Кухня ее оказалась такой же тесной, как и прихожая. Впрочем, причиной этой тесноты были не столько малые размеры помещения, сколько невообразимое количество наставленных в кухне бесполезных предметов. Допотопные, облезлые шкафчики и тумбочки, хромоногие стулья, табуретки и столики были впихнуты сюда без всякого толка и соображения. Ясно было, что всей этой рухляди давно уже пора отправиться на свалку, но у хозяйки просто рука не поднимается ее выкинуть.
Кроме немыслимого количества убогой мебели здесь же была уйма каких-то банок, пакетов, старых кастрюль и коробок с крупами, сухарями и макаронами. Одного только Леня не увидел среди этого «изобилия» – злополучной кофеварки.
– Присаживайтесь! – проговорила Дарья Васильевна, широким жестом указав на стулья и табуретки.
Леня осторожно опустился на стул, производивший наиболее устойчивое впечатление, однако и этот стул тут же предательски заскрипел и зашатался под ним. Умная Лола выбрала самую простую табуретку и не прогадала: табуретка оказалась вполне надежной. Однако поверхность ее оказалась настолько шершавой, что Лола почувствовала это даже через плотные джинсы.
– Сейчас я вам чаю заварю… – бормотала хозяйка, роясь в одном из шкафчиков. – Вот, тут у меня был зеленый…
– Дарья Васильевна! – проговорил Маркиз в ее толстую спину строгим голосом. – Должен вам сказать, что мы пришли к вам не по поводу соседской кошки. Разговор у нас будет гораздо более серьезный…
– Я знала! – Женщина застыла в прежнем положении, спиной к гостям, и только сама эта спина выражала все ее беспокойство. – Я знала, что этим кончится! Эти его приятели… у него появилась очень плохая компания… они ужасно влияют на моего Мишеньку…
Она резко развернулась и взглянула на Маркиза пристальным, настороженным взглядом:
– Скажите мне прямо – что случилось? Скажите мне, я должна знать правду! Лучше страшная правда, чем красивая ложь! Я воспитываю Мишеньку одна и, конечно, не могу обеспечить полный контроль за всеми его знакомствами… Что там – наркотики?
– Гм… – Маркиз смущенно замялся, – на этот счет не могу вам ничего сказать. Честно говоря, не уверен. Дело совсем в другом. По нашим сведениям, вы приобрели кофеварку.
– Кофеварку? – Дарья Васильевна без сил опустилась на подвернувшуюся табуретку, на которой глазастая Лола заметила привинченный жетончик и цифры на нем – «Военчасть № 142/37». Табуретка жалобно заскрипела под ее весом, но не сломалась, видно, хозяйка держала ее специально для себя.
– Кофеварку? – Дарья Васильевна уставилась на Маркиза, изумленно округлив глаза. – При чем тут какая-то кофеварка? Вы хотите сказать, что пришли ко мне из-за кофеварки?
– Именно из-за нее! – Леня повысил голос и сурово нахмурился. – Дело в том, гражданка Интересова, что эта кофеварка краденая! И не просто краденая. Она похищена у человека… у такого человека… – И Леня выразительно поднял глаза к потолку. – Так что, сами понимаете, вся полиция города поднята на ноги…
– Так мы-то с Мишенькой при чем? – забормотала Дарья Васильевна. – Мы-то совсем ни при чем! Это она, Лизавета, мне эту несчастную кофеварку подсунула! Так с нее и спрашивайте! А я ведь знала, чувствовала, что она темная личность! И кофеварку эту не хотела брать… нет, завтра же ей от квартиры откажу! Или прямо сегодня, зачем же до завтра ждать… а вы с ней разбирайтесь, мы-то при чем…
– Не беспокойтесь, гражданка Интересова! – сурово произнес Маркиз. – С ней мы непременно разберемся. И, кстати, не советую вам сейчас прогонять ее из квартиры. Во-первых, мы установили за этой квартирой круглосуточное наблюдение, чтобы выявить все контакты гражданки Пастуховой, а во-вторых, при ее криминальных связях это может быть для вас небезопасно. Ее уголовные знакомые могут вам отомстить! Или вам, или вашему сыну…
– Ой! – Дарья Васильевна схватилась за голову. – Что же делать, что делать?
– В первую очередь – возвратить нам эту кофеварку. Имейте в виду, что приобретение краденого имущества также является уголовным преступлением.
– Какое приобретение? – заверещала хозяйка. – Я эту кофеварку и брать-то не хотела! Она, Лизавета, мне ее прямо силой всучила! Мне эта кофеварка и вовсе не нужна!
– Так верните ее нам – и дело с концом! – Маркиз посмотрел на хозяйку с надеждой. – Если вы добровольно вернете ее органам правопорядка в нашем лице, мы, так и быть, не будем составлять протокол о скупке краденого!
