– Но я рассказал вам правду!
– Жаль, очень жаль! – инспектор потер руки. – Тогда вам придется проехать со мной. Мы проехать в полицейский участок. Если вы не говорить правду здесь – вы говорить правду там!
– Но я действительно рассказал вам правду…
– Нет-нет, мы не говорить больше здесь! Поехать со мной в участок, говорить там.
– Тогда хотя бы позвольте мне умыться, побриться, привести себя в порядок…
– Пожалуйста! – неожиданно согласился инспектор. – Только не очень долго. Я вас ждать.
Старыгин прошел в ванную комнату, закрыл за собой дверь, включил воду и задумался. В ванной имелось небольшое окно, через которое он вполне может выбраться из дома. Толстопузый инспектор вряд ли хорошо бегает, да он и не сразу заметит побег, так что Старыгин может скрыться, чтобы провести собственное расследование. Потому что, если его рассказ показался неправдоподобным инспектору Вальехо, то слова инспектора о найденном в машине женском трупе казались неправдоподобными самому Старыгину.
Когда машина летела в пропасть, в ней никого не было. Откуда же там взялся труп? И неужели это действительно труп Марии?
У него мучительно защемило сердце.
Конечно, оставалась еще слабая надежда на результаты экспертизы…
Нет, нельзя убегать! Наоборот, нужно послушно отправиться с инспектором в полицейский участок, чтобы из первых рук узнать, опознан ли обгорелый труп.
Дмитрий Алексеевич побрился, привел себя в порядок и вернулся в свою комнату. Однако перед тем, как войти туда, он на мгновение задержался. Сработала его хорошо развитая интуиция.
Неслышно приоткрыв дверь, он заглянул внутрь… и увидел чрезвычайно странную картину.
Инспектор Вальехо рылся в его вещах. Он вытряхнул содержимое рюкзака Старыгина на стол и теперь сосредоточенно перебирал их, как будто что-то усердно искал и не находил. При этом вид у него был чрезвычайно вороватый.
Старыгин ощутил одновременно неловкость и инстинктивное чувство опасности и выскользнул из комнаты, прикрыв за собой дверь. Затем он снова подошел к двери, громко ступая, и, прежде чем войти в комнату, нарочито закашлялся.
На этот раз инспектор с самым невинным видом стоял у окна, а рюкзак Старыгина лежал на прежнем месте, на прикроватной тумбочке.
Старыгин не поверил своим глазам: можно было подумать, что предыдущая сцена ему померещилась… однако на полу возле кровати лежал носовой платок, который прежде был в рюкзаке. Значит, торопливо запихивая вещи в рюкзак, инспектор кое-что уронил.
– Вы готовы? – строго осведомился полицейский.
– Готов, – ответил Старыгин.
– Возьмите свои вещи!
Старыгин подхватил свой рюкзак и вслед за инспектором направился к выходу. В дверях комнаты он на мгновение задержался и украдкой бросил взгляд на свой незамысловатый тайник, порадовавшись, что накануне не поленился припрятать арабскую книгу.
Почему-то он не сомневался, что именно ее инспектор искал в его рюкзаке. Хотя, казалось бы, откуда полицейский может знать о существовании этой книги?
Ну что ж, позднее он сможет вернуться сюда, чтобы забрать книгу, а пока она будет здесь в безопасности.
Вслед за инспектором он вышел на улицу. Возле двери стояла машина – простой, видавший виды зеленый «Сеат».
Инспектор Вальехо сел за руль, показав Старыгину на соседнее место. Дмитрий Алексеевич устроился на пассажирском сиденье, пристегнул ремень.
Какое-то время машина петляла по узким улочкам старого города. Старыгин не сомневался, что инспектор держит путь к Новому мосту, чтобы по нему перебраться в новую часть Ронды. Ведь именно там располагался полицейский участок, мимо которого они с Марией проезжали накануне. Однако инспектор свернул в сторону от моста и выехал на окраину мавританского квартала.
Дмитрий Алексеевич почувствовал смутное беспокойство.
«Сеат» миновал мавританскую крепость Альмокабар, выехал на Калле дель Прадо. Впереди, у поворота дороги, стояла полицейская машина с включенной мигалкой.
Внезапно инспектор затормозил, сдал назад и свернул в боковую улицу.
Старыгин настороженно взглянул на своего соседа. У него словно заново открылись глаза.
