— Бежим! — заорал он, не долетев до земли. Бежать он тоже начал ещё в воздухе и очнулся, когда они с профессором уже продирались через кустарник, разделявший территорию коттеджа на две половины.
— Ты чего? — спросил Иван Терентьевич, когда, запыхавшись, они забежали в летнюю кухню и захлопнули за собою дверь.
— Там кто-то был, Вань! Он дышал мне в спину!
— Я ничего не заметил, — покачал головой профессор. — Навевное, тебе почудивось!
— Там кто-то был! Может вызвать милицию? — спросил Гранкин.
Иван Терентьевич достал из стакана челюсти и стал их вставлять. Гранкин деликатно отвернулся.
— Ну уж нет, — с нормальной дикцией ответил профессор. — Разбирайся сам, сыщик. Там раскордаж в комнате, люк в кладовке открыт, вернее, вырван с мясом, а ход через чердак ведёт только на мою половину! Догадайся, на кого подумают, если из гостиной Крылова что-то пропало? Да будь я трижды лауреатом, мне не отмазаться. Попробуй, объясни людям в форме, что мы следственный эксперимент проводили! — Он безнадёжно махнул рукой, и Виталя понял, какую глупость он сказанул.
— Давай я тебя домой отвезу, Вить. Светает уже. Я думаю, на сегодня хватит.
* * *
Пока профессор выгонял машину из гаража, Виталя проверил свои находки в карманах джинсовки. Окурок, туфля и тетрадь за пазухой. Особенно его радовала тетрадь. Как там называется детектив господина Кубышкина? «Подарок от мертвеца»? Вот и у него теперь есть подарок от мертвеца. Наверняка там милым каллиграфическим почерком начертано имя убийцы.
Машина была огромная, странных обводов, смахивала на джип, но не была безусловным джипом. По борту шёл легкомысленный орнамент из бабочек, колёса стояли «биг фут», отчего залезть в чудовище оказалось чрезвычайно трудно. Завёл агрегат Иван Терентьевич не из кабины, а ковырнув где-то под капотом.
— Что за модель? — поинтересовался Гранкин, когда профессор уселся за руль.
— Сам собрал! — любовно похлопал профессор руль. — Проходимец! Его зовут Карлсон, и он умеет летать! — Профессор дёрнул какую-то ручку, и они полетели. Скорость, которую агрегат набрал с места, действительно подходила для взлёта.
Виталя зажмурился.
— Вань, мне вообще-то недалеко… — Он начал искать ремень безопасности, но в конструкции кресел его предусмотрено не было.
— Не боись, Вить! Я когда выпью, быстро не езжу!
— Вань, а тормоза у него есть?
— Конечно есть, Вить! Какая машина без тормозов? Я протез в дверь выставляю и торможу! — загоготал профессор.
— Вань, выставляя-я-яй!
Сооружение на колёсах пронеслось по безлюдному городу как комета. Виталя прочитал про себя молитву, он знал когда-то одну, и теперь безошибочно вспомнил слова. Когда агрегат затормозил у нужного дома, Гранкин размашисто перекрестился и много раз поплевал через плечо.
— Рад был знакомству! — пожал он профессору руку.
— А уж я-то как рад! — Иван Терентьевич начал трясти его руку с таким же остервенением, с каким топил газ. — Мне как Госпремию дали, так… рассосались куда-то друзья, остались одни коллеги. — Он тяжело вздохнул. — А коллеги, брат, это особые люди, с ними вина через трубочку не попьёшь. Ты, Вить, заходи просто так, у меня ещё бутыль есть, из красной смородины!
— Будь осторожнее, Вань! — Гранкин выскочил из машины и помчался к подъезду.
Навстречу ему, хлопнув дверью, вышел «барин» с собакой.
— Вить, — заорал из агрегата профессор, — ты мне катетер обещал!
«Барин» брезгливо поморщился, глянув на профессорскую кибитку, и прошествовал мимо, не поздоровавшись. Только собака приветливо замахала Витале хвостом.
Собаке было плевать, что Виталя весь перемазан чердачной пылью, что приехал он на самодельной машине в компании с каким-то лысым поддатым типом, а главное, ей было плевать на неблагозвучное слово «катетер».
Собаке Виталя нравился.
«Мне было страшно. Я боялась воды. Шаткая лодочка под ногами ходила, будто я стояла на спине строптивой и скользкой акулы. Рука, мне протянутая, была загорелой и мускулистой. Я не стала смотреть на её обладателя, а просто опёрлась об эту руку и спрыгнула с лодки на берег. Обретя под ногами твёрдую почву, я огляделась.
— Царская бухта! — крикнул экскурсовод — хлипкий дядечка в широкополой панаме, пенсне, и с такой красной кожей, будто невесть сколько парился в бане.
