Соломона Марковича это поразило.
Близость с женой давно стала наскучившей обыденностью, ибо помимо необъятного бюста никакими иными сексуальными достоинствами она не обладала. И даже наоборот. Иной раз во время исполнения своих супружеских обязанностей Сонечка грызла яблоко и индифферентно разглядывала трещинки на потолке спальни. Жизнь свою (в жилищном и финансовом плане) она устроила. Чего еще? А этот… попыхтит-попыхтит и отстанет. Так оно и было. Шельмокрутов на большее не сильно-то и претендовал.
Но случай в райкоме партии изменил все его представления о сексуальных Переживаниях. И он стал жадно искать подобных ощущений. Благо что времена наступили вполне раскованные. И — за определенные деньги — можно было себе позволить все что душе угодно. Вот Соломон Маркович себе время от времени и позволял. Вплоть до сегодняшнего дня.
В одной из неприметных для посторонних глаз саун, где для постоянных клиентов были готовы на всевозможные услуги, его хорошо знали.
Попарившись и хлебнув рюмку-другую, он спускался в подвал, подходил к двери некоего кабинета и, внутренне сжавшись от предвкушения дальнейших событий, робко стучал в эту самую дверь условным образом.
— Да! — раздавалось за дверью. — Входите!
И Соломон Маркович входил.
В комнате, стилизованной под кабинет райкома партии, стоял стол. Над ним висел портрет Ленина. За столом сидел молодой человек в темном костюме.
— Шельмокрутов? — каждый раз строго спрашивал молодой человек, исполняющий роль инструктора райкома.
— Да… — каждый раз сладостно обмирая, отвечал тот.
— Присаживайтесь.
Соломон Маркович, поплотнее запахнув простынку, присаживался на краешек стоящего напротив стола стула.
— Ну что? — молодой человек смотрел на вошедшего взглядом молодого Дзержинского. — Все воруете?
— Да, — потупив взгляд, честно отвечал Шельмокрутов. — Приворовываю…
— В глаза, в глаза мне смотреть! — рявкал переодетый специально для этого действа молоденький банщик. — И сколько это будет продолжаться?!
— Да вы знаете… — уже пребывая в сладкой истоме, начинал путано оправдываться Соломон Маркович. — Все никак не могу ничего с собой поделать. То одно, то другое…
— А конкретнее?! — наседал «инструктор райкома». — Нам вообще-то все известно! Но, тем не менее, важен сам факт вашего признания! Есть мнение, что вы переводите денежные средства на счета заграничных банков, и на эти ваши деньги финансируются вражеские спецслужбы! Это правда?!
— Нет-нет, что вы… Вас вводят в заблуждение! В действительности все совсем не так… — из раза в раз лепетал Шельмокрутов и, уже находясь на грани обморока от получаемого удовольствия, начинал виниться и оправдываться, выкладывая всю теневую сторону финансовых операций своего банка.
Юноша его внимательно слушал. Честно говоря, ему было глубоко наплевать на все, что выкладывал ему этот завернутый в простыню пузатый «папик». Да и обо всяких тонкостях банковских операций он имел самое приблизительное представление. Так что все откровения Соломона Марковича в одно его ухо влетали, а из другого вылетали. У него была другая задача. Внимательно наблюдая за клиентом, он ждал того времени, когда тот, достигнув в своей исповеди кульминации, окончательно дозреет. Уловив этот момент, «инструктор райкома» оглушительно хлопал ладонью о стол и яростно выкрикивал:
— Хватит врать!! А ну-ка, ложь на стол свой партбилет!!!
Соломон Маркович в это мгновение сладострастно содрогался всем своим существом и обрушивался в бездну наслаждения.
Вот, собственно, какой тайны он не мог открыть никому и уж тем более собственной жене. Поэтому и смиренно терпел убытки, наносимые ворующим его заначки пасынком. Парнишка же тем временем подрастал. И хлопот с ним прибавлялось.
* * *
Когда Иннокентию исполнилось десять лет, произошел такой случай. Соломон Маркович еще занимал тогда пост директора завода, и вот туда — непосредственно на службу к мужу — заглянула как-то его жена Соня. И привела с собой Кешу.
А в кабинете Шельмокрутова (уж неизвестно, с каких времен) сохранился громадный, в человеческий рост, антикварный сейф производства солидной немецкой фирмы. В процессе беседы Соломон Маркович и Соня вынуждены были отлучиться из кабинета (в бухгалтерию или еще там куда), оставив отпрыска в помещении одного и строго-настрого запретив что-либо трогать.
