Рука Старыгина дрогнула, на пол высыпалось несколько фотографий. Он поднял одну и с содроганием увидел на ней часть обгорелой женской руки и татуировку – крест и оливковая ветвь вокруг. И тут же в голове его всплыло отчетливое воспоминание – темное небо, усыпанное звездами, звуки чудной мелодии, выводимой низкими страстными голосами, густой терпкий запах цветущих деревьев – и цыганка, глядевшая на него с непритворным страхом. У нее на руке была такая татуировка, теперь Старыгин вспомнил точно.
За дверью послышались шаги, он еле успел собрать фотографии и бросить конверт на стол. В кабинет вошел тот самый мужчина, с которым Старыгин столкнулся в коридоре.
– Что вы тут делаете? – сухо осведомился он, не утруждая себя приветствием.
Старыгин сделал самое невинное выражение лица и забормотал по-английски, что он потерял свою группу. Его соотечественники привели в участок воришку, это безобразие, что воры делают свое черное дело едва ли не на виду у полицейских!
Из его горячей речи инспектор понял только, что от ненормального американца следует как можно скорее избавиться. Он подвел его к двери и на ломаном английском велел обратиться в соседний кабинет – там разберутся.
Старыгин вышел в коридор и огляделся. Из-за приоткрытой соседней двери доносились возбужденные голоса – американские туристы требовали соблюдения своих гражданских прав, а испанский полицейский безуспешно пытался от них отделаться.
Под потолком медленно кружились лопасти вентилятора, явно неспособного разогнать затхлую духоту и провинциальную скуку полицейского участка.
В конце коридора была еще одна неплотно закрытая дверь. Из-за нее доносились уличные шумы – голоса прохожих, звуки проезжающих автомобилей. Старыгин направился к этой двери, толкнул ее. Он оказался в переулке позади здания полиции. Возле входа дремал, надвинув фуражку на глаза, толстый немолодой полицейский. Форменная рубашка не сходилась на его внушительном животе, медленно колыхавшемся в ритме дыхания.
Старыгин проскользнул мимо этого бдительного стража порядка, прошел несколько шагов и завернул за угол.
Он оказался на автомобильной стоянке. На другой стороне улицы виднелось маленькое кафе, три столика стояли на тротуаре под красными зонтиками с рекламой кока-колы.
За столиками не было ни одного посетителя, и вообще, площадь была совершенно безлюдной, словно город внезапно вымер. Только ветерок негромко шелестел в пыльных шевелюрах кипарисов.
Дмитрий Алексеевич почувствовал сильнейшую жажду и решил, что вполне может несколько минут посидеть в кафе и обдумать свалившуюся на него информацию.
Однако не успел он сделать и двух шагов, как в его спину уткнулась холодная сталь и знакомый голос проговорил:
– Не оборачивайтесь!
Несмотря на это предупреждение, Старыгин скосил глаза и увидел невысокого человека с темными выпуклыми глазами и редкими волосами, тщательно разложенными по загорелой лысине.
Того самого человека, который представился ему инспектором Вальехо.
Толстяк выглядел бы вполне безобидно, если бы не пистолет в его руке. Пистолет был большой и чрезвычайно серьезный, а самое главное, что в глазах фальшивого инспектора читалась решимость применить его, если Старыгин проявит неповиновение.
– Что вам от меня нужно? – проговорил Старыгин, оправившись от неожиданности.
– Я ведь уже говорил вам – мы должны поговорить! – процедил испанец. – А вы бегаете от меня, как заяц. Советую подчиниться, если вы не хотите неприятностей!
– О чем вы хотите разговаривать? – Старыгин пытался тянуть время, надеясь на свое везение.
– О гибели сеньориты Сальседо… – выдохнул «инспектор». – О том, как вам удалось уцелеть!
– Но она вовсе не погибла… – выпалил Старыгин и тут же понял, что поспешил выложить свои карты.
– Вот как? – не слишком удивился «инспектор». – Откуда у вас такие сведения? Впрочем, не будем разговаривать на улице! Идите вперед…
С этими словами он подтолкнул Старыгина в спину стволом пистолета.
Дмитрий шагнул вперед, но споткнулся на краю тротуара и едва не потерял равновесие. Испанец замешкался, на секунду отвел от него пистолет, и Старыгин нырнул за припаркованный возле кипариса «Фольксваген». Фальшивый инспектор выругался и бросился за ним, но Старыгин, пригнувшись, зигзагами понесся по территории парковки, прячась то за одну машину, то за другую. Позади него слышался топот и пыхтение «инспектора». Несмотря на свой внушительный живот, он бежал удивительно быстро и почти не отставал от преследуемого.
Старыгин уже почти пересек парковку, как вдруг распахнулась дверца темно-синего микроавтобуса, мимо которого он пробегал, и сильные руки втянули его внутрь.
Мотор микроавтобуса утробно зафырчал, и машина резко сорвалась с места.