Но Дарья Васильевна не спешила возвращать злополучную кофеварку, а глазки ее подозрительно забегали.
– Тут ведь такое дело… – протянула она, вытирая руки о передник. – Нет у меня этой кофеварки…
– То есть как нет? – Ленино настроение разом испортилось. – Вы же говорили, что взяли ее у гражданки Пастуховой! Приняли, так сказать, в счет квартирной платы… только что признали этот факт вот, в присутствии сержанта Курочкиной… – И он повернулся к Лоле, чтобы та не забыла подтвердить его слова.
Лола слегка обиделась за то, что Леня в пылу разговора понизил ее в должности – раньше-то она считалась лейтенантом, но послушно закивала головой.
– Да взяла-то я взяла… – призналась Дарья Васильевна, – только уже отдала Анне Романовне.
– А это еще кто такая? – простонал Маркиз, схватившись за голову.
Голова его мучительно заболела – его уже доконала эта чертова кофеварка, которая переходила из рук в руки, как эстафетная палочка – от вороватого сторожа Утконосова к безалаберной Лизавете Пастуховой, от той – к безумной матери Дарье Васильевне Интересовой, от Дарьи Васильевны – к какой-то Анне Романовне… имена, фамилии и лица временных хозяев кофеварки кружились в Лениной голове, как осенние листья. Да когда же это кончится?
– Кто такая Анна Романовна? – повторил он вопрос, взяв себя в руки. В конце концов, нервный срыв ему не поможет, и нужно довести начатое до конца…
– Директриса она, – поспешно сообщила Дарья Васильевна, понизив голос. – То есть директор школы, в которой Мишенька учится.
– И при чем здесь кофеварка?
– Так отчислить она Мишеньку обещала, – ответила Дарья Васильевна, пригорюнившись. – За шалости его… я же вам говорила – Мишенька у меня очень остроумный, прямо юморист. Ну а училка эта, биологичка, шутку не поняла и нажаловалась директрисе…
Из дальнейшего сбивчивого рассказа Дарьи Васильевны Маркиз уяснил, что у остроумного Мишеньки не сложились отношения с пожилой учительницей биологии. Старушка ставила Мишеньке двойку за двойкой, совершенно, по мнению Дарьи Васильевны, несправедливо.
– Ну, не знал он, сколько щупалец у осьминога! – возмущалась Дарья Васильевна. – Так он этого осьминога в глаза не видел! А что белку отнес к семейству кошачьих – так это, может, и правильно! А она ему – сразу двойку!
Короче, не снеся всех этих несправедливостей, остроумный мальчик решил отомстить. Дождавшись, когда престарелая учительница отправилась в туалет, он заколотил дверь кабинки досками крест-накрест.
Стеснительная биологичка не решалась позвать на помощь и просидела в кабинке два часа, пока ее не обнаружила решительная и физически сильная учительница домоводства.
Короткое, но интенсивное следствие выявило виновного, и директриса Анна Романовна решила наконец исключить из школы Мишеньку, чье специфическое остроумие окончательно измучило педагогический коллектив.
Но тут примчалась Мишенькина мама, вооруженная злополучной Лизаветиной кофеваркой.
Вряд ли несчастная кофеварка сыграла решающую роль. Даже более того – Анна Романовна буквально не знала, куда ее деть. При директорском кабинете имелась целая кладовка, до самого потолка заполненная тостерами и ростерами, миксерами и микроволновыми печами, электрогрилями и соковыжималками, а также хрустальными вазами, чайными сервизами и прочими подарками, которые ей приносили на Восьмое марта, на Новый год, на День Конституции, День примирения и на прочие праздники родители двоечников и хулиганов.
Директриса уже всерьез подумывала о том, чтобы открыть на базе этой кладовки музей подарков, наподобие существовавшего когда-то музея подарков И. В. Сталину.
Так что вряд ли на ее решение повлияла злополучная кофеварка, которую Дарья Васильевна в самом начале разговора со значением поставила на директорский стол. По-видимому, она просто не выдержала напора, с каким Мишенькина мама выступила на защиту своего остроумного чада.
Действительно, не родился еще человек, который устоял бы в такой ситуации перед Дарьей Васильевной Интересовой.
Хотя директор школы – это не та должность, на которой удерживаются слюнтяи, рохли и бесхребетные пацифисты, однако даже видавшая виды Анна Романовна не выдержала конкуренции с профессиональной матерью Интересовой.
Короче, после сорока минут разговора на повышенных тонах Анна Романовна почувствовала сильнейшую головную боль, а также тошноту, головокружение и ломоту во всех частях тела. Она поняла, что все эти мучительные симптомы не пройдут, пока Дарья Васильевна не покинет ее кабинет – а та ни за что не сдастся, пока не защитит права своего единственного ребенка.
