– Мармеладовна? – вдруг спросила Ксения.
Взор Петра потерял мутность.
– Нет! – заорал он. – Кто? Что? Не знаю!
Я встала с табуретки.
– Петр, кто такая Мармеладовна?
– Нет, нет, – тряс грязной головой отец Ксю, – дверь закрылась! Была щель и исчезла. Внутри еще один сидит, лезет наружу, но не может.
Преодолевая брезгливость, я взяла пропившего разум человека за плечо.
– Что захлопнулось? Кто лезет?
Петр поднял взгляд. На дне его серо-голубых глаз плескалась тоска.
– Я же человеком был, ученым, – вдруг внятно сказал он.
– Кем? – удивилась я.
– В прошлой жизни, – уточнил Петр, – давно, и не вспомнить когда. Иногда будто дверь в мозгу распахивается, и оттуда свет льет, тогда я вижу… вспоминаю… дом наш, большой… три этажа, нет, два… женщину… как ее звали… полная такая, мы книги читаем… отец басом разговаривает…
Петр замолчал.
– Говорите, говорите, – попросила я.
– Девочка еще, маленькая… и все! Дальше уже мы тут с Иркой, живем в тесноте, она мне водку дает.
– Постой, – изумилась Ксения, – выпивку приносит мать?
– Ага, – кивнул Петр и заплакал.
Ксюша отошла к окну.
– Вот это новость! Почему я ни разу не задала себе вопрос: а где папахен берет «огненную воду»? Продает шмотки? Было такое, но в квартире давно нет ничего ценного, из техники один старый телевизор остался, его не сбыть с рук, даже даром не возьмут. Папашка не работает. Так откуда бьет водкопровод? Неужели и правда отца снабжает Ирка? Зачем? Мамахен получает грошовую зарплату, вечно жалуется на отсутствие средств и бегает мужу за ханкой? Может, отец врет?
Я покосилась на рыдающего дядьку.
– Может, кто-то его угощает вне дома? Приятели у Петра есть?
Ксения сложила руки на груди.
– У родителей нет друзей. И опять я только сейчас подумала, что это странно. Ладно, с папашей из-за его пьянства никто не хочет иметь дела. Но где подруги Ирки? Ей никто никогда не звонит, я ни разу не видела в нашей квартире ее приятельниц, Ирка практически не общается с окружающими, сюда никогда не заглядывают соседки с просьбой одолжить соль или сахар. Летним погожим деньком местные тетки кучкуются во дворе на лавочке, моют косточки друг друга, но мать не принимает участия в беседах. Она шмыгает в подъезд тенью, опустив глаза. Мне она в детстве никогда не разрешала дружить со сверстниками, вот для Лерки ослабила вожжи. Я провела школьные годы в одиночестве, а к сестре постоянно шляются дети.
– Я тоже хочу быть человеком, – пробасил сквозь слезы Королев, – чуть в себя приду, сразу собираюсь на работу устроиться и, бац, срываюсь! Вот помог бы кто! Да некому! Один я, никому не нужен! Так и подохну, ничего после себя не оставлю. Жил, будто не жил! Проснусь и думаю: «Все, хорош квасить». Потом Ира бутылку поставит, и я хватаю рюмку. Сам себя давно ненавижу. Знаю, Ксюша, кем ты меня считаешь. Ждешь, когда я сдохну! В квартире просторнее станет. Но я не плохой. Так уж вышло. Словно мне память ластиком стерли. Ничего о себе не помню.
По лицу Ксении пробежала тень, она подошла к отцу, обняла его и сказала:
– Все будет хорошо. Я помогу тебе вылечиться.
– Врач задаром меня не возьмет, – резонно ответил Петр.
– Я пойду на работу, – после небольшой паузы сказала девушка.
– Лучше учись, – протянул Петр, – найди хорошего человека, выходи за него замуж и уноси отсюда ноги, страшно тут! Чертовщина кругом.
– Слышь, пап, давай не унывать! – воскликнула Ксю. – Тебе точно надо бросить пить.
– Сам не смогу, слабохарактерный я, – самокритично признался тот.
– Не переживай, у меня силы воли на двоих хватит, – заявила дочь.
– Где тугрики возьмешь? – задал вопрос отец.
– Я могу дать нужную сумму, – начала я, увидела взгляд Ксении и тут же добавила: – В долг.
Пес, лежавший у холодильника, сел и принялся яростно чесать задней лапой шею.
– Похоже, у него блохи, – заметил Петр. – Эй, откуда у нас собака?
– Сам поросеночка привел к Новому году зажарить, – хихикнула Ксю.
– Полный провал в памяти, – признался Петр. – Бедная собака! Ишь, вся извелась! А чем блох выводят? Керосином?
– Похоже, пса раздражает ошейник, надо его снять и посмотреть, что будет, – предложила я. – Дорогой, иди сюда.
Бультерьер покорно приблизился, я стащила с его шеи широкую полоску кожи, положила на стол и спросила:
– Ну как?
Псина благодарно лизнула мою руку.
