– Что? – не поняла я. – Какие кирпичи?
– Ты не знаешь? – удивилась Маша. – Научная работа Орловой на институтском конкурсе первое место получила, Натка отхватила Гран-при. Теперь она укатит в Англию. Горелов еще в прошлом году в мае заявил: «Орлова самая достойная кандидатура на стажировку в Великобритании. Я непременно поговорю с профессором Брауном из Виллидж-университета, потому как опасаюсь, что Наталью на последнем этапе засудят. Грант на трехлетнюю стажировку в Виллидже слишком лакомый кусок. Да, он предназначен самому талантливому студенту, но у нас, к сожалению, очень часто за рубеж на деньги спонсора укатывает не тот, кто добился успеха, а чадо матери-чиновницы из Министерства образования или папаши-депутата. Если Орлову оставят за бортом, я декана Брауна проинформирую».
Кутепова осторожно выровняла стопку бумаг с правой части стола.
– Когда результаты конкурса объявили, люди на уши встали. Впервые девчонка парней далеко позади оставила. У нас в вузе несколько девиц учится. Они талантливы, но до сих пор мужской пол в науке лидировал.
Маша встала, приоткрыла дверь, высунулась в коридор, тщательно закрыла створку и почти шепотом продолжила:
– Конкурс у нас давно проводят, и каждый год, едва результаты на доске вывесят, поднимается шум. Те, кто проиграл, недовольство выражают, но лузеров никто не слушает, победителя поздравляют. Вот только в нынешнем сентябре война началась. Да тебе, наверное, наши дрязги неинтересны.
– Наоборот, – заверила я Машу, – рассказывай подробно. Мне Орлова ничего не сообщила.
– Наверное, ей не хотелось тебя волновать, – кивнула Кутепова, – некрасивая история получилась, даже подлая. Уж и не знаю, имею ли право тебе ее озвучивать, если Наташа сама не откровенничала.
– Это страшный секрет? – уточнила я.
– Что ты! – нахмурилась Мария. – С сентября народ лишь о конкурсе перетирает и Орлову обсуждает. Ладно, слушай, что у нас замутилось.
В конце прошлого года все желающие сдали на конкурс свои доклады, а в сентябре с нетерпением ждали результатов. Как правило, их объявляют в день рождения вуза, шестого числа. Но в этом году члены комиссии не спешили. Долгожданный итог вывесили лишь пятнадцатого.
Никто из студентов не сомневался, что первое место получит Егор Кратов. Егор талантливый, безукоризненный отличник, и к уму у него прилагается прилежное поведение. Кратов, конечно, не ангел, но он не замечен в сомнительных делах, положителен со всех сторон. Кому, как не ему, ехать в Виллидж? Егор не посрамит родной вуз. Есть еще одно обстоятельство. Ксения, мать Кратова, родная сестра ректора Филиппа Игоревича, а заодно профессор вуза, которым руководит ее брат. Не подумайте, что педагоги ставят Кратову отличные оценки, желая угодить начальству. Егор честно заработал свою «красную» зачетку, но когда у конкурсанта есть столь могущественные покровители, это сильно повышает его шансы на победу.
В общем, никто не сомневался, чья фамилия будет выведена на плакате самыми крупными буквами. Представляете оторопь парня, когда он, уже готовый принимать поздравления, увидел себя на втором месте. Первое отдали Орловой.
Егор развернулся и ринулся в кабинет ректора, там уже были его мать, Горелов, члены студенческого совета и кое-кто из преподавателей. Разразился немыслимый скандал.
– Она проститутка, – бушевала сестра ректора, – надо не миндальничать, а сказать громко правду! Филипп, неужели ты не знаешь, что Наталья обслужила почти весь твой вуз?
– Сексуальные пристрастия Орловой не имеют отношения к научной работе, – отрубил Яков Миронович, – Наталья объективно талантливее всех.
– Пусть еще раз комиссия просмотрит предоставленные исследования, – потребовал председатель студсовета. – Мы не верим, что девчонка умнее парней.
– Да ты фашист! – воскликнул Горелов. – У Орловой мощный ум, уникальные аналитические способности, тебе до нее, как воздушному шару до космического спутника, вроде оба летят, но сравнивать их некорректно, обидно для оболочки с гелием.
– Мы задержались с оглашением имени победителя, потому что отдавали работы независимым экспертам, – промямлил Филипп Игоревич, – пять академиков не из нашего вуза, ученые международного значения, столпы науки, получили конверты с докладами. Никаких имен на них, только номера. Мнения были разные, но все пятеро, не сговариваясь, присудили высший балл Орловой. Она единственная, кто набрал двадцать пять очков. У Кратова, при всей моей к нему любви и уважении, всего девятнадцать.
