— Они обе красные. Одна возле зеленой, другая с обратной стороны.
— Нет, — заспорил Сидя. — Кто АТМУ делал? Я или ты?
— Вы, — согласилась я.
— Нажимала на морковную? Отвечай коротко!
— Крыса! Крыса!
— Остановите дрянь!
Я покосилась на Веру и Павла. Может, они биороботы, сконструированные Сидей в минуты досуга? Иначе почему парочка повторяет одно и то же, как «заевшая» пластинка?
— Деточка! — окликнул меня Исидор.
— Да?
— Ты нажимала на ту кнопку, что в паре с красной?
— Угу!
— Нехорошо… — протянул математик.
— Почему? — чихнула я, получив новую порцию душа.
— Она включает авторежим бесперебойной работы на двенадцать часов.
Я растерянно заморгала. Но потом обрадовалась:
— Из бачка вся вода выплеснется, и все прекратится.
— Нет, — погасил мои надежды Сидя, — придется воду доливать.
— Зачем? — изумилась я.
— Чтоб мотор не сгорел.
— Крыса! Крыса!
— Остановите дрянь!
— Сгорит и остановится, — обрадовалась я.
— Деточка! — возмутился Сидя. — Ты хочешь уничтожить АТМУ? Ужасное желание. Быстро неси из ванной ведро воды и наполни бачок. Иначе мне плохо станет! Убить устройство — это как лишить жизни человека. Все механизмы живые!
Делать нечего, пришлось выполнять приказ — здоровье Исидора было для меня важнее.
— И что теперь? — поинтересовалась я, наполняя «кастрюлю» доверху. — Бегать с ведрами двенадцать часов подряд в ванную и обратно?
— Нужно принудительно отключить АТМУ, — заявил профессор.
— Здорово! — восхитилась я. — И как это осуществить?
— Есть пульт аварийного управления, — пояснил Сидя, — он тут, в квартире.
— Где? — спросила я.
Математик притих, потом неуверенно сказал:
— Ну… в общем, в комнатах.
Я отчаялась. Учитывая тотальный беспорядок в его квартире, пульт можно проискать до Рождества две тысячи сотого года.
— Крыса! Крыса!
— Остановите дрянь!
Меня охватило негодование:
— Вера, прекрати, здесь нет грызунов! А вы, Павел, попробуйте понять: АТМУ будет пахать до утра!
Путинкова и Брыкин замерли. Потом Вера неуверенно спросила:
— Крыса?
— Она отсутствует, — ответила я.
— Ушла? — тупо поинтересовалась будущая мадам Брыкина.
— Да, — подтвердила я. — Решила не присутствовать на нашем празднике жизни, подумала о своих маленьких голодных детках и почапала к себе в норку.
— До утра? — Павел вдруг осознал, что я сказала. — В смысле, всю ночь?
— Угу, — кивнула я. — Но ее можно остановить, если мы найдем пульт управления. Сидя, он большой?
— Размером с сигаретную пачку, — прокряхтел математик.
— Жесть, жесть, жесть… — курлыкал Брыкин.
Слава богу, Вера пока молча переваривала новость об ушедшем грызуне.
— Моя спина… — простонал Сидя.
— С ума сойти! — ломал пальцы Павел.
— Спокойно, всем находиться на своих местах! — приказала я. — Павел, вы сможете принести кресло?
— Зачем? — удивился бизнесмен.
— Посадим в него Исидора и спокойно оценим обстановку, — предложила я.
— Нечего тут думать! — ожила Вера. — Выдерните мерзость из розетки, и все!
— Она без шнура, — напомнила я.
— Питание автономное, — объяснил Сидя, — источник запатентован, я не имею права разглашать принцип его работы, но могу сказать…
— Замечательно, нам и не надо знать технические детали, — остановила я математика.
— Чертова бандура, — просипел Павел, втаскивая в прихожую кресло. — Кому пришла в голову идея включить ЭТО? И вообще, что ЭТО такое?
— АТМУ, — сказала я, уворачиваясь от очередного гейзера.
— Автоматическое тестомесильное устройство, — объяснил Сидя.
Настал мой черед удивляться.
— Автоматическое тестомесильное устройство? Не стиральная машина?
— Нет, — осторожно опускаясь в кресло, сказал Сидя.
— Но АТМУ стояло в ванной, — растерянно произнесла я.
— В шестидесятом году наш институт обвинили в нежелании работать для легкой промышленности, — усмехнулся Сидя, — вот тогда мы с Мотей и сконструировали сей агрегат. Идея хорошая, но мы ее немного недоработали, головы другим были заняты. АТМУ, между прочим, собрали, чтобы от нас отцепились. Мы показали устройство на комиссии, а у него реле заклинило, и нам надавали по шапке. Вернее, оплеухи я огреб, Моте просто так, за компанию, вломили. Велено было АТМУ до ума довести. А потом линия партии поменялась, про легкую промышленность забыли, пришлось тестомесилку домой прикатить и в ванной поставить.
