Валерия была потрясена:
— Кто-кто?!
— Курд, — уже без энтузиазма повторила Елизавета, сообразив, что взболтнула лишнее.
— Рафик курд? Я думала, он армянин.
— Нет, не армянин, а армянский курд, но какая разница, Лера? Мы же с тобой не националистки. Лучше скажи, что ты собираешься делать?
— Сделала уже: прогнала.
— Молодчина! — одобрила Елизавета.
Валерия не совсем была с ней согласна. Как там сложится с этим Дорофом еще не известно — затея авантюрная, а Рафик на этот раз настроен серьезно. Опять же пословица утверждает, что лучше синица в руке, чем журавль вдалеке. Да и Французский надоел хуже горькой редьки…
Сложив все это, Валерия спросила:
— Лиза, подскажи как быть?
— Надо подумать, — ответила Елизавета и тоже суммировала все «за» и «против».
«Конечно, Рафик не совсем ку-куру-куку, — подумала она. — „Волк“ так себе, просто „тьфу“ против Дорофа, но и Дороф у нас под большим сомнением. Метода моя не дает сбоев, но если Дороф окажется гомиком, что будем делать тогда? Гомиков развелось…
А с другой стороны то, что выкинул этот Рафик, ни в какие ворота не лезет: Лерку унизил по полной программе. Но зато теперь он вынужден будет сразу жениться, иначе не получит уже ничего — ему нет доверия».
— Слышь, Лера, надо бы придержать Рафика, пока не прощупаем Дорофа, — вынесла решение Елизавета.
— Как придержать?
— Оставить его при себе.
«Это значит теперь у меня будут Французский и Рафик? И еще буду щупать Дорофа? И все это одновременно?» — подумала Валерия и ужаснулась:
— Но это жутко безнравственно!
— Безнравственно, — согласилась Елизавета. — Но очень полезно. Все безнравственно, что полезно — приходиться терпеть.
— Но ко всему я еще и с Французским живу, — напомнила Валерия. — Ты не забыла?
— Не забыла. И мой совет: не живи. Французского надо выгнать.
— Уже гнала, хватит, больше спешить не хочу. Думаешь, он вечно готов возвращаться?
— Нет, так я не думаю. На любой товар покупатель найдется, кому-нибудь пригодится и захудалый Французский.
— Что же делать?
— Надо бы быть хитрей. Уж больно ты носишься с этой моралью. Тебе это не идет. Относись к Французскому как к домашнему животному, раз он у тебя на положении собаки живет.
— Скорей, кота, — уточнила Валерия.
— Вот из этого и исходи, — оживилась Елизавета. — Возобнови роман с Рафиком и поглядим, что из этого выйдет. Только, пожалуйста, не тирань меня своим чувством вины и душевными переживаниями. Не станешь же ты мучаться угрызениями совести перед своим котом, если вдруг переспишь с красивым мужчиной.
— Даже не знаю, — засомневалась Валерия. — Французский, Рафик, а тут еще и Дороф на горизонте маячит. Тебе не кажется, что это уже разврат?
— Разврат? Всего лишь нормальная женская жизнь. Мужик ищет где глубже, а женщина — где лучше, вот и весь ку-куру-куку!
— Может ты и права, — вздохнула Валерия, — но прикинь, какая участь ждет меня в загробной жизни? Следуя твоим советам, не попаду ли я в ад?
— Если будешь шагать в ногу с моралью, то ад наступит уже в этой жизни, — заверила Елизавета и с некоторым чувством вины подумала:
«Что делаю? Хорошего человека, блин, развращаю. Но должна же я как-то ее от блондинов спасти».
В результате, как это всегда и случалось с Елизаветой, сильные принципиальные позиции взяли верх над ее слабой совестью — она решила двигать сразу по двум направлениям: Рафик и Дороф. Ну и… (черт с ним) Французский — раз уж так Лерке не хочется расставаться с говном.
Прошла неделя. Валерия вышла на работу, но дела ей не нашлось: в назначенный день не приехал Дороф.
В ожидании шефа Валерия и Михаил (так звали блондина) томились от безделья в полупустом офисе.
Валерии нечем было себя занять, и она, не мудрствуя лукаво, спокойно читала книгу, сидя под кабинетом Дорофа в приемной. В той же приемной Михаил упорно старался найти себе применение. Какое-то время он пытался изображать деловитость: искоса поглядывая на Валерию, перекладывал с места на место пустые папки, то включал, то выключал компьютер…
В конце концов это ему надоело, он зло сплюнул и сказал:
— Скукотища.
— Да, — не отрываясь от книги, согласилась Валерия.
