– Ну, задавайте ваши вопросы! – вздохнул Николай Романович.
– Вопрос первый, – оживился детектив. – У вас в пансионате недели три назад гостил вот этот мужчина? – И он показал директору пансионата фотографию Арсения Уколова.
Курочкин внимательно посмотрел на фотографию и пожал плечами:
– Вы меня, конечно, извините, но только у меня на лица память не очень хорошая.
– Не узнаете? – огорчился Василий Макарович.
– Вы погодите, – Валентина отодвинула своего родственника и потянулась к фотографии. – У Коли… у Николая Романовича на лица и правда память слабая. Особенно на мужские. У меня получше будет. Дайте-ка мне поглядеть…
Она взглянула на снимок и мимолетно улыбнулась:
– Ну, как же! Очень даже помню… это же, Колюня, господин Уколов. Он к нам действительно три недели назад приезжал, место присматривал для своей церемонии. Ну, и отдохнуть заодно… Колюня, – обратилась она к Николаю Романовичу, – ты посмотри-ка, там тебя вроде повар зовет! Спроси, чего ему надо!
Курочкин отошел к крыльцу, а Валентина тут же продолжила, понизив голос:
– Уколов этот – мужчина внимательный, понимающий. Особенно насчет женщин. Ни одной юбки не пропустит. Ко мне тоже, извиняюсь, клинья бил… – она покосилась на шефа. – Не знаю, чем бы все кончилось, да тут девица, что при нем была, налетела, зашипела, как кошка…
– Девица? – оживился Василий Макарович. – Вот это как раз второй мой вопрос. Что за девица с ним была? Не эта ли случайно? – И он предъявил Валентине фотографию покойной Анфисы Болотниковой.
– Эта? – Валентина усмехнулась. – Да что вы! С такой страхолюдиной Уколов, извиняюсь, о международном положении и то не стал бы разговаривать! Нет, та была девица интересная, все при ней – и на лицо ничего, и фигура хорошая… если, конечно, кто любит тощих. Особенно талия… прямо такая талия, как у стрекозы… – Она печально вздохнула, но тут же повеселела: – Ну, мой-то Колюня любит полненьких…
Тут как раз к ним снова присоединился Николай Романович.
– Слышишь, Колюня, – обратилась к нему Валентина, – Василий Макарович той девушкой интересуется, что была с Уколовым. Ну, с такой талией тонкой. Ее-то ты наверняка запомнил, это у тебя только на мужчин память плохая!
– С талией? – Глаза директора заблестели. – С талией помню. Она потом еще раз приезжала, когда у них церемония была эта… «Писатель года»!
– Ну да, точно, через неделю после первого раза, – подхватила Валентина.
– Она в этой церемонии участвовала, – продолжал вспоминать Николай Романович, – вручала золотое перо писательнице знаменитой. Ну, как ее… которая про маньяков пишет.
– Мымриной! – подсказала Валентина и ласково добавила: – Ты, Николай Романович, должен над своим культурным уровнем работать. Хоть бы иногда книжку прочитал! А то солидный человек, директор пансионата, а совсем далек от культуры! Мымрину все знают!
– Ну, Валюша, ты же понимаешь, – смутился Курочкин, – у меня столько дел, читать некогда…
– Ну так что – не хотите с нами пообедать? – вернулась к теме Валентина.
– Нет, спасибо, я поеду, – понял ее намек Василий Макарович. – И спасибо вам за помощь…
Дядя Вася вернулся из пансионата разочарованный.
– Только зря полдня угробил, – пожаловался он. – Последняя ниточка оборвалась…
– Что, не узнали там Уколова? – спросила я сочувственно.
– Да Уколова-то как раз узнали, а вот Анфису – нет. С девицей, говорят, был, только не с той. Такая, говорят, интересная, талия тоненькая, прямо стрекоза…
– Талия тоненькая? – переспросила я с интересом. – Ну-ка, ну-ка, а еще что про нее говорили?
При словах «тонкая талия» я вспомнила свое собственное впечатление трехдневной давности.
– Что еще? – дядя Вася задумался. – Да вроде больше ничего такого… они с Уколовым еще раз туда приезжали, через неделю. Но в тот раз – по делу, проводили там церемонию «Писатель года». Так эта девица с талией вручала приз какой-то писательнице знаменитой. Момриной… нет, кажется, Мамриной…
– Мымриной, – поправила я его. – Серый вы, дядя Вася! Такую знаменитую писательницу не знаете!
– Да некогда мне… – пробормотал мой шеф.
– Стоп! – воскликнула я, пораженная собственной идеей. – Говорите, она вручала приз Мымриной? Так это же наверняка было в газетах!
– Правда! – оживился дядя Вася, но тут же поскучнел: – Где же ты сейчас будешь искать старые газеты?
– Нет, дядя Вася, вы неисправимы! – проговорила я, включая компьютер. – А Интернет-то у нас на что?
