— Не сейчас, Джек. Я сегодня улетаю в Гипсленд.
— Улетаете? Полетите над Альпами? Это ведь очень опасно!
— Да, очень. Я могу разбиться. И если так случится, я больше никогда не буду вмешиваться в ваши дела.
— Не говорите так, — судя по голосу, полицейский был сконфужен. — Мисс Фишер, я вовсе не хочу вас потерять. Я просто прошу о помощи.
— Говорю вам, дорогой мой Джек, по-моему, я знаю, кто это сделал и как; когда вернусь, я вам все расскажу.
— Обещаете?
— Даю слово.
Джек Робинсон был высокого мнения о женской чести, в особенности, если дело касалось Фрины. Она еще ни разу не нарушала слова.
— Хорошо, мисс Фишер. Увидимся, когда вы вернетесь.
— Удачи вам в этом деле, Джек. Да, кстати, я хотела спросить: как там мисс Шор, партнерша убитого?
— Ее уже выписали из больницы, мисс. Она не видела ничего, что могло бы нам помочь. Такая суета — уму непостижимо! — хихикнул Джек Робинсон. — Ее мать, три сестры и прочая родня так и мельтешили, не позволяя мне поговорить с «бедняжкой Педрестиной», пока ей не станет лучше, а бедняжка Педрестина, откинувшись на подушку, обещала, что вернется домой и впредь будет хорошей девочкой. Она не была близка с погибшим, мисс Фишер. Лишь откликнулась на газетное объявление о поиске партнерши. Сказала, что он обещал ей десять фунтов и половину выигрыша в случае удачи.
— Эти десять фунтов с меня, — пообещала Фрина.
— Нет надобности, мисс, один друг Бернарда Стивенса уже заплатил; тот, кого не было на всех этих снимках, что не внесены в список улик, и которые вы ему не возвращали. Он дал двадцать фунтов и, судя по его виду, был очень рад. К тому же он оплатил ее больничный счет. Приятный молодой господин, даже не подумаешь, что он…
— …это он. Хорошо. Не люблю оставлять хвосты. Что ж, Джек, если мы не увидимся, с вами было приятно работать.
— Не говорите так, мисс Фишер. Вы вернетесь.
— Это одно из предчувствий Шерлока Холмса?
— Да, — твердо сказал детектив-инспектор Робинсон, затем добавил: — Счастливого полета!
И повесил трубку.
Госпожа Батлер вышла к машине, держа в руках плетеную корзину для пикников и термос.
— Черный кофе, как вы просили, мисс, сандвичи и все такое. Еще я положила ту большую коробку конфет и печенье.
— Спасибо, госпожа Батлер, я уверена, что они очень пригодятся.
Госпожа Батлер слезла с подножки и умиленно посмотрела на облаченную в летное обмундирование Фрину.
— Счастливого полета, мисс, и возвращайтесь целой и невредимой, — велела она. — Поезжайте, господин Батлер.
Двое мужчин вывели «Бабочку» Ригель из ангара на взлетную полосу.
— Ну, старушка, — сказала Банжи Росс. — Я разобрала и проверила весь двигатель. Какой-то болван заменил шплинт куском провода, который точно раскололся бы. Свечи стоят новые, все отлажено любо-дорого. Так, ты помнишь, что не надо летать в облаках? Либо выше, либо ниже. Карты взяла? Добро.
Банжи помогла Фрине залезть в кабину двухместной «Бабочки Шелкопряда». Ее желто-синяя окраска поблескивала в лучах бледного солнца. Фрина уложила свой багаж на место второго пилота и начала предполетную проверку. «Никогда не поднимайте машину в воздух, пока не убедитесь в том, что она взлетит», — предупреждали «Правила управления летательным аппаратом», и Фрина убедилась, что закрылки слушаются и компас в исправности.
— Заводи! — прокричала она сквозь внезапный рокот. — До свиданья, Дот! Будь умницей и не волнуйся! Выше нос! Передай от меня привет Хью, ладно? Один, два, три, пошел!
Банжи крутанула пропеллер, двигатель завелся; «Бабочка» покатилась вперед навстречу судьбе и, набрав скорость, подпрыгнула в воздух.
Дот смотрела, как маленький самолет сделал широкий круг; кожаный шлем и защитные очки Фрины все еще можно было разглядеть. Дот вдруг пришло в голову: а что, если они видят Фрину в последний раз? Господин Батлер положил руку ей на плечо.
— Ладно, Дот, поедем домой. С ней все будет в порядке. Она жутко везучая. В конце концов, у нее есть мы, а? Ну, давай же, пойдем. Вернемся домой и выпьем чайку, — предложил господин Батлер, уверенный в целительном воздействии чая на все женские несчастья — от выкидыша до банкротства.