Она его презирала, но из природной деликатности не решалась этого обнаруживать. Михаил, не подозревая о неприязни, возникшей к нему, помолчал, давая Валерии возможность проявить инициативу, но, сообразив, что надежды тщетны, рассердился.
«Даже не глянула на меня, — зло подумал он. — Что за дебилка? Битый час читает идиотский женский роман. Как он, хоть, называется?»
Мучимый любопытством, он не выдержал и спросил:
— Можно поинтересоваться, как называется ваша книга?
— Поинтересуйтесь, — не отрываясь от чтения, машинально ответила Валерия.
Михаил озверел.
— Вот я и интересуюсь, — гаркнул он. — Как называется ваша книга?
Валерия с удивлением на него посмотрела, пожала плечами и сказала:
— «Зов плоти».
Он только этого и ждал: тут же издевательски восхитился:
— О-оо! «Зов плоти»! Как это актуально! Как волнует умы, будоражит кровь!
Однако, старался он понапрасну: Валерия погрузилась в чтение и не склонна была его замечать. Михаил сник и задумался.
«Зов плоти», — мысленно ужаснулся он. — Убойный роман. Страшно подумать, что в нем написано. Сладкие сопли и сплошной разврат. Наверняка уже подобрала там подходящего горилообразного брюнета и воображает себя его принцессой. Нет, все же она непроходимая дура. Тьфу, даже противно!
— Интересный роман? — ядовито поинтересовался Михаил, уже не слишком рассчитывая на ответ.
— Ужасная муть, — снова не отрываясь от книги, бросила Валерия.
Неожиданно для себя он предложил:
— Если роман фигневый, тогда давай, что ли, поболтаем.
— Давай, — она наконец отложила в сторону книгу и посмотрела на него своими огромными голубыми глазами, чистыми и наивными.
«А верзила ничего, — в который раз подумал Михаил, — симпатичная. Одни глазища чего стоят, а вот с душой у нее напряг еще тот? У таких красоток не душа, а копилка. Голову на отсечение дам, что эта дуреха втайне мечтает подцепить миллиардера».
— Миша, а вы не знаете, как выглядит этот Дороф? — в тон его мыслям вдруг поинтересовалась Валерия.
«О! Я угадал!» — тайно восторжествовал он и удовлетворенно ответил:
— Этого не знает никто. Дороф тщательно скрывается от посторонних глаз.
— Зачем? — удивилась Валерия.
— Боится. У него много врагов. Несколько раз его пытались убить. С тех пор он изменил внешность, перестал показываться на публике и действует исключительно через своих представителей. А почему вас интересует его внешность?
Валерия со вздохом призналась:
— Он мой будущий муж.
Михаил обалдело уставился на девушку, не находя нужных слов, Валерия же, не замечая его изумления, деловито продолжала:
— Ужасно боюсь, что этот Дороф окажется неприметным щуплым голубоглазым блондином среднего роста, стеснительным и смешливым.
— Совсем как я, — язвительно вставил Михаил и, старательно пряча обиду, нервно хохотнул: — Давай перейдем на «ты».
— Да, — наивно согласилась Валерия, — в точности как ты, а я терпеть не могу щуплых блондинов. Молю бога, чтобы Дороф оказался высоким сильным уверенным в себе брюнетом. Знаешь, Миша, я с удовольствием полюблю такого.
«А кто не полюбит такого?» — зло подумал он и с напускным дружелюбием воскликнул:
— Так поздравляю вас, леди, Дороф действительно брюнет, высокий и, думаю, сильный.
— Но ты же сказал, что его не видел никто, — растерялась Валерия.
Михаил пожал плечами:
— Слухом полнится земля. Стопроцентной гарантии дать не могу, но, думаю, что не ошибаюсь. Все говорят, что он действительно брюнет.
— Ура! Мне повезло! — обрадовалась Валерия и захлопала в ладоши.
«Нет, она все же дебилка. Откровенно признаваться мужчине в своих глупых мечтах — полный маразм. Так и хочется ее спросить: а головой и руками ты работать не пробовала? Или принципиально хочешь работать только п…ой», — зло подумал Михаил и скептически поинтересовался:
— А зачем тебе миллиардер?
Валерия тяжело вздохнула и, обреченно взглянув на него, сообщила:
— Если честно, он и на фиг мне не нужен, но Лиза мной руководит, а я ее слушаюсь. Лиза очень умная и прекрасно во всем разбирается. Она говорит, что я должна выйти замуж за «матерого волка».
— За кого?
— За стоящего мужчину. А как сходу понять кто из вас стоящий? Ты знаешь?
Михаил пожал плечами:
— Понятия не имею.
— Вот и я не знаю, — снова вздохнула она. — Поэтому, лучше всего ориентироваться на того, кто чего-то достиг в жизни. Дороф — явно достиг.