А сейф-то Шельмокрутов оставил приоткрытым! Да еще и с ключами, вставленными в одно из внутренних отделений! Совершенно логически рассуждая, Кеша решил взглянуть — а не прячет ли отчим там деньги?
Он распахнул дверь громадного несгораемого шкафа пошире, забрался внутрь и стал там шарить. В этот момент в кабинет вернулся Соломон Маркович с женой. Услышав их голоса и опасаясь быть застуканным на месте преступления, Кеша не придумал ничего лучше, как потянуть изнутри тяжелую дверь на себя. Дверь мягко скользнула на мощных, хорошо смазанных петлях, и патентованный замок щелкнул. Оказавшись в кромешной тьме и явственно услышав зловещий щелчок, Кеша перепугался и толкнул дверь наружу. Не тут-то было. И что самое злое во всей этой ситуации — ключи от антикварного изделия находились в его руках, то есть внутри. А дубликатов, естественно, не было. Про отсутствие дубликатов ключа Кеша не знал. Откуда ему это знать? И он, заревев с перепугу, что было сил забарабанил в гладкую поверхность золингеновской брони.
Когда Шельмокрутов и его жена осознали, что произошло, Соне сделалось дурно, она рухнула на стул и лишилась чувств. Соломон Маркович — поскольку нежных чувств к постоянно грабившему его пасынку совершенно не испытывал — оказался покрепче. На изверга-то этого плевать. Сам захлопнулся, сам и виноват. Но… там же, в сейфе, документы! Да и денежные средства кое-какие тоже. Что делать?!
Взрывать дверь или выжигать ее автогеном немыслимо — это значит наверняка угробить находящегося внутри стервеца. Оно, может, и хорошо, но… жена ведь потом заживо сгноит. Надо этот сейф как-то вскрыть. А как? И тут пришла Шельмокрутову в голову спасительная мысль. Занимая должность директора завода, он тем самым принадлежал к заветной касте «номенклатуры» и, следовательно, кое-какими полезными связями обладал. В частности, были у него знакомые в руководстве местного управления исполнения наказаний.
Соломон Маркович метнулся к телефону.
В результате его переговоров менее чем через час прямиком из Крестов[69] в его кабинет был доставлен некий дедок весьма древнего возраста. Дедок был находящимся в данный момент под следствием знаменитым «медвежатником»[70] и помнил еще прежние времена и прежние сейфы. Он был под конвоем доставлен на место происшествия и в течение сорока минут открыл сложнейший замок «настоящего немецкого качества».
Потерявшего сознание от недостатка воздуха в герметично запертом стальном шкафу злоумышленника, к громадному сожалению Соломона Марковича, все-таки откачали. Вместо благодарности он бросил на отчима короткий полный ненависти взгляд и под конвоем матери был доставлен домой, где с полным равнодушием перенес жестокую взбучку.
После этого случая Иннокентий стал осторожнее в своих посягательствах на денежные средства Соломона Марковича и на какое-то время затаился, неуклонно при этом взрослея.
Отделавшись от Шельмокрутова, мучимый злым похмельем после вчерашнего самогона майор Молодец решил заглянуть в кабинет к оперативникам. Может, у них хоть глоток спирта остался? Заглянул. По лицу сидящего за столом Калинина понял — не осталось. Если и было, то уже употребили.
— А Заботин где? — на всякий случай спросил начальник «убойщиков» Андрея.
— Тут где-то, — Калинин вяло махнул рукой в неопределенном направлении.
— Понятно… — присев к столу, Молодец нервно забарабанил по нему пальцами.
* * *
В этот момент в двери районного управления порывисто вошла броско одетая дама неопределенного возраста с небольшой сумкой в руках. Она пересекла вестибюль и, наклонившись к окошку дежурки, резко произнесла:
— У меня к вам заявление!
— Где? — вопросительно взглянул на нее майор Висюльцев.
— Вот! — дама расстегнула сумку, достала из нее исписанный лист бумаги и сунула под нос Висюльцеву.
Тот углубился в изучение документа.
— Где у вас тут начальство?! — нетерпеливо бросила ему дама.
— Там… — так ничего и не поняв из содержания заявления, начальник дежурной части решил на всякий случай спровадить посетительницу к оперативникам и кивнул в сторону лестницы. — Наверх поднимитесь.
Нервически дернув лицом, дама направилась в указанном ей направлении.