Дот оторвала взгляд от неба и забралась в большой автомобиль. Теперь она уже ничем не могла помочь Фрине, кроме как повиноваться ее последнему распоряжению — не беспокоиться. Глупость какая-то! Как можно не беспокоиться?
Но, по крайней мере, господин Батлер вел машину как благоразумный гражданин и по пути домой не доставил Дот никаких тревог.
Выше и выше, к небу, к небу…
У. Гилберт и А. Салливен «Иоланта»[43]
Самое сложное в полете, подумала Фрина, когда земля отпустила самолет, а ветер принялся рвать с нее защитные очки, — это взлет и посадка. Оказавшись в воздухе, «Бабочка Шелкопряд» будет лететь до тех пор, пока не закончится топливо и не возникнут неблагоприятные условия. «Бабочка» не дергалась, она просто выскользнула из оков земного притяжения и кинулась в воздушный простор, словно пес на грудь любимого хозяина. «Бабочка» скорее дурачила притяжение, чем сражалась с ним. Поднявшись на полторы тысячи метров и рассматривая землю, Фрина развернула самолет к северу и немного на запад.
День прекрасно подходил для полета, пухлое белое облачко маячило где-то вдалеке. Земля была видна как на ладони. Крохотные автомобили, похожие на жуков, неторопливо ползли по земле, дороги змеились внизу, словно узкие ленты.
— Я сбежала от них, — пела себе под нос Фрина, — я парю над людьми, над суетой, высоко-высоко в небесах, и надо мной ни души — разве это не рай?
Держа курс на северо-запад, она пролетела над лоскутом леса, водами озера Кинглэйк, а затем достала термос и позволила себе немного расслабиться. Ригель шла ровно и прямо, так что Фрина налила себе кофе и с тихим ликованием выпила.
Земля стала выше, и Фрина поднялась до двух тысяч двухсот метров; сейчас она летела над горами.
— Должно быть, это гора Отчаяния. Если это гора Митчелл, значит, я сбилась с курса. Скоро я это выясню: сейчас я должна пересечь реку Ахерон[44] — а, вот и она. Интересно, кто давал имена этим местам? Должно быть, какие-нибудь заблудившиеся бедолаги. Все-таки эта страна невероятно велика, верно? — В воздухе Фрина по обыкновению разговаривала сама с собой. — Ага. Вот эта широкая водная гладь наверняка озеро Эйлдон, а Мэнсфилд находится в самом дальнем его уголке. Надеюсь, там есть куда приземлиться. «Шелл» наверняка предупредили местных. Любопытно, доводилось ли им раньше видеть самолет? Боже, холмы-то вокруг непомерно высокие, а? Чуть выше, Ригель, дорогая.
Над озером Эйлдон она поднялась повыше, и люди в лодках помахали ей руками.
— Еще одна гора, и должен показаться Мэнсфилд. Отлично. Наверное, стоит держаться дороги.
Она летела вдоль петляющей линии и едва не врезалась в отвесный склон горы, под которую убегала дорога. Фрина рывком вздернула самолет в небо, обогнула гору и снова спустилась к мирным окрестностям Мэнсфилда. Здесь она кружила, пока не увидела поникший ветроуказатель и длинную расчищенную дорожку посреди фермерского поля.
— Спускаемся, — строго приказала она себе. — Посадка все равно что взлет, только наоборот, так утверждает Банжи.
Ветер совсем не ощущался, и Фрина зашла с востока. На земле собралось множество людей, включая детей со всей округи, и Фрина искренне надеялась, что не опозорится в глазах населения центральной Виктории. Ригель спускалась, сбрасывая скорость. Фрина полагала, что должна была израсходовать почти все горючее. Если она рухнет, то по крайней мере вероятность пожара будет небольшой. Она снижалась, по-утиному раскачиваясь и переваливаясь с боку на бок, пока колеса не коснулись расчищенной дорожки, и машина гладко не побежала, сбавляя ход, — все как по учебнику.
Эта посадка удалась Фрине гораздо лучше, чем большинство предыдущих. Один из ее инструкторов говорил, что хороша любая посадка, при которой самолет остается цел, и приземления Фрины определенно относились к этой категории.
Отчасти проблема, по ее мнению, была в том, что ей вовсе не хотелось спускаться на землю. Полет приносил ей такое наслаждение, что ей ни на кого не хотелось обращать внимание.
Она выключила двигатель, и пропеллер, сбавив обороты, встал. Фрина спрыгнула — немного неловко из-за того, что тело затекло, и, решив, что неподвижный воздух безопасен для самолета, не стала вбивать колышки и привязывать Ригель. Порыв ветра легко может опрокинуть машину и сломать раму, но здесь было тихо и жарко.
Фрина сняла шлем и подхватила первого же ребенка, который мчался мимо нее к самолету.
