На разбирательства и допросы уйдёт куча драгоценного времени. А у Витали его нет. Сейчас самое важное — дочитать эту тетрадь.
Гранкин знакомым маршрутом домчался до остановки и заскочил в очень кстати подоспевший автобус. Он плюхнулся на сиденье возле кабины водителя и открыл тетрадь на нужной странице.
«Со снимка на меня, улыбаясь, смотрела я. Меня обнимал Геральд, и это явно мне нравилось, иначе зачем бы я положила голову ему на плечо?!
Я стала тереть руками глаза, потом нацепила солнцезащитные очки в надежде, что это яркие блики выдают на глянцевом снимке некий оптический обман. Но мои старания были напрасны — на фотографии сияла милой улыбкой моя собственная персона. Тёмные, почти чёрные, длинные волосы, голубые глаза, светлая кожа, нос — мне всегда не очень нравился мой слегка длинноватый нос, но бабуля называла его породистым, — а самое главное, крошечная тёмная родинка справа над верхней губой. Мне она тоже не нравилась, но удалять я её боялась, и смирилась с её существованием, успокаивая себя таким спорным понятием как «шарм».
В общем, сомнений не оставалось, это была я.
Стоя под крымским солнцем в жёлтом купальнике, я вдруг поняла, что сумасшествие приняло меня в свои радушные объятия. И как давно, я не знаю. Недаром утром я предпочла жёлтый купальник красному.
— Может быть, это монтаж? — жалобно спросила я в большей степени у себя, чем у Геральда. — Сейчас фотошоп[5] творит чудеса…
— Фотошоп?!! — заорал он так, что нас услышали загорающие на пляже. — Фотошоп?!! Пойдём! Быстрее пойдём! — Он схватил меня за руку и потянул вниз, к народу. Не скажу, чтобы мне совсем уж не нравилось, как по-хозяйски он тянул меня за собой.
Мы сбежали с ним вниз, туда, где у берега болтался наш катер (или это была всего лишь моторная лодка?). На берегу сидел несчастный, красный экскурсовод. Он снял с головы панаму и обмахивался ей как анемичная барышня, которая боится лишиться чувств. Обрадовавшись нашему появлению, он подскочил с земли и начал с энтузиазмом отрабатывать своё жалованье:
— А знаете ли вы, что знаменитый фильм «Спортлото-82» снимался именно тут? Это поистине звёздное место…
— Скажите, — перебил его Геральд, — вы помните эту девушку? В прошлом году мы отдыхали с ней в Судаке примерно в это же время? Вы водили нас на экскурсию в Генуэзскую крепость!
— Как же я могу забыть такую красивую девушку! — всплеснул ручонками экскурсовод. — Конечно, я вас прекрасно помню. Очень красивая пара! В прошлом году вы друг от друга ни на минуту не отрывались, поэтому я удивился, что сегодня на катере вы вели себя как незнакомые люди. Вы помирились? Я очень рад!!! Царская бухта творит чудеса! А знаете ли вы, что знаменитый фильм «Анна Каренина»…
— Ну, что скажешь? — хмыкнул, заглядывая мне в глаза, Геральд.
— Я сошла с ума. Какая досада! — ответила я знаменитой фразой Фаины Раневской.
Впрочем, одно мне в этой истории нравилось — то, что Геральд мой любовник. Может, и правда, попробовать пожить в шкуре Жанны, ведь мне порядком поднадоела моя пресная жизнь, где самым острым моментом была забытая для бритья пенка?! Парочка, правда, чего-то там натворила такого, с чем можно нестись в ментовку, но зато можно попробовать словить адреналина, не пользуясь услугой тарзанки. Экономия — десять гривен.
— Вы знаете, — вдруг шёпотом сказал нам экскурсовод, — все думают, что я алкоголик! — Он постучал по пластиковой бутылке. — А я диабетик! — Он радостно захохотал. — Это вода! Ха-ха!
— По мне так лучше быть алкоголиком, чем диабетиком, — невежливо буркнула я, и Геральд захохотал, приняв мою шутку.
— А знаете ли вы, что знаменитый фильм…
— Пойдём, — потянул меня за руку Геральд, и мне показалось, что я знаю его сто лет…
* * *
Жаркая крымская ночь слепила намертво наши тела. Окна моей хибары, которую я по знакомству сняла по здешним меркам за сущие копейки, были открыты, но никакого движения воздуха не ощущалось. Геральд лежал на боку, обняв меня правой рукой.
Когда мы на катере вернулись в Судак, Геральд потащил меня по побережью, тыча пальцем в какие-то кафешки, шашлычные, лежаки на пляже и даже Генуэзскую крепость, маячившую там, где летали птицы. Он спрашивал:
— Ты помнишь? Нет, ну ты помнишь?!
— Нет! — смеялась я. — Я в Крыму первый раз!
