Колумбиец выглядел так, словно хотел выбросить меня за борт самолёта.
— Потому что ты тоже мне ничего толком не объясняешь, — пожала плечами я. — Вот и я делаю то же самое. Око за око, зуб за зуб.
"Сесна" клюнула носом вниз и резко пошла на снижение. В усилившемся шуме моторов было трудно расслышать друг друга.
— Когда-нибудь я убью тебя, — покачал головой Луис.
— Моя бывшая преподавательница испанского языка тоже мечтает об этом, — уныло сказала я.
Из-под колёс самолёта брызнули камешки. "Сесна" отчаянно завибрировала, скрежеща всеми деталями своего механизма. Я подумала, что ещё немного — и она развалится, хорошо хоть на земле, а не в небе.
Но самолётик не развалился. Ещё немного поскрипев и подрожав, он ухитрился затормозить и, в конце концов, остановился.
После бьющего в лицо во время полёта холодного ветра мне показалось, что воздух над плоскогорьем был раскалён, как в парилке. Покрывающий песчанистую землю чёрно-бурый камень активно поглощал тепло, и над плато, слегка подрагивая, висела бесцветная знойная дымка.
— А где рисунки? Где хвост обезьяны? — воскликнула Адела, бодро спрыгивая к колеса шасси. — Здесь же ничего не видно!
Луис подхватил шатающегося от слабости Бобчика, бережно усадил его на землю и протянул руку, помогая мне выбраться.
— Хвост обезьяны там, — указал направление Педро. — Видите этот песчаный смерч?
Метрах в трёхстах от нас уходил в небо тонкий полупрозрачный столб завивающегося спиралью воздуха.
— Иногда этих смерчей бывает два, три или даже пять, — добавил пилот. — Индейцы считают центр хвоста обезьяны магическим местом, потому что именно в нём почти всегда танцуют песчаные смерчи. По рисунку их танца жрецы истолковывают волю богов.
— Скорее, идёмте к хвосту обезьяны! — нетерпеливо воскликнула Адела.
— Вы идите, а я лучше здесь посижу, — слабым голосом сказал Бобчик. — Что-то меня мутит.
— Лучше тебе пойти с нами, — посоветовал Луис. — Если ты будешь двигаться, тошнота пройдёт гораздо быстрее. Я помогу тебе.
Подхватив Бобчика за руку, он помог ему подняться, и мы медленно поплелись за сильно опередившей нас Аделой.
Почва сменила цвет с тёмно-бурого на буровато-серый. Это означало, что мы вступили на линию рисунка. Ширина этой линии была чуть больше метра.
Я наклонилась и потрогала землю. Тёмная песчанистая почва плоскогорья была засыпана светлым щебнем. Колотые камни за долгие века успели "спечься" с песком. Идти по ним было удобно. Ноги совершенно не увязали, и всё было бы хорошо, если бы не ветер, упрямо мечущий в глаза мелкую песчаную пыль.
— Кстати, вы не знаете, чего ради Аделе приспичило посадить здесь самолёт, а потом, как ненормальной, нестись в центр спирали обезьяньего хвоста? — поинтересовался Луис.
— Как? Разве ты не в курсе? — страдальчески скривился Бобчик. — Какая-то старая индианка нагадала ей, что в этом месте моя драгоценная вертихвостка встретит своего прекрасного принца.
— Ты это серьёзно?
— Вполне, — кивнул Бобчик. — Странно, что Ирина тебе об этом не рассказала.
— Мне тоже это кажется странным, — колумбиец подозрительно покосился на меня. — Так что за прекрасный принц будет ждать там Аделу?
— Дева Солнца, гадающая на семенах киноа и внутренностях пресноводной черепахи предсказала Аделе, что среди песчаного смерча на хвосте обезьяны она встретит молодого и прекрасного индейского воина. Этот воин страстно влюбится в неё и отведёт Аделу к центру земли, где спрятано золото Атауальпы, — объяснила я.
— Это ещё что за бред? — удивился Луис. — Как Адела вообще попала к этой гадалке?
— Её отвёз к ней Марсель.
— Что? Снова Марсель Морли?
— Какой ещё Марсель? — неожиданно вмешался в разговор Бобчик. — Уж не тот ли икряной король с острова Бали?
— А разве Адела тебе не сказала? — я сделала невинные глаза.
Бобчик остановился и схватив меня за руку, резко развернул меня лицом к себе.
— Теперь я всё понял, — с яростью произнёс он. — На Бали Адела стала любовницей этого типа, они договорились встретиться в Лиме, а историю про золото Атауальпы она просто придумала для того, чтобы заставить нас поехать в Перу!
Бобчик был так зол, что я даже испугалась.