– Там что-то написано, – вдруг сказал Петр, – внутри, сейчас прочитаю: «Ричард», дальше идут цифры и «вознаграждение гарантируется».
– Так ты Ричард, – обрадовалась я.
Булик замотал хвостом, заскреб передними лапами линолеум и запрыгал.
Ксюша набрала указанный номер.
– Слушаю, – прогремело из трубки, Ксения забыла выключить громкую связь.
– Я нашла кобелька породы бультерьер, светлого… – завела Ксю, – ваш телефон…
– Ричи! – взвыл мужик. – Вы где? Адрес! Скорее говорите!
Ксения назвала улицу и дом.
– Мы соседи, – впал в раж ее собеседник, – уже мчусь! Никуда не уходите! Буду в секунду.
И точно! Не прошло и пяти минут, как в дверь позвонили.
– Ричи! – заорал дядька лет пятидесяти, облаченный в дорогое пальто. – Мальчик мой!
Булик опрометью бросился вперед и прижался к хозяину.
– Где вы его обнаружили? – чуть не плача поинтересовался гость.
– У метро бегал, – соврала Ксюша.
Я спрятала улыбку, ну не сообщать же владельцу правду про поросенка к Новому году.
– Я привязал его на пару минут, пошел сигарет купить, возвращаюсь – нет! – шумел гость. – Наверное, высвободился. Ричи маленький, ему еще года нет! Жена обрыдалась, сын не спит! Ричард! Солнце мое!
И снова начались объятия.
– Забирайте собаку, – сказала Ксю, – он у вас очень милый, не кусается.
– Девушка! Как вас зовут? – прижимая к себе счастливого пса, спросил его хозяин.
– Ксения, – улыбнулась та.
– Антон Петрович, – представился хозяин Ричарда, – вот, держите, тут вознаграждение.
– Не стану отказываться, – сказала Ксения, – спасибо.
Когда Антон Петрович и Ричи ушли, Ксю открыла конверт и присвистнула.
– Похоже, у этого собачника с деньгами порядок или Ричард его любимый сын.
– Сколько там? – поинтересовался отец.
– Думаю, хватит на врача! – обрадованно воскликнула дочь. – Одевайся, поедем.
– Куда? – испугался тот.
– Ты решил стать человеком?
– Да.
– Теперь есть возможность это осуществить, – отрезала дочь. – Раз, два, в ванную. Побрейся, вымой голову, и отправимся.
Отец покорно пошел в санузел, Ксения схватила телефон.
Через пятнадцать минут стало ясно: врачи требуют, чтобы пациент явился к ним в абсолютно трезвом состоянии, не прикасаясь к водке в течение минимум десяти дней. А доктора, которые готовы заняться тем, кто лыка не вяжет, требуют большие деньги за лечение. И первые, и вторые укладывают алкоголика в палату, амбулаторно избавиться от зависимости нельзя. Можно вызвать за пять тысяч похмельщика, но он не лечит от пьянства, просто поставит Петру капельницу. На короткое время он протрезвеет, но потом снова будет наливаться спиртным.
– Бред, – разозлилась Ксения, поговорив с очередным администратором. – Ну и что мне здесь скажут?
– Алле, – пропел дребезжащий дискант, – кто у аппарата?
– В газете я прочла объявление: «Бабушка Серафима навсегда вытащит человека из ада пьянства», – сообщила Ксюша.
– Верно, милая, ты по адресу обратилась. Могу помочь!
– Дорого берете?
– Грех за лечение плату назначать, Господь дар целительства отнимет.
– Значит, бесплатно? – обрадовалась Ксения.
– Ну народ, – с легким раздражением отозвалась бабка, – дадите сколько хотите. Я цену не назначаю.
– Можно сегодня приехать?
– Давай, – милостиво разрешила бабка, – пиши адрес!
– Он только сегодня очнулся, – предупредила девушка.
– Ко мне и на носилках приносят, – не смутилась знахарка.
– Едем, – крикнула Ксю.
– Думаю, обращаться непонятно к кому не самая лучшая идея, – попыталась я придержать Ксению.
Но с таким же успехом можно было пытаться остановить тайфун.
– Нет, – затопала ногами Ксюша, – нет! Хочу прямо сегодня начать его лечить.
Я вспомнила про эксперимент, диссертацию Малкиной, приз и подняла руки.
– Хорошо, не спорю. Просто высказала свое мнение. Иногда полезно узнать, что думает другой человек.
– Только не мне, – отрезала Ксю, – сама распрекрасно мыслю.
Очутившись у метро, Петр завертел головой.
– Народу сколько! Давайте перекусим!
– Нам некогда, – не согласилась Ксения.
– Есть хочу, – по-детски заныл ее папаша, – желудок сводит с голодухи. Доченька, там, наверное, вкусно.
– Пошли, – сдалась Ксения.
Не успели мы войти в трактир, как Петр застонал:
– Купи булку с котлетой, вон ту, как на фото, трехэтажную. И мне в туалет надо.
– Это вон там, – показала я.
