Когда фитиль занялся дрожащим пламенем, я приблизилась к первому шкафу и присела на корточки.
— Хорошая мысль, — прозвучал спокойный голос.
Я чуть не уронила подсвечник.
— Кто здесь?
— Не нервничай, деточка, — донеслось из глубины комнаты.
Потом послышался тихий щелчок, вспыхнул еще один тусклый светильник, и я увидела на диване в противоположном углу библиотеки завернутого в плед Сидю.
— Что вы тут делаете? — прошептала я.
— Поджидаю тебя, — мирно сообщил Сидя. — А ты умная девочка! Заметила оплошность Моти?
Я кивнула. И пояснила:
— Он умудрился остаться сухим, войдя в квартиру. На его куртке и брюках не было ни капли воды. Можно было счесть физика сверхаккуратным, но, уходя домой, Матвей замочил обшлага брюк. Сразу возник вопрос: как он прошел в квартиру и сохранил штаны в первозданном состоянии? И я не заметила, чтобы входная дверь открывалась!
— И ты поняла, что между нашими квартирами есть проход, — уточнил математик.
— Верно. И вход в него явно расположен в библиотеке.
— Почему? — вскинул брови Сидя.
— Ванная и туалет отметаются по понятным причинам, коридор слишком на виду, в гостевой в любой момент мог оказаться посторонний. Методом исключения я добралась до книгохранилища.
— Молодец, — одобрил Сидя. — А сейчас ты подумала, что никакая дверь плотно не захлопывается, всегда остается щель, пусть даже и крохотная, оттуда потянет сквозняком, и пламя свечи отклонится.
— Ага, — по-детски отреагировала я. — А еще я решила, что два невероятно талантливых ученых, сумевших создать в середине прошлого века пульт дистанционного управления и собравших агрегат, который работает на автономном источнике питания, легко могли сконструировать малую хитрую дверь. Почему АТМУ столько лет оставалось в забвении? На чем оно работает? И еще пульт… Фантастика!
Сидя прыснул.
— Нет ничего сверхъестественного, просто сила научной мысли. Но АТМУ на данном этапе неважно для нас. Не могу, детка, объяснить принцип его работы, да и не хочу. Ты кто? Назови свое имя!
— Орангутангова Анжелика Фирсовна, — отрапортовала я.
Сидя ухмыльнулся:
— А в твоем паспорте указано: Обезьянкина Альбина Спиридоновна.
— Вы запомнили сведения, увидев всего один раз мой документ?
— Конечно, — кивнул Сидя. — И ты, деточка, вызвала у меня подозрения.
— Какие?
Исидор выпутался из пледа.
— Присаживайся. Знаешь, в шестьдесят восьмом в одной лаборатории со мной работал Владлен Мохов. Неплохой математик, крепкий специалист, но без азарта, божьей искры в нем не было. Все знали, что Мохов станет доктором наук, напишет пару монографий, а вот переворота в науке не совершит. Слишком он был суетный, лез в начальники, хотел денег, славы. А раньше в прачечных метку требовали.
— При чем тут прачечные? — изумилась я.
— Ты не перебивай, слушай! Если человек хотел сдать белье в стирку, следовало на него кусочек ленточки пришить с номером. Как сейчас помню: у нас был номер Л-четырнадцать семьдесят один. Метки заказывали тоже в прачечной. Однажды сдаю я белье, а тут входит Владлен и спрашивает у приемщицы: «Мне бирочка нужна, можно я слово напишу, без цифр?» — «Пожалуйста», — отвечает тетка. И Мохов сделал себе метку — «Великий». Так и сдавал белье много лет. Понимаешь?
— Смешно. Но какое отношение эта история имеет ко мне? — улыбнулась я.
Исидор кивнул.
— Хороший вопрос! Самое прямое. У тебя, деточка, на брелоке от ключа, ну того, которым ты машину заводишь, написано «Лампа Романова». Я подумал, что семья у вас большая, все родственники на машинах ездят, и вы, дабы утром в суматохе связки не перепутать, именные брелоки заказали. Так?
Что оставалось делать? Только признаться.
— Это Кирюшкина идея, — вздохнула я, — он нам на Новый год эти прибамбасы подарил.
Исидор вытянул руку, взял со столика древний альбом, перелистал страницы и ткнул пальцем в одно фото.
— Видишь здесь знакомого?
Я пробежалась взглядом по мужским лицам.
— Вот тут, в первом ряду. Вы совсем не изменились.
— А еще? Смотри внимательно! — настаивал Сидя.
— Папа… — прошептала я. — Вон там, седьмой слева, мой отец, Андрей Романов. Он здесь такой молодой! Но как… Откуда у вас снимок?
Исидор отложил альбом.
