тихо было. А то как бы Лина чего не пронюхала и не явилась ко мне. Вы тогда скажите, что вы, ну, с бывшей работы жены, что ли… Из месткома… То есть – тьфу! – как теперь это называется…
– Не волнуйтесь, – Лариса погладила его по руке, – все будет хорошо и без лишнего шума.
«Ага, – подумал Василий Макарович, – запихнете вы меня куда-нибудь на край света в хибару без электричества, и воду из колонки носить за полкилометра».
Впрочем, он тут же опомнился. Он же не собирается в самом деле продавать свою квартиру.
Он довез Ларису по указанному адресу и, только проехав три квартала, позвонил Василисе.
– Клюнула! – радостно кричал он в трубку. – Сегодня вечером они мою квартиру смотреть придут!
– Ну, дядя Вася, вы артист! – ахнула Василиса. – Такой прохиндейке голову заморочили! Вам бы в театре играть! Короля Лира или, к примеру, Гамлета… Хотя для Гамлета вы, пожалуй, староваты, только если подгримироваться, конечно…
– Кончай свои шуточки! – рассердился Куликов. – Никакого серьезного отношения! Значит, они к семи придут, а ты чтобы к шести была как штык. И Бонни!
– Так Бонни и так у вас…
– Точно. Значит, я вот какую штуку придумал…
Издательство «Глагол» занимало симпатичный особнячок на Наличной улице. Я вошла в холл и огляделась.
Справа от входа была стойка бюро пропусков, слева стояли несколько диванчиков для посетителей. На одном из них сидел мужчина лет сорока с грустными глазами и круглой лысиной, окаймленной венчиком бесцветных волос. Он то и дело смотрел на часы, почесывался, вскакивал, снова садился и вполголоса бормотал:
– Ну сколько можно!.. Нет, но это просто безобразие!
Я села в сторонке, опасливо поглядывая на нервного господина.
Наконец из-за стойки показалась невысокая кругленькая девушка с пушистыми светлыми волосами. Все у нее было круглое – фигурка, личико, голубые глаза, похожие на две пуговицы.
Нервный мужчина вскочил ей навстречу и желчно проговорил:
– Ну наконец-то! И года не прошло! Между прочим, милая девушка, у меня тоже имеются собственные планы! Если вы не хотите со мной сотрудничать – так и скажите! – Он демонстративно посмотрел на часы. – Тогда я не буду тратить на вас свое время!
– Извините, Борис Борисович! – перебила его девушка. – Меня задержал начальник.
– Меня не интересует, кто вас задержал! – воскликнул мужчина, брызгая слюной. – Вы назначили мне встречу на четырнадцать ноль-ноль и должны приходить вовремя! Нужно ценить свое и чужое время!
– Я же извинилась… – пролепетала девушка. – Борис Борисович, давайте перейдем к делу, вы же сами говорите, что цените свое и чужое время. Кстати, о времени. Мы вам дали на редактуру три дня сроку, а вы делали ее почти две недели.
– Разумеется! – выпалил мужчина. – Я не привык халтурить! Как можно качественно отредактировать текст за три дня?
– Но там был совсем маленький фрагмент, всего три страницы! Мы хотели убедиться в ваших профессиональных возможностях, в частности, в вашей способности выполнять работу в достаточно сжатые сроки…
– Так прямо и говорите, что вам нужен халтурщик! А я халтурить не умею и не хочу! Если я берусь за работу – я делаю ее качественно!
– Нам тоже не нужна халтура, – заверила его девушка, – но у издательства есть планы и графики, в них нужно укладываться, и если из-за вас встанет весь производственный процесс…
– Пусть у вас все встанет, но я никогда не допущу, чтобы под моим именем вышла откровенная халтура!
– Но вы не можете сказать, что тот текст, который мы дали вам на пробу, – халтура…
– А что же еще, как не халтура? – Мужчина выпучил глаза, достал из своего портфеля листок и прочел возмущенным тоном:
«Крокодил начал с того, что, повернув бедного Ивана Матвеевича в своих ужасных челюстях к себе ногами, сперва проглотил самые ноги, потом, отрыгнув еще, глотнул еще и еще раз…»
– Ну и что? – недоуменно проговорила девушка.
– Как – что? Как можно сказать – «самые ноги»? Слово «самые» означает сравнительную степень качества и применимо только к именам прилагательным! Кроме того, чтобы использовать сравнительную степень, предметов для сравнения должно быть несколько, не менее трех, значит, у этого Ивана Матвеевича должно быть более трех ног! А каков стиль? Три раза подряд употреблено слово «еще»! Я уже не говорю о том, что само положение абсолютно неправдоподобно! Где правда жизни? Где, я вас спрашиваю?