— Ты опять за своё! Пойдём! — Он затащил меня в миленький греческий ресторанчик, расположенный в полуподвале, где сам чернявый хозяин-грек встречал посетителей у дверей. Я приготовилась хорошо поужинать, но Геральд остановил меня на пороге и спросил у хозяина:
— Скажите, мистер, вы помните нас?! В прошлом году мы не пропускали ни одного вечера, чтобы не спустить у вас кучу денег!
— Конечно, помню, — заулыбался грек. — Вас трудно забыть, вы очень красивая пара. Девушку наш персонал прозвал Изабель Аджани, а вас Пирсом Броснаном. Проходите, пожалуйста…
Но Геральд выдернул меня из подвальчика, как опытный стоматолог расшатанный зуб.
Заправщик на автозаправке вспомнил, как мы заправляли у него в прошлом году взятую напрокат машину.
Продавец в цветочном магазине радостно со мной поздоровался и сказал, что помнит, что я люблю чайные розы.
Шашлычник в шашлычной сказал, что я обожаю непрожаренное мясо с кровью. Это была вопиющая ложь.
— Стоп! — крикнула я так громко, что все, кто трапезничал в это время под тентом, повернули в нашу сторону головы. — Стоп, господа! Это не может быть правдой. Я вегетарианка!!!
Геральд вздохнул тяжело и сказал всем присутствующим «извините» с таким видом, будто его собачка описала мантию королевы. Он обнял меня за плечи, и мы ушли. Я наотрез отказалась заходить ещё куда-либо. Я пригласила его в свою хибару, которую я сняла… впрочем, это я уже говорила. Я пригласила Геральда к себе, чтобы показать паспорт.
Когда я молча протянула ему красную книжицу, он отвёл мою руку в сторону и сказал:
— Знаешь, что может быть надёжнее твоего паспорта?
— Что?!
— Татуировка! У тебя на пояснице, чуть пониже линии трусиков есть очень занятная картинка.
— Какая? — Я уже поняла, что он скажет правду.
— Бабочка-махаон. Красивый цветной махаон с резными крыльями. Ты сделала его в прошлом году перед поездкой в Крым.
— Я сделала его в прошлом году, чтобы не сдохнуть от скуки в дождливой Москве.
Он подошёл ко мне и стал раздевать. Может быть, он просто хотел проверить наличие татуировки, но я решила, что раз уж всё так странно, по-идиотски, и так распрекрасно сложилось, то я на полных правах сполна отведаю это остро-сладкое блюдо под названием Геральд. В конце концов, есть вероятность, что я просто проснусь. Такие, как Геральд, бывают только во сне или в сказках…
Крымская ночь слепила намертво наши тела. Я заснула, проснулась, но он не исчез, лежал рядом с нереально красивым лицом и совершенным телом атлета. Я нащупала сигареты и закурила в постели.
— А, «More» с ментолом, твои любимые, — сказал он совсем не сонным голосом.
— Здорово, что ты не дрыхнешь.
— Ты же знаешь, я никогда не сплю, если не спишь ты, — с гордостью непревзойдённого мачо ответил он.
Но у меня был ещё один тест на вшивость.
— Скажи, — затянулась я холодящим ментоловым дымом, — ты очень расстроишься, если забудешь у женщины, с которой расстался, свою почти новую пенку для бритья?
Он приподнялся на локте, заглянул мне в глаза, насколько было возможно заглянуть в темноте, и серьёзно спросил:
— Почти новую?
— Да.
— Конечно, расстроюсь. Пожалуй, даже устрою скандал и заберу свою пенку. — Он отнял у меня сигарету и затянулся. — Извини, если разочаровал.
Я легла ему на плечо и призналась себе, что он ничуть меня не разочаровал. Я была бы просто счастлива, если бы он терроризировал меня по телефону, задавая один и тот же вопрос: «Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься? Я забыл у тебя…» В его исполнении это не выглядело бы мелочным.
Слава богу, что у меня хватило ума не произнести это вслух.
— Значит так, — он затушил сигарету прямо о пол и бросил окурок в открытое настежь окно. — Видать, ты вправду всё позабыла. Я слышал, такое бывает, когда человек испытает шок.
— Шок?
— Ты многого натерпелась, и потом эта травма…
— Травма?
— Ну да, черепно-мозговая. Ведь у тебя даже шрам остался, вот тут, на затылке, под волосами.
У меня мурашки по коже пошли. На затылке, под волосами, у меня действительно имелся шрам.
— Мы попали с тобой в аварию. Уходили от гайцов на бешеной скорости. Ты была за рулём, не справилась с управлением, и мы улетели в кювет. А гаишники не заметили, пролетели мимо! Я совсем не пострадал, а ты сильно ударилась головой. Кровища хлестала, как из ведра! Я привёз тебя к своёму дружку в приёмный покой. Дело было глубокой ночью и кроме него там никого не было. Когда он наложил швы, я уговорил его отпустить тебя и не регистрировать обращение. Он предупредил, что сотрясение сильное и последствия могут быть очень серьёзные…
