– Ну вот, – победно улыбаясь, произнес Кострюков. – Пошел обходить свои ночные дебри.
Он встал, вышел из-за стола и обратился к залу:
– Вы сами все видели. Человек покинул место сражения, и это глубоко символично. Потому что такие люди способны лишь ходить по ночным улицам, стучать колотушкой и смущать умы других людей. Моя же позиция проста и ясна: деньги – газете, зарплату – сотрудникам, материалы – в номер! Сенсации – на первую полосу!
Зал зааплодировал победителю.
– Я благодарю участников сегодняшнего шоу, – сказал вставший из-за стола Гармошкин. – Как победителя, так и проигравшего.
Гармошкин подошел к Кострюкову, пожал ему руку и сказал:
– Еще раз вам большое спасибо.
Кострюков помялся некоторое время на сцене, потом, поклонившись публике, направился к вешалке. Он протянул было руку к своему черному плащу и шляпе, но их не оказалось на месте. К нему подошли двое рабочих, один из которых держал в руках полосатую робу.
– Надевайте вот это.
– Но это не моя одежда, – возразил Кострюков. – У меня был темный плащ.
Рабочий, державший робу, накинул ее на плечи Кострюкову. После этого оба ядреных пролетария подхватили его под руки и повели со сцены. Кострюков пытался протестовать и упираться, но все было бесполезно – рабочие крепко держали его за руки и уверенно тащили вперед.
Зрители стали расходиться, а рабочие разбирать импровизированную студию. Сняли портрет Бомберга и унесли его со сцены. В этот момент я услышал голос Шелестюка:
– Ну что? Все... Закончим с этим.
Голос исходил откуда-то снизу. Чтобы увидеть говорившего, я должен был отъехать на своей монтажной площадке в глубь зала. Я покрутил колесо управления и стал удаляться от сцены. Неожиданно я вдруг увидел, что площадка, на которой происходило ток-шоу, является всего лишь частью большой сцены. Прямо передо мной за столиком, освещенным настольной лампой, в центре темного зала сидел вице-мэр Иван Шелестюк. Он встал из-за стола и, поднявшись по ступенькам, оказался на малой сцене.
– Наверное, здесь надо все переделывать, – произнес он.
Заметив Гармошкина, он подошел к нему, пожал руку и сказал:
– Спасибо. Вы можете быть свободны. Вы прекрасно справились со своими обязанностями.
Гармошкин вяло ответил на рукопожатие, но почему-то не уходил со сцены, продолжая в нерешительности стоять. Шелестюк посмотрел на него внимательно и более настойчивым тоном произнес:
– Я же сказал, что вы можете быть свободны. В чем дело?
Гармошкин молчал и переминался с ноги на ногу. Он явно искал глазами где-то за сценой помощь. Шелестюк понял, что Гармошкин сам уходить не хочет, и окликнул двоих рабочих:
– Уберите этот экспонат в бутафорскую!
И тут взгляд Гармошкина отыскал меня. Он смотрел на меня снизу вверх с явной надеждой, что я помогу ему в этой ситуации. Шелестюк проследил его взгляд и также уставился на меня. Какое-то время они оба смотрели на меня: Гармошкин – умоляюще, Шелестюк – настороженно и даже испуганно.
– А этот что там делает? – крикнул Шелестюк рабочим. – Почему его не убрали? Он же по-прежнему продолжает снимать!
К нему подошел один из рабочих, который показался мне знакомым.
– Извините, босс, я проявил непредусмотрительность.
Я понял, что мне надо срочно куда-то деваться. Увы, единственным выходом для меня был прыжок с моей монтажной площадки. И я решился. Перегнувшись через перила, я нырнул в темноту зрительного зала. Во время полета дыхание мое перехватило, сердце забилось так сильно, что казалось, вот-вот разразится сердечный приступ. И тут я понял, что единственный способ уберечься от беды – это проснуться.
Я открыл глаза и рывком сел на диване, тяжело дыша, как будто я пешком поднялся на девятый этаж. Вся рубашка была мокрой от пота. Он струями тек со лба и по щекам.
«Вот черт! Приснится же такое!» – сказал я сам себе.
Я налил себе небольшую порцию текилы и выпил. Мне значительно полегчало.
Я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. «И все же здесь есть над чем поразмышлять!» – пришла мне в голову мысль.
Через пять минут я встал и пошел принимать холодный душ. Когда я закончил водные процедуры и позавтракал, было уже девять часов. В девять ноль пять в мою дверь позвонил капитан Дынин.
– Ну вот, молодец, уже готов! – удовлетворенно сказал он, окидывая меня оценивающим взглядом. – Пошли!
