Во всяком случае, тот последний малыш, которому так и не было суждено родиться на свет, точно мог бы упрекнуть свою мамашу в неосторожности.
«Нет, не буду думать об этом сейчас! – встряхнулась Анжелика. – А то голова совсем опухнет!»
Дима жил в ашраме в самом крайнем домике, комната его также была крайней. Таким образом, из соседей у него был всего один человек. И, к великой радости девушек, он находился сейчас дома. Да к тому же он оказался русским.
Виктор встретил симпатичных соотечественниц с нескрываемой радостью. Смотрел на них, словно кот на сметану, и пиарил самого себя, не жалея сил. Так уже через десять минут девушки узнали, что их новый знакомый имел в Москве процветающий бизнес, но деньги уже давно перестали приносить ему радость, душа упорно хотела чего-то еще. И вот в поисках этого чего-то Виктор попутешествовал по миру, приехал сюда в ашрам и жил тут уже третий месяц.
Виктор полагал, что то самое, что не давало ему покоя в Москве, здесь находится ближе к нему, чем где-либо еще.
– Хотя тут иной раз скучновато бывает, – признался он девушкам. – Вот и Димка уже несколько дней не появляется.
– Ты знаешь, где он может быть?
Виктор покачал головой.
– А зачем он вам?
Девушки не ответили. Вместо этого задали еще один вопрос:
– Пару ночей назад он приезжал сюда с индианкой, ее звали Рани.
– Ну, приезжала такая, – согласился Виктор. – Красивая девушка, только у них с Димой ничего не было, так что вы не ревнуйте, девчонки.
Вот еще не хватало! Девушки хотели так прямо и сказать Виктору, но промолчали. Виктор, судя по всему, еще не знал о смерти Димы. Если полицейские и появлялись в ашраме, до разговора с соседями Димы они не снизошли.
Виктор был явно не прочь поболтать с соотечественницами. Несмотря на поиски просветления, его душа все еще оставалась привязана ко многим земным радостям, и появление на пороге его комнаты двух симпатичных девушек Виктор воспринял как некое проявление высшей справедливости и даже милости.
– Честно говоря, не понимаю, как Димка тут уже не один год ошивается. Я по сравнению с ним недолго тут нахожусь, а уже соскучился и по мясному плову, и по седлу барашка, и по шашлыку. Кормят тут отвратительно, один рис и овощи с подливкой.
Судя по плотоядному взгляду, который он не сводил с девушек, Виктор соскучился не только по шашлыку.
– А почему ты считаешь, что у Димы с Рани ничего не было?
– Так ведь стены тут…
И Виктор постучал по стене согнутым пальцем.
– Разве что не из картона, каждый звук слышен. Не было у Димы с этой девушкой ничего. Она и в комнату к нему не заходила. Да и не к Диме она сюда приезжала.
– А к кому?!
Этот вопрос вырвался у обеих девушек одновременно. Виктор удивленно посмотрел на них и осторожно ответил:
– К человеку одному.
– К кому? Назови его имя!
– Не знаю я его имени, он не русский, индус.
– Вот как. Но кто он такой?
– Непростой парень. Ученый. Историк. В каком-то институте работал, что ли. А чего его в ашрам потянуло, то мне неведомо.
– И Рани хотела поговорить с этим человеком?
– Поговорить?
Виктор многозначительно хмыкнул.
– Ночью? Молодая женщина и нестарый еще мужик, который в этом ашраме без бабы уже целый месяц ошивался? Ну вы даете! Поговорить! Нет, ну это надо же! И о чем вы только думаете?
И Виктор разразился смехом. Он явно не представлял, что может быть иначе. Но подруги точно знали – Дима привез Рани в ашрам не для сексуальных утех. Рани было нужно о чем-то побеседовать с тем индусом. Кто он был такой и что она хотела от него узнать, дело другое, но Рани явилась в ашрам вовсе не в поисках сексуальных развлечений, не такой у нее был характер, не такое воспитание.
– Значит, Рани в вашем ашраме общалась только с тем индусом?
– К нему в комнату Дима ее повел.
– А ты можешь показать, где он живет?
– Жил, – поправил Виктор. – Потому как уже через день, то есть вчера утром, этот парень попрощался с отцом Ауро, собрал свои пожитки и уехал. Кстати, его потом полиция разыскивала.
– Что?
– Да, приезжали. Только как приехали, так ни с чем и уехали, Хатхи этот еще раньше утром слинял.
Значит, полиция искала этого человека! Значит, его подозревали!
– А Рани эта ваша тоже вчера приезжала, – неожиданно произнес Виктор. – Только уже одна, без Димы.
Еще бы она приехала с Димой! Парень был к этому времени уже мертв.