Я купила эту экскурсию просто от скуки. В Крым я тоже поехала просто от скуки. Я многое в жизни делаю просто от скуки. Может быть, в этом виновен мой возраст? В двадцать пять ничто не может уже удивить.
В особенности мужчины.
Я сказала своему парню «адью» и улетела в Крым. Я его бросила, парня, но боюсь, он не понял. Потому что звонит мне каждый день на мобильный и спрашивает:
— Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься?! Я забыл у тебя в квартире свою пенку для бритья и очень страдаю. Ты же знаешь, я люблю дорогую косметику, и тратиться снова на недешёвый продукт не намерен. Хорошие девочки оставляют ключи от квартиры любимым мальчикам!
Ни слова не говоря, я нажимаю отбой, но телефон трещит снова, и надоевший голос талдычит:
— Связь никуда не годится. Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься?..
Я снова нажимаю отбой, и так без конца. Что-то удерживает меня от того, чтобы прямо сказать ему, что мы вряд ли увидимся, а пенка, скорее всего, обретёт другого хозяина. Мне кажется, это известие его просто убьёт.
— Господа, помните ли вы фильм «Человек-амфибия»? Тот, старый, с актёром Кореневым в главной роли? — с энтузиазмом закричал экскурсовод. Он то и дело доставал из сумки пластиковую бутылку и прихлёбывал из неё.
— Помним, — вяло отозвались господа, большинство из которых были облачены только в мятые шорты и имели обгорелые плечи.
— Так вот, этот замечательный фильм снимали именно здесь! — радостно провозгласил человечек в панамке и отхлебнул из своей бутылки прозрачной жидкости.
— Водяру хлещет, — прошептал мне кто-то на ухо, — в бутылку из-под минералки перелил и хлещет.
Мне было абсолютно плевать, что пьёт из бутылки маленький, щуплый, несчастный дядька.
— Господа, ко мне, все ко мне! — взмолился он, глядя, как отдыхающие расползаются в разные стороны. — Господа, я покажу вам Голицынскую тропу, Шаляпинский грот, скалу Носорог! Я расскажу вам легенды Крыма! Господа! Ну хотя бы к пяти часам все соберитесь здесь, у нас отправление! — Экскурсовод обессилено опустился на большой камень, вытер лоб тыльной стороной руки и жадно поймал губами горлышко заветной бутылки. Отдыхающие не хотели слушать легенды Крыма, они разбрелись по пляжу, бросив экскурсовода в абсолютном одиночестве.
Я пошла вверх по склону, по каменистой тропинке, недоумевая, чего необычного я ждала от этой экскурсии. Впрочем, сама поездка на моторной лодке (или это был катер, не знаю), мне очень понравилась. Ветер трепал мои волосы, вода за кормой дразнила глубиной и опасностью, а синее небо и оранжевое раскалённое солнце вступили в маленький заговор, даря ощущение нереальности — это была маленькая победа над обыденностью и скукой. Над «чёрт тебя побери, Анель, когда ты вернёшься!»
В катере было немного народу, все одинаковые, полураздетые, в тёмных очках — мужчины и женщины, — я их не очень рассматривала. Вернее, я совсем на них не смотрела. Я просто смешалась с толпой — такая же полураздетая, в купальнике, парео, и тёмных очках. Мне было здорово сидеть в носовой части катера и подставлять лицо горячему ветру.
А потом мы причалили к берегу, и обыденность снова слегка придушила меня. Только та загорелая лапа и была развлечением. Правильно, что я не стала смотреть на её обладателя. Наверняка, он оказался бы толстоват, лысоват, со скользкими, сальными глазками и самомнением прыща, вскочившего на ровном месте. А так, сама по себе эта лапа была хороша. Она оставляла надежду, что руку мне подал молодой, отлично сложенный принц с насмешливыми глазами, щедрой душой, способный запрячь свой корабль алыми парусами и неспособный горевать из-за флакончика пенки для бритья…
Я довольно высоко поднялась по склону, заросшему редким клочкастым кустарником, ступни заболели — тонкие сланцы не спасали от крупной гальки. Я остановилась и посмотрела на море с высоты. И почему люди не летают как птицы? Вот так бы оторвалась и полетела, и плевать бы мне было на каменистую землю, на катер, на красного экскурсовода, на то, что отправление в пять часов. Взяла бы и полетела!
Правда, не далее как вчера я отказалась от распространённого на южном берегу Крыма развлечения — полёта на тарзанке. Меня смутила табличка у кассы, написанная от руки:
…«Внимание! Аттракцион! Из серии „А вам слабо?“
Полёт в будущее — «не в светлое»!