Дынин накануне созвонился с Захимовичем, поэтому утром тот уже ждал нас. Это был невысокий средних лет мужчина с обильно посеребренной копной кучерявых волос и безразличным и одновременно грустным взглядом, который я не раз встречал у представителей этого народа.
– Ну что ж, Виталий Абрамович, к сказанному мне нечего добавить. Кассету и фотографию я вам передал.
Захимович грустно посмотрел на конверт, затем с еще большей грустью посмотрел на меня и сказал:
– Значит, вы утверждаете, что неизвестный человек сам вызвался встретиться с вами и передал вам эту информацию?
– Да, – твердо ответил я.
– И вы не знали его раньше и не видели его лица при встрече?
– Да.
– Ну что ж, спасибо и на этом, – грустно произнес Захимович.
– Кстати, Дмитрий, – произнес он, обращаясь уже к Дынину, – вчера наши криминалисты вернули те документы, которые были в «дипломате» убитого Бомберга.
– Какие документы? Какой «дипломат»? – удивленно спросил Дынин.
– А, ты не в курсе! Ты же не выезжал на место происшествия! – воскликнул Захимович. – Так вот, в машине Бомберга был обнаружен «дипломат», кожаный такой... Он почти сгорел. В нем находились документы, от которых тоже мало что осталось. Но кое-что наши эксперты сумели восстановить и дать свое заключение. В документах содержалась информация, компрометирующая коммерческого директора газеты «Горячая Волга» Бориса Кострюкова. Отмывание денег, финансовые махинации, уклонение от уплаты налогов, оплата скрытой рекламы... В общем, того, что удалось восстановить, достаточно, чтобы арестовать Кострюкова.
– Когда его арестуют? – спросил Дынин.
– Сегодня же, – ответил Захимович.
– Можно сказать, что милиция раскрыла очередное заказное убийство? – с довольным видом констатировал Дынин. – Пусть потом говорят, что мы ни х... не работаем!
– Кстати, а что с Барсуковым? – спросил я.
– Ему тоже грозит статья за организацию нападения на вас, – безразлично заявил Захимович. – Мясники подтвердили его вину. Так что еще раз спасибо вам, если что, мы вас вызовем. Надеюсь, что все, что я вам сообщил, останется между нами.
Захимович грустно улыбнулся и пожал мне руку.
Покинув здание милиции, я поймал такси и отправился в Дом печати. Пока я ехал, у меня зародилось желание, которое по мере приближения к редакции все больше крепло. Мне, несмотря на договоренность с Захимовичем, хотелось поговорить с Кострюковым. Я подумал, что у меня еще есть какое-то время, перед тем как его приедут арестовывать. И, едва поднявшись на шестой этаж, я прямиком отправился в кабинет коммерческого директора.
Кострюков сидел в своем рабочем кресле, в кипенно-белой рубашке и галстуке. Когда он заметил меня, на его лице отразилось недоумение. Я сел на стул перед его столом и сразу перешел к делу:
– Нам надо поговорить.
– Поговорить? – Кострюков посмотрел на часы. – Но ко мне сейчас придут, у меня деловая встреча.
– К вам сейчас точно придут, но встречу деловую придется отменить.
– Что вы имеете в виду? – удивленно глядя на меня, спросил Кострюков.
– Я думаю, что в течение ближайшего часа вас арестуют.
Кострюков пораженно отшатнулся от меня:
– За что?!
– По подозрению в причастности к убийству Александра Бомберга.
– Да вы с ума сошли!
– Ни в коей мере... У следственной группы есть некоторые доказательства вашей причастности к этому делу.
– Да вы с ума сошли! – повторил Кострюков уже менее уверенным тоном.
– Вы можете мне верить, можете не верить, но для беседы у нас осталось мало времени. Я частный детектив и занимаюсь расследованием убийства Бомберга с самого начала. Следствие полагает, что у вас были основания и мотивы совершить это преступление. В дипломате Бомберга в сгоревшем «БМВ» нашли документы, подтверждающие вашу причастность к фактам коррупции в газете. Мне же удалось добыть доказательства того, что ваши отношения с Бомбергом дошли до такого состояния, что тот сам пытался заказать ваше физическое устранение. Думаю, что всего этого уже достаточно для вашего ареста, по крайней мере задержания. Я думаю, оценив мою откровенность, вы пойдете мне навстречу и ответите на ряд моих вопросов.
– Ни на какие встречи я не пойду и ни на какие вопросы отвечать я не собираюсь! – категорически заявил Кострюков. – Вы обыкновенный провокатор!
Коммерческий директор не скрывал своего негодования.
– Какого черта вы приперлись сюда? Чего вам надо?