— Если прикидываешься другим человеком, нужно соблюдать осторожность. Любая мелочь может тебя выдать. Ты, увидев мою рубашку с перламутровыми пуговицами, обмолвилась, что такая имелась у папы. Меня твои слова удивили, ведь сорочки вручали узкой группе специалистов. В советские годы мода такая была — давать в награду вещи. Я проблем с одеждой не знал: то свитер всучат, то галстук… А на той конференции раздавали сорочки. Их специально сшили, в продажу они не поступали. Ограниченная партия, отличного качества, с пуговицами из натурального перламутра, таких больше ни у кого не было. Когда ты, увидев знакомую с детства вещь, не сдержала радостного возгласа, я сразу понял: девочка росла в семье кого-то из участников конференции, ну и спросил про твоего отца. И что услышал в ответ? Он, мол, шофер при генерале. Сразу понял — ты врешь! Откуда у водителя такая вещь? Полез в альбом, нашел снимок с той встречи: это еще одна традиция тех лет — непременно фотографироваться после завершения мероприятия, изучил фамилии на обороте, увидел «Андрей Романов», и головоломка сложилась. А теперь скажи: я не прав?
— Абсолютно точный вывод, — призналась я, — но вам просто повезло. Размышления по поводу шофера не совсем верны. Начальник мог подарить одежду водителю.
— Э нет, деточка, только не в годы тотальной нехватки хороших вещей, — ухмыльнулся Исидор. — В Советской стране существовала система талонов, карточек и распределителей. Любой мало-мальски нужный правительству человек был прикреплен к кормушке, куда не допускали простых смертных. До смешного доходило! В сорок девятом году меня поощрили ботинками, а я ношу тридцать восьмой размер обуви. Ну, получил квиток, отправился за обновкой, иду и мучаюсь: зачем мне штиблеты? Есть уже одна зимняя пара, а на лето сандалии. А вот у жены моей, Оли, туфли совсем прохудились. Пришел в магазин, протягиваю продавщице бумажку с печатью… И состоялся у нас такой диалог:
— Вашего размера нет, — сообщает продавщица.
А я удивленное лицо делаю:
— Просите, товарищ, вы мне что дать хотели?
Девица в ответ:
— Полуботинки на меху, мужские.
Я свою линию гну:
— Это талон на женскую пару обуви.
Девушка мне в нос документ сует:
— Смотрите, тут написано — Ринг, ботинки мужские.
— Ошибка вышла, — отвечаю ей. — Разве может у представителя сильного пола быть тридцать восьмой размер? В канцелярии перепутали!
Продавщица сначала нахмурилась, а потом согласилась.
— Верно, у нас таких размеров отродясь не было…
— Короче, она принесла мне чудесные ботинки для Олечки, на цигейке с пуговицами, самые модные! — завершил рассказ Исидор. — Жена плакала, когда я ей их презентовал. Ну никак не отдал бы генерал такую рубашку водителю, не тот у нас менталитет был!
— Слава богу, что теперь времена распределителей и талонов прошли, — вздохнула я. — В советские времена было много странного. Вот, например, те же снимки с конференции. Ведь все запечатленные на них люди работали на оборону?
— Верно, — подтвердил Исидор.
— Значит, они были засекречены?
— В той или иной степени да.
— Но ведь карточки могли попасть в чужие руки!
Исидор нахмурился.
— Их никому не показывали, хранили в личном архиве. Хоть ты, конечно, права, было много глупостей. Ну, допустим, едешь по провинции, шоссе разбитое, колдобина на колдобине, и вдруг ответвление от основной магистрали, знак «кирпич», шлагбаум, рядом будка с солдатиком и шикарная трасса, уходящая в чащу, асфальт свеженький, словно его утром положили. Что там, в лесу, а?
— К гадалке не ходи — крупная воинская часть, — засмеялась я.
Исидор закивал.
— Точно. А их расположение — государственная тайна. Да только даже дураку ясно, куда шоссейка тянется. Или оборонное НИИ плюс завод — весь городок там работает, даже малым детям известно, чем родители занимаются. Мне на одном предприятии вручили чернильницу с ручкой, так стило было выполнено в виде ракеты с надписью «Все выше, и выше, и выше». Они такие сувенирчики гостям и сотрудникам дарили. И ведь первый отдел имелся, сидели там полковники, да мышей не словили.
— Давайте вернемся к потайному ходу, — попросила я. — Где он?
Исидор встал и подошел к одному книжному шкафу.
— Как ты и предполагала, вход открывается от перемещения некоторых томов. Весь фокус в последовательности перестановки книг. Она многоходовая: если кто-то случайно передвинет тома, ничего не случится. Смотри. На третьей полке Тацит, его надо достать и поменять местами с «Уроками Сократа», потом вытащить «Историю падения Рима» и воткнуть ее между третьим и четвертым томом собрания сочинений Куприна. Затем ждем пятнадцать секунд — и опля!