— Но почему в ванной? — не успокаивалась я.
— А где еще? — удивился Сидя. — Там она никому не мешала. Устройство с начала шестидесятых годов не включали, я и предположить не мог, что механизм в рабочем состоянии. Надо же, вон как шурует…
— Вы придумали чушь, — не выдержала я.
— Полагаешь? — поинтересовался Исидор.
— При работе вашего АТМУ все составляющие теста по комнате разлетятся! — объяснила я.
— Так у него крышка есть, — мирно ответил Сидя, — бачок плотно закупоривается.
— И где она?
— Ну, правда, я не видел ее с шестьдесят первого года, — заявил Сидя. — Может, нам с Мотей АТМУ довести до ума? Неплохая штука, а я о ней и думать забыл!
— Хватит болтать, не на тусовку пришли, — схамила Вера. — Выходит, урода не остановить?
— Без пульта — нет! — подтвердил Сидя.
— Ничего, она у меня сейчас заткнется, — азартно пообещала невеста, схватила один ботинок из громоздившейся поблизости кучи обуви и кинула его в бачок.
Послышалось робкое «чавк», и тестомесилка затряслась тише.
— Ух! Получи, фашист, гранату! — сверкнула глазами Путинкова. Наклонилась, подцепила еще пару туфель и стала быстро забивать «кастрюлю» баретками.
— Ох, не делай этого… — покачал головой Сидя.
— Остановите дрянь! — вспомнил о своем припеве Павел.
— Лучше не предпринимать глупых действий, — проворчал Сидя, — последствия непредсказуемы.
— Не мешайте! — отмахнулась Вера.
Исидор сложил руки на животе.
— Хм, мне даже интересно… — протянул он. — Мы с Мотей такой эксперимент не проводили. Однако твердые ингредиенты лучше в камеру не помещать.
Хрюк! АТМУ замерло.
— Круто! — запрыгала Вера. — Эй, Лика, давай волоки эту гадость назад в ванную.
— Деточка, — ласково сказал мне Сидя, — мой тебе совет: не приближайся к тестомешалке.
— Лика, шевелись! — скомандовала Вера. — Эй! Не спать!
Я подошла к креслу, в котором царственно восседал Исидор, и покачала головой:
— Прости, лучше я послушаюсь ученого человека.
— Ты домработница, половая тряпка! — обозлилась Путинкова. — Раз, два и пошла!
Мне стало обидно. Даже если у человека нет приличного образования и он зарабатывает на жизнь мытьем полов, это не повод, чтобы его унижать.
— Я нанималась к Исидору и Павлу, а ты, Вера, пока здесь никто, — непроизвольно вырвалось у меня. — В загс тебя еще не сводили, официального статуса хозяйки ты не получила.
Исидор кашлянул, Павел неожиданно хохотнул, а Вера заорала:
— Уволена! Паша, гони ее вон!
— Деточка, я беру тебя секретарем, — живо отреагировал Сидя, — мы уже ведь договорились и… ЛОЖИСЬ!
Не успев удивиться тому, что маленький, щуплый Сидя способен заорать с силой иерихонской трубы, я упала на пол. Исидор, забыв про радикулит, резво съехал с кресла и закрыл голову руками. АТМУ громко чихнуло, вздрогнуло, и вверх полетели ботинки, туфли, тапки — короче, все, чем Вера набила бачок. Я вжалась в паркет. Если вы думаете, что обувью нельзя убить, то жестоко ошибаетесь. Здоровенный полусапог сорок третьего размера, несущийся по воздуху со скоростью света, запросто снесет голову тому, кто окажется на его пути.
— Главное, сберечь мозг, — прошептал Сидя, пытаясь заползти под кресло, — остальные части тела мне в принципе не так уж и нужны. Но вот мозг! Без него я никуда!
— Остановите дрянь! — привычно вывел Павел.
А Вера сменила пластинку.
— Жесть! Жесть! Жесть! — орала она.
— Может, попытаетесь вспомнить, где лежит пульт? — шепнула я математику.
— Деточка, с шестьдесят первого года не один день утек, — резонно ответил Исидор. — Хотя у Моти, кажется, был запасной… Точно! Он его тогда унес, положив в нагрудный карман пиджака!
— И выкинул вместе с ним, — безнадежно сказала я.
— Мотя? Деточка, его гардероб в еще лучшем состоянии, чем мой, Матвей свою пару совсем не надевает. Впрочем, нет, он тогда был не в костюме… Вспомнил! Иди к Матвею и скажи: «Сидя просит принести пульт от АТМУ, он лежит в кармане сюртука, в котором вы делали доклад в пятьдесят девятом на конференции в Берлине». Ползите по-пластунски!
Энергично работая руками и ногами, я на животе стала пробираться к выходу. Обезумевшее АТМУ фонтаном раскидывало нарубленные куски кожи, очевидно, целыми осталось лишь несколько пар обуви, попавшие в барабан последними, остальные превратились в лапшу. Лучше не думать о том, что стало с халатом, полотенцами и рубашкой Павла.