— Кланусь, ты ошибаешься! Если бы Адела действительно собиралась встретиться здесь с любовником, она наверняка полетела бы в Перу одна и посылала бы тебе оттуда открытки с видами Кордильер. Но ведь это Адела настаивала, чтобы мы поехали втроём. Она даже не представляла, что встретит Марселя в казино "Шератон Лима отеля".
— Если бы речь шла о тебе, или о любой другой относительно нормальной женщине, я счёл бы твои аргументы вполне логичными, — упрямо сказал Бобчик. — Но, к сожалению, Адела ненормальная.
— Женщины вообще ненормальные, — поддержал его Луис. — Вопрос только в том, насколько.
Он выглядел почти таким же злым, как и Бобчик.
— Почему ты мне ничего не рассказала о Марселе Морли? — спросил колумбиец.
— Ты уже задавал мне этот вопрос в самолёте, — напомнила я.
— Так ты знаешь этого типа? — удивлённо посмотрел на Луиса Бобчик.
— Эй! Что вы там застряли? — послышался голос Аделы.
— Адела! Иди сюда! — хором крикнули мы.
— Ну что там ещё?
Подруга недовольно передёрнула плечами, но всё-таки направилась к нам.
— Признайся! У тебя на Бали был роман с этим икряным королём! — заорал Бобчик. — А теперь ты тайно встречаешься с ним в Перу!
— Ты что, совсем спятил? — удивилась Адела. — Какие ещё тайные встречи? Я же в ещё самолёте упоминала, что это Марсель порекомендовал нам нанять Педро Гонсалеса. Ты что, глухой?
— Точно, — подтвердила я. — Было такое. Луис ещё спросил меня, о каком Марселе идёт речь. Наверное, тебя в этот момент тошнило, и ты ничего не слышал.
— Вот видишь! У меня есть свидетели! — задохнулась от возмущения подруга. — И ты ещё смеешь меня в чём-то обвинять! К твоему сведению, до сих пор я не изменяла тебе, но раз ты так себя ведёшь…
— Смотрите! — закричала я, указывая на смерч. — Там что-то происходит!
— Похоже на драку, — заметил Луис.
Забыв о своих раздорах, Адела и Бобчик уставились в центр хвоста обезьяны.
Тонкий полупрозрачный столб, состоящий из воздуха и песка, танцевал, изгибаясь грациозно, как юная японская гейша. Смерч казался причудливой декорацией, своеобразным занавесом богов, за которым то исчезали, то появлялись два отчаянно мутузящих друг друга индейца в развевающихся пончо.
— Мой воин со скорпионом на левом ухе! Это он! Он там! — пылко воскликнула подруга, со всех ног устремляясь к смерчу.
Мы помчались за ней.
— Да разнимите же их! — крикнула Адела. — Этот негодяй может убить моего воина!
— Не могла бы ты для начала пояснить, который из них твой, — попросил Бобчик, с отвращением вглядываясь в индейцев.
— Как какой? Вот этот! Разве ты не видишь, что у него на левом ухе скорпион?
— Не хотелось бы тебя разочаровывать, но, похоже, у них обоих на ушах нарисованы скорпионы, — заметил Луис.
— Как у обоих? — растерялась подруга. — Не может быть!
— Ещё как может, — злорадно усмехнулся Бобчик. — Наверное, это мода такая. Интересно, как ты теперь отличишь своего прекрасного принца?
— Запросто, — сказала Адела. — Не забывай, что он должен влюбиться в меня.
Наградив друг друга очередной парой крепких тумаков, утомлённые схваткой индейцы расползлись в разные стороны и, тяжело дыша, сели на землю. Смерч, танцуя, прошёлся между ними, бросил в нас горсть песка и, неожиданно, с большой скоростью помчался прочь, растаяв на линии горизонта.
— Привет, — сказала по-испански Адела, одарив индейцев самой ослепительной улыбкой из своего арсенала. — Как дела?
Краснокожие воины с неожиданной резвостью вскочили на ноги, забормотав что-то на кечуа.
— Вы говорите по-испански? — поинтересовалась подруга.
— Конечно, сеньорита, — учтиво поклонился один. — Меня зовут Уайна Инти, к вашим услугам.
— А моё имя — Маута Иньяка, — представился другой.
— Вы, случайно, не из рода Иньяка Панака? — заинтересованно спросила Адела.
— Все Иньяка принадлежат к этому роду, — ответил индеец. — Слово "панака" означает "знатный род" или "человек знатного происхождения". Мои предки правили одной из провинций Тауантинсуйу.
— А вот я — принцесса инков, — гордо заявила подруга. — Моим предком был сам Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый.
— Дочь Солнца! — воскликнули индейцы, благоговейно распластываясь на тёмном щебне плоскогорья.
— Только этого нам не хватало для полного счастья, — покачал головой Бобчик.
Его слова потонули в грохоте взрыва.