Старыгин с трудом отдышался и огляделся, чтобы понять, кому он обязан своим спасением.
Рядом с ним сидел здоровенный цыган с жесткими кошачьими усами и густой щетиной на впалых щеках. Цыган пристально смотрел на Старыгина и поигрывал пружинным ножом с перламутровой ручкой. Второй цыган сидел за рулем автобуса, и его сгорбленная спина выражала раздражение и неуверенность.
– Кто вы такие? – проговорил Старыгин, поскольку молчание цыган вызывало у него растущее беспокойство, и он уже не был уверен, что его именно спасли. Это больше напоминало похищение.
Цыган с ножом повернулся к своему напарнику и что-то громко проговорил на незнакомом Старыгину языке.
Водитель отозвался раздраженным и истеричным голосом и в сердцах ударил кулаками по рулю.
– Что вам от меня нужно? – сделал Старыгин еще одну попытку разговорить похитителей.
На этот раз цыган вместо ответа склонился к нему, быстро обшарил карманы и ловким движением вытащил старинную серебряную монету. Подняв ее перед собой, он что-то закричал. Водитель свернул в тихий переулок, заглушил мотор и повернулся к Старыгину.
– Спрашиваешь, что нам нужно? – проговорил он по-испански. – Будто сам не понимаешь! Что это?! – он ткнул желтым от никотина пальцем в серебряную монету.
Старыгин не успел ответить, да цыган и не ждал никакого ответа, он продолжал свою обвинительную речь:
– Значит, ты один из этих, да? Думаешь, мы тебя боимся? Это наши старики дрожат перед вами, как кролики! Живут древними страхами, как пятьсот лет назад! Бросили такое хорошее место, едва увидев тебя! Сорвались со всем своим скарбом. Мы не такие, ясно?! Мы не трусы, мы – настоящие цыгане! Феликс, спроси его, что он сделал с Асунсьон!
– С кем? – переспросил Старыгин, с трудом понимавший испанскую речь и не вполне уверенный, что верно уловил смысл последних слов. – Кто такая Асунсьон?
– Асунсьон? Он не знает, кто такая Асунсьон! – водитель недоверчиво усмехнулся. – Асунсьон – это наша цыганка, она два дня назад гадала твоей подруге…
Старыгин вспомнил звездную ночь, яркий костер возле Старого моста и цыганку, бренчавшую монистами и предсказавшую Марии грозившую ей на горной дороге опасность.
– Ее гадание сбылось, – мрачно проговорил он.
– Асунсьон всегда верно гадает! – воскликнул Феликс, уставившись на Старыгина своими горящими глазами. – Ее гадание всегда сбывается! А ты не заговаривай нам зубы. Когда все цыгане снялись с места, Асунсьон осталась в Ронде, чтобы снять сглаз с этого места. И она пропала… Признавайся, что ты с ней сделал, или я перережу тебе горло!
Он выпучил глаза и поднес к горлу Старыгина нож. Острое лезвие подрагивало в каком-нибудь миллиметре от кожи, едва не задевая ее. Однако в голосе цыгана, в его жестах чувствовалась какая-то неуверенность, как у драчливого пса, который лает на сильного противника, однако опасается переходить к боевым действиям.
– Лучше отвечай, – вступил в разговор водитель. – Феликс за Асунсьон и вправду может убить, и твои дружки тебе не помогут!
– Кем тебе приходилась Асунсьон? – спросил Старыгин, стараясь не показывать испуга и не глядя на цыганский нож.
– Приходилась? – переспросил Феликс, и нож коснулся горла Старыгина. – Значит, ее больше нет на этом свете? Асунта, Асунсьон была моей сестрой, моей старшей сестрой! Она была мне как мать. Ты убил ее, грязный подонок!
– Не я, – проговорил Старыгин, справившись с дрожью в голосе. – Ее действительно убили, но ты ничего не узнаешь, если не уберешь нож!
Цыган сверкнул глазами, но все же отвел руку с ножом.
– Говори! – процедил он, немного отстранившись, но не спуская со Старыгина пылающего взгляда.
Старыгин почувствовал теплую влагу, тонкой струйкой сползающую за ворот рубашки. Он достал из кармана платок, приложил его к горлу. На платке появилось пятно крови – значит, цыган все же задел его ножом.
– Говори! – повторил Феликс, и голос его зазвенел от сдерживаемой ненависти.
– Гадание Асунсьон сбылось, – повторил Старыгин и рассказал, как на их машину напал планерист, как он похитил Марию. Рассказал и о том, что в ущелье найдена разбитая машина, а в ней – обгорелый женский труп. О своем удивительном спасении и о загадочном старике, пасущем овец в горах, он предпочел не упоминать. Он понимал, что это прозвучит неправдоподобно. Зато рассказал о визите в полицию и о том, что на руке погибшей женщины была необычная татуировка.