– Следом за полицией появилась, – продолжал говорить недалекий Виктор, не замечая вытянувшихся лиц подруг. – Видно, понравилось ей. Хотела сеанс повторить. Да только ничего у нее не получилось, уехал парень. Не приглянулась ему ваша красавица. Так что не переживайте, не так она хороша в постели, как на вид кажется. Я бы с такой и не лег.
– А предлагал?
Вопрос сорвался с губ Анжелики помимо воли. Очень уж ее допекли раздевающий взгляд Виктора и его однобокое восприятие жизни. Если так плоско обо всем думать, зачем в ашрам приезжать? Сидел бы себе в Москве, там легкодоступных девушек пруд пруди. К чему запирать себя почти что в монастыре, вести очень скудную жизнь, если можно ни в чем себя не стеснять и отрываться на всю катушку?
– Предлагал я барышне прогуляться, – признался Виктор. – Да только она злюка оказалась. Таким взглядом меня окинула, словно змея укусила!
В общем, путь просветления давался Виктору с явным трудом. Ему хотелось шашлыка, ему очень хотелось женщину, но он мужественно смирял себя, стремясь к чему-то, чего и сам до конца не понимал. Возможно, такое рвение стоит даже большего, чем то, когда человек точно знает, чего он хочет и чего добивается.
Напоследок подруги заставили Виктора показать им комнату, которую занимал заинтересовавший Рани индус, после чего остановили одного из служителей и потребовали назвать имя этого человека.
– Он назвался нам Хатхи.
– Хатхи? Это имя или фамилия?
– Хатхи – это прозвище, – безмятежно пояснил служитель.
Анжелика напрягла извилины и вспомнила, что так звали слона из книжки о Маугли.
– И вы разрешили поселиться у вас человеку, который пожелал утаить от вас все, кроме дурацкого прозвища?
– Для ищущих просветления имя – это просто звук.
– А для полиции?
Но служитель ничего не ответил и отправился дальше по своим делам, подметая двор полами своего светло-зеленого одеяния. Как поняли подруги, одеяния у всех служителей были зелеными, но цвет различался по степени интенсивности. Чем выше был рангом служитель, тем более насыщенным и темным был его цвет.
Или просто младшему персоналу тут доставались самые вылинявшие одежды? А тем, кто был и постарше, и рангом повыше, тем и рясы доставались поновей?
Рынок в Анджуне, куда девушки приехали после ашрама, очаровал Анжелику. Она полюбила это место с первого же взгляда. Тут можно было ходить много часов подряд, не чувствуя усталости. Ярко, пестро, весело. Совсем не похоже на ашрам с его тихой медитативной атмосферой.
Дожидаться отца Ауро девушки не стали. Во-первых, Анжелике совсем не хотелось повторения опыта погружения в свои прежние воплощения, опыта, оказавшегося для нее таким страшным. А во-вторых, даже если бы отец Ауро и знал настоящее имя человека, к которому приезжала Рани, то что бы это дало подругам? Где бы они искали этого человека?
На шумном рынке Анжелика была в своей стихии. Вещи и люди здесь были именно такими, какими и казались.
Торговцы уже разложили свой товар, и сделки заключались справа и слева, куда ни погляди. Всюду жарко торговались, уличали друг друга в обмане, расходились, сходились и наконец ударяли по рукам. Анжелика уже знала, что торговаться на таких рынках не только можно, но и нужно, и ей это тоже нравилось.
Не прошло и четверти часа, как она купила себе множество вещей. Первым приобрела ожерелье из ярко-алого коралла, потом прекрасно вышитую шаль, и почти невесомую. Купила серебряный кувшин, о котором давно мечтала и который вроде бы сейчас был ей совсем не нужен, но какое-то чувство заставило ее остановиться возле приглянувшейся ей посуды и вступить с продавцом в жаркий торг.
В результате кувшин перешел к Анжелике за цену втрое ниже первоначальной, которая заставляла усомниться в пробе металла, из которого он был сделан. И хотя торговец, он же мастер, изготовивший этот кувшин, клялся и божился с пеной у рта, что серебро тут самой высшей пробы, похоже, он и сам не верил своим словам, и поэтому, чтобы отблагодарить покупательницу за большую покупку, принялся совать ей в руки какие-то сувениры – браслет, серьги, перстенек.
– Нет, ничего не надо, я серебро не ношу.
Анжелика и правда не носила серебра, но не потому, что не любила этот металл. Она-то его любила, а вот серебро не отвечало ей взаимностью. Оно стремительно чернело, стоило Анжелике всего несколько дней поносить цепочку или кулон. Чистить серебряные украшения постоянно ей было лень, и еще в школьные годы она раз и навсегда решила для себя, что серебряные украшения не для нее. Будет носить золотые, это и дороже смотрится, и хлопот меньше.