– Она с ними спала, – пошла вразнос сестра ректора.
– Ксения! Опомнись! Академики люди преклонного возраста, – попытался воззвать к логике сестры ректор, – самому молодому под семьдесят.
– Не знаю, каким способом она их обслужила, – продолжала истерику Ксения Игоревна, – но точно всем, чем имеет, порадовала. Я так это дело не оставлю!
– Мама, тише, – попросил Егор.
– До министра дойду, – ярилась Ксения.
– Работа Орловой оказалась лучше моей, – мрачно констатировал Кратов, – я сам виноват.
– Ты талант, а она шлюха! – заорала Ксения. – Филипп! Если эта дрянь поедет вместо Гоши в Виллидж, она наш институт опозорит! Англичане крайне щепетильны. Ляжет Орлова под одного, второго, третьего, ее за сексуальную распущенность вытурят. И больше никого из нашего вуза в Виллидж не пригласят. Наталье можно дать диплом за победу, но ехать в Великобританию на три года следует Егору, за него никому не придется краснеть.
– Фиг вам! – по-детски отреагировал Яков Миронович. – Прямо сейчас позвоню декану Брауну и объясню, что чрезвычайно талантливую девушку оставили в Москве, наградив ничего не значащей бумажкой. А к вам отправили стандартно мыслящего отличника, племянника ректора. Хотите скандал? Вы его получите!
– Она и с ним трахалась! – заорала Ксения. – Я Брауну тоже могу правду сказать!
Яков Миронович повернулся к ректору:
– Вы слышали слова своей сестры? Впрочем, тут полно других свидетелей. Объясните Ксении Игоревне, что ее огульное обвинение я считаю оскорблением и жду официального извинения. Если через сутки Ксения Игоревна не сделает этого, я подам в суд и выиграю его. Вам, Егор, могу посоветовать более тщательно работать над конкурсным докладом, но, мой друг, в науке есть ремесленники, а есть поэты. Вы из первой категории, Орлова принадлежит ко второй. Так распорядилась генетика. Современники говорили, что Сальери работал больше Моцарта, но, увы, гением от трудолюбия он не стал. Смиритесь с очевидным. Вам кажется, что перед симпатичным умным юношей из благополучной семьи легко распахнутся все двери? Не стану спорить, оно так. Но есть храм, в который для вас вход закрыт, а сирота Орлова, дитя без денег и покровителей, легко туда войдет. Она талант, вы нет. Такова реальность. Чем раньше вы это осознаете, тем проще станет ваша жизнь. И последнее. Прекратите сплетничать о Наталье. Она воровка? Наркоманка? Убийца? Похитительница детей? Где хоть какие-то свидетельства ее вины? Украденные вещи, заявление в милицию, разбитая во время пьяного дебоша чужая машина? Ничего нет! Одни сплетни!
– Она спит со всеми, – выпалил Егор, – без разбора.
– И с вами, мой друг? – вдруг ехидно спросил Горелов.
– Нет, – покраснел Кратов, – я не любитель секонд-хенда.
– Значит, уже не со всеми, – констатировал академик, затем повернулся к членам студсовета: – А вы, господа? Кто из вас подтвердит свои отношения с Натальей?
Гробовое молчание было ответом. Яков Миронович взглянул на ректора.
– Полагаю, все понятно?
И снова никто не произнес ни слова.
На следующий день Ксения Игоревна принесла извинения Якову Мироновичу. А институт раскололся на два неравных лагеря, одни, их было большинство, поддерживали Кратова, другие стояли горой за Орлову. На доске объявлений регулярно появлялись дацзыбао со словами: «Орлова берет двести рублей в час». Или «Секс только в извращенной форме. Ваша Натали». Затем кто-то выбросил в Интернет фото, изображающее Орлову в столь неприличном виде, что ректор собрал весь коллектив и сказал: «Если кто-нибудь позволит себе нечто подобное еще раз, мы его найдем и с позором выгоним вон».
Но число противников Наташи было намного больше, чем благожелательно настроенных к ней людей. Маша Кутепова предполагала, что Ксения Игоревна является идейным вдохновителем травли девушки, посмевшей победить в конкурсе ее замечательного сыночка. Если Орлова садилась обедать, то большая часть студентов демонстративно покидала столовую. На лекциях Наташа сидела одна, в библиотеке тоже. Да что там студенты! В вузе работает немалое количество женщин, и многие из них корчили брезгливые гримасы, едва завидев Орлову.
– Я ничего не знала, – потрясенно прошептала я, – почему Натка мне ни словом не обмолвилась?
– Волновать не хотела, – быстро нашла причину Маша.