Я сделала запрос по теме «Присуждение писательнице Мымриной звания «Писатель года» и тут же нашла несколько статей в центральных и городских газетах. Перебрав все эти ссылки, я наконец нашла то, что мне было нужно, – хорошую, вполне отчетливую фотографию, на которой знаменитая писательница была запечатлена в тот момент, когда ей торжественно вручали почетный приз – золотое перо ручной работы на изящной мраморной подставке.
Мымрина выглядела неплохо для своих лет, она была в длинном черном платье с открытыми плечами.
Но меня интересовала не она.
Меня интересовала девушка, которая протягивала ей золотое перо.
Девушка и правда была хороша – красивые темные волосы, рассыпанные по плечам, тонкая талия…
– Дядя Вася, – окликнула я своего шефа. – Посмотрите-ка сюда! Вот она, та девица, с которой Уколов был в пансионате!
Дядя Вася заглянул через мое плечо… и выдал длинную, цветистую фразу.
Обычно он при мне такого не позволял. Знал, что я к этому отношусь сугубо негативно. Но на этот раз я ему ничего не сказала. Я хорошо понимала охватившие его чувства, я и сама испытывала сейчас нечто подобное.
Потому что на фотографии рядом с писательницей Мымриной была запечатлена Елизавета Евгеньевна Ерощенко. ЕЕЕ, как мы ее называли для краткости.
Сводная сестра нашей заказчицы.
– Картина называется – не ждали! – подвела я итог нашим эмоциям. – Вот что я вам скажу – надо нам сейчас к ней идти. По горячим, так сказать, следам. Пускай-ка она расскажет нам, что делала в пансионате с Уколовым и при чем здесь Анфиса Болотникова?
На этот раз дядя Вася был со мной полностью согласен, и через полчаса мы уже звонили в дверь Елизаветы.
Очевидно, нам сегодня везло, потому что ЕЕЕ оказалась дома и открыла она нам очень быстро.
Лиза стояла на пороге в халате, голова была обмотана полотенцем – видно, только что вышла из душа.
– Это вы? – проговорила она удивленно и недовольно. – Чего вам надо?
– Да, мы, – хмуро ответил ей дядя Вася. – А что, вы ждали кого-то другого?
– Я никого не ждала, – отмахнулась Елизавета с заметным раздражением. – И вас меньше всего. Я вас не вызывала! Что, у вас есть какие-то новые результаты?
– Да, – резко ответил ей дядя Вася. – Именно, что результаты. Именно, что новые.
– Такие важные, что вы явились ко мне без приглашения? – Она встала перед нами, явно не собираясь впускать в квартиру, лицо выражало крайнюю степень неудовольствия.
– Очень важные! – проговорил дядя Вася многозначительно и двинулся вперед.
– А нас не приглашают, к нам обращаются! – присовокупила я, протискиваясь следом. – И мы расследуем дело. Дело об убийстве, между прочим.
Елизавета несколько сникла перед таким напором, отступила на полшага и проговорила не так самоуверенно:
– А до завтра это нельзя отложить? Я вообще-то собиралась уходить… меня ждут…
– Подождут, – так же резко ответил дядя Вася. – Отложить нельзя. И никуда ты сейчас не уйдешь. Перебьешься.
– Я не понимаю… – протянула Елизавета. – Что за тон? Что вы себе позволяете?
– Сейчас поймешь! – пообещала я.
– И почему вы ко мне обращаетесь на «ты»? – Елизавета снова попыталась перехватить инициативу, нахмурилась и сжала кулаки. – Интересно, кем вы себя вообразили? Мелкий второсортный детектив, годный только на то, чтобы подглядывать в замочную скважину и рыться в чужом грязном белье!
Она принципиально обращалась только к дяде Васе, а меня в упор не видела, как будто я никто, пустое место, неодушевленный предмет, дырокол ходячий.
На этот раз дядя Вася не удостоил ее ответом. Он повернулся ко мне и скомандовал:
– Василиса, дверь закрой!
Я закрыла за собой входную дверь, и мы двинулись в глубину квартиры. Елизавета медленно отступала перед нами, ее самоуверенность таяла на глазах.
– Объясните, что происходит? Что вы себе позволяете? Это ведь я вас наняла… теперь я вас увольняю и требую, чтобы вы немедленно покинули мою квартиру!
– Нет, наняла нас не ты, а твоя сестра! – возразил дядя Вася.
– Какая разница?
– Очень даже большая! Значит, только она может нас уволить! – Дядя Вася снова повернулся ко мне: – Василиса, предъяви!
К тому времени мы уже оказались в комнате – ужасно, кстати, захламленной, повсюду валялись колготки, лифчики и прочие дамские причиндалы, я сдвинула со стола чашки с недопитым кофе и выложила перед Лизаветой распечатанную с монитора фотографию торжественной церемонии «Писатель года».
