давала женщине больше доступа к ее шее.
— Дда, моя Дьяволица. Надеюсь, на море такого не случится…
— Я подумаю. — усмехнулась Кларк. — Пойдем погреемся, а то совсем в ледышку превратишься и я тебя даже ночью не согрею.
— Как раз сейчас, мне уже стало жарко.
— Пошли.
Девушки вышли из бассейна и легли на шезлонги. Гриффин прикрыла глаза, чуть ли не засыпая. Когда солнышко начало припекать. Но уснуть ей не удалось, она почувствовала, как ее веревку от купальника на спине, развязывают.
— Что ты делаешь, Цветочек? — удивленно спросила женщина, не двигаясь.
— Хочу намазать тебе спину, а то ты сейчас вся сгоришь. С твоим-то цветом кожи… — девушка намекала на бледный, молочный оттенок тела.
— Хорошо. Но потом намажешь и спереди. Я люблю загорать топлес.
Лекса уселась на пятую точку женщины и сразу от слов той, чуть не задохнулась. Начиная часто дышать.
— Кларк, ты меня специально провоцируешь? — нахмурилась она, немного не понимая, ее плавки мокрые от воды? От недавнего оргазма? Или от вновь начинающегося возбуждения?
— Нет, я говорю, как есть. — тихо хихикала та.
— Надеюсь, топлес тебя на пляжах не видели… — продолжала ревновать та, размазывая массажными движениями защитный крем.
— Надейся. — усмехнулась блондинка, за что сразу получила болезненый хлопок по своей голой ягодице. — Да, я шучу.
Кажется, кого-то тоже начали воспитывать теми же методами, какими научили.
С каждым днем, Лекса все больше привыкала к Гриффин, уже совсем не боясь ее, доверяя ей и даже уже вела себя, так как ведут себя люди в отношениях.
Голубоглазая перевернулась, когда Лекса чуть привстала с раздвинутыми ножками.
— А я вижу, твои мокрые губки. — засмеялась Кларк, откидывая лифчик от купальника, куда-то на маленький столик, между шезлонгами.
Вудс было плевать. В данный момент, при свете дня, она впервые видела эту полную грудь, с розовыми сосочками, которые уже стояли. От холодной тряпки или ее массажа.
Выдавив себе крем на руки, зеленоглазая аккуратно начала промазывать каждую грудь, сначала левую, затем правую. Пощипывая соски пальчиками.
— Кларк, а если кто-нибудь выйдет? Октавия или…
— Окти с Линкольном в городе. Беллами подготавливает все к завтрашнему празднику. В честь заключения сделки. Мы совершенно одни.
— А если вдруг…
— Не беспокойся, мы за большими железными воротами и при въезде своя, тайская охрана. — Кларк успокоила девушку, которая промазала уже животик и нырнула в трусики белукурой. Сегодня ей все было позволено.
— Нет, нет, нет, Лекса! Руки в креме. — намекнула блонди, что бы та сполоснула их, хотя бы в бассейне, но исход был другим. Зеленоглазая вытащила руки, спустилась ниже, раздвигая ножки Дьяволицы, отодвинула полоску плавок и своим язычком заводила по мокрой вульве.
Кларк сразу изогнулась в спине, придвигаясь ближе, к ненасытному язычку, начав подмахивать бедрами, что бы достигнуть быстрее пика наслаждения. Ибо давно уже была заведена.
* * *
Секса сегодня у девушек было много, пока они добрались до своей спальни. На столе в гостиной виллы, на лестнице (пока поднимались на второй этаж), в коридоре второго этажа, на полу (ковре), возле двери в их спальню… Они добрались до кровати, полностью обессиленные и сразу провалились в сон, обнимая голые тела друг друга.
На следующее утро, они проснулись к обеду.
— Я сейчас приготовлю тебе завтрак, любимая. Не вставай с постели.
Вудс встала и облачилась в длинную футболку.
— Подожди, что ты сказала?! — в недоумении и даже испуганно переспросила Кларк.
— Что приготовлю тебе завтрак. — зеленоглазая надела трусики.
— Нет-нет. Не это…
— Ах, да… Я тут подумала, что я тебя люблю.
17
— Ах, да… Я тут подумала, что я тебя люблю. — Лекса хихикнула, заметила какое испуганное лицо было у Дьяволицы.
— Что??? — Кларк, как будто не расслышала, она пребывала мягко говоря в шоке.
— Я тебя люблю! — медленней повторила девушка, все также улыбалась.
— Иди ко мне. — наконец-то улыбнулась и Кларк, когда до нее все же дошло и она отошла от шока.
Прижимая к себе, свою девочку, голубоглазая чуть не пустила слезу.
— Кларк-Кларк, ты мне так кости сломаешь.
— Ой, прости.
— Я приготовлю завтрак, не вставай. — чмокнув блондинку в губы, школьница унеслась на первый этаж.
Гриффин лежала и размышляла. Это все? Конец? Теперь ей станет скучно? Она превратила ее в «рабыню», «подкаблучницу», как и всех ее предшественников. Только те, этот рубеж переходили сразу или на следующий день, но никак спустя почти месяц.
Женщина откинула эти мысли, ибо пока у нее в душе была теплота, к этой школьнице и пока ей хотелось заботиться о ней, она этого не сделает. Не выбросит ее, не сломает…
Почему у нее никогда не было чувства жалости к людям, которые ее до безумия любили, а она их выкидывала, как ненужный хлам? Все пришло с детства, когда она безумно любила своих родителей, а те ее ломали. Нет, это случилось ни за один день, а это происходило каждый день, на протяжении 18 лет. Изо дня в день ее маленькое сердце разбивалось на миллион осколков, ночами она их собирала (благодаря Майе, которая то и дело твердила, что родители ее любят и хотят, что бы у той была в будущем обеспеченная жизнь, поэтому много работают), как пазл. Но в каждом составленном пазле, оставалась прореха, которые кровоточили без конца и края. Это было достаточно болезненно для ребенка. Сейчас же, за пять лет, женщина, каждый пазлик своего сердечка, заклеила пластырем. Тем самым обещая себе, что больше никогда и никого не впустит в свое сердце.
Ее никто никогда не жалел, почему она сейчас должна была жалеть кого-то?
Вудс, она тоже не жалела поначалу, но ее слезы… Чистые, детские, невинные… Напоминали ей, ее в детстве, маленькую и беззащитную. Возможно поэтому, к ней было слегка иное отношение.
Травма детства, скорее всего у многих были. Если встретите на своем пути бесчувственную сволочь, так знайте, что