Во-первых, инспектор Вальехо – если, конечно, он представился своей настоящей должностью и настоящим именем, явно постарался избежать встречи с полицией; а почему эта встреча его испугала, если он сам – полицейский? Во-вторых, он рылся в вещах Старыгина, думая, что его никто не видит. В-третьих, он едет сейчас явно не в полицейский участок; да полно, полицейский ли он на самом деле? Ведь он не показывал Старыгину своих документов – или у испанских полицейских, как у их американских коллег, номерные жетоны? И машина у него без опознавательных знаков полиции…
И вдруг до Старыгина дошло самое главное: он не называл своего имени водителю, который минувшим вечером привез его в Ронду. Хозяйке пансиона он представился, но сеньора Гонсалес никуда не уходила вечером, да и вряд ли она стала бы на ночь глядя спешить в полицию – а утром этот «инспектор» уже был тут как тут! Откуда же он узнал, где остановился русский реставратор?
Объяснение этому могло быть только одно – за Старыгиным следили, причем занималась этим явно не полиция.
Словно почувствовав его беспокойство, инспектор покосился на Старыгина и проговорил:
– Мы едем не в городской участок, а в казарму национальной гвардии, расположенную за городом. Там находится обгоревшее тело, и там мы проводим дознание по этому происшествию.
– Предъявите мне свои документы! – потребовал Старыгин, понимая, что его осторожность запоздала.
– Я веду машину, – огрызнулся «инспектор». – У меня заняты руки! И вообще, поздно вы спохватились!
– Остановите машину! – выкрикнул Дмитрий Алексеевич.
– В чем дело? – процедил инспектор. – Вы только дадите показания и можете быть свободны!
Старыгин попытался открыть дверцу машины, но замок был заблокирован.
– Сидеть! – рявкнул «инспектор» и правой рукой вытащил пистолет, оставив ладонь левой на руле. В это мгновение из-за поворота появилась белая «Хонда». Она двигалась навстречу «Сеату» по узкой улочке, где две машины едва могли разъехаться. Старыгин толкнул подозрительного инспектора в бок. Тот выпустил руль, «Сеат» выскочил на встречную полосу и нос к носу столкнулся с «Хондой».
К счастью, обе машины ехали довольно медленно, водитель «Хонды» успел затормозить, и удар получился не очень сильным. Тем не менее капот «Сеата» смялся в гармошку, а сам «инспектор» сильно ударился грудью о руль и теперь сидел, глотая воздух ртом.
Из «Хонды» выскочил здоровенный детина в дорогом костюме и бросился к «Сеату», оглашая тихий квартал итальянскими ругательствами. Подбежав к машине, он наклонился и воскликнул:
– Порка Мадонна! Мне говорили, что у вас в Испании прилично водят машины! Это называется «прилично»?! Посмотри, козел, что ты сделал с моей ласточкой! Так ездят только в Неаполе! А я из Турина, ты понимаешь, кретин? Из Турина!
– Луиджи! – раздался из «Хонды» женский голос. – Луиджи, умоляю, не бей этого человека! А то получится, как тогда, во Франции… тебя целый день продержали в полицейском участке…
– Не бойся, лапочка, я держу себя в руках! – ответил темпераментный итальянец и снова повернулся к водителю «Сеата»: – Ты слышишь, скотина? Я держу себя в руках, но это очень трудно! Так что лучше не зли меня, идиот!
– Успокойтесь, сеньор… – кривясь от боли, ответил «инспектор». – Моя страховая компания все возместит…
– Возместит?! – выпалил итальянец. – А кто возместит мне испорченный отпуск? А кто возместит испорченное настроение моей жены? А кто возместит мне мое собственное нервное расстройство? Ты только взгляни, недоносок, что ты сделал с моей машиной!
– Одну минуту, сеньор, – процедил фальшивый инспектор, открывая дверь. В ту же секунду Старыгин распахнул дверцу со своей стороны и выскочил на улицу.
Сзади еще долго доносились крики взбешенного итальянца и оправдания «инспектора», но он их не слушал. Свернув в первый подвернувшийся переулок, Старыгин помчался по лабиринту мавританского города.
Он бежал несколько минут, не разбирая дороги, и вдруг оказался возле Старого моста. Внизу, совсем рядом с дорогой, виднелась сквозная крыша Арабских бань.
Больше суток прошло с того времени, как они с Марией оказались здесь, выбравшись из подземелья. Старыгин вспомнил цыган, мрачное гаданье, неожиданный переполох, который вызвало среди кочевого племени его появление…
Сейчас здесь не осталось и следа от пребывания табора. Не было даже следов костра – видимо, после отъезда цыган тщательно поработали коммунальные служащие.
Однако, подумал Старыгин, почему они так его испугались? Настолько испугались, что поспешно покинули Ронду? Какую опасность мог представлять для андалузских цыган скромный музейный реставратор из далекой России?
