— Вы дадите ей свое имя! — ликовал Стоут.
Наступившее на другом конце провода тяжелое молчание должно было насторожить Стоута, но он не придал ему значения.
— Стало быть, школа? — чересчур спокойно спросил Роберт Клэпли.
— Ну да! Неужели не понятно, Боб? Школе нужны автобусы, а они не могут ездить по старому шаткому мосту. Придется строить новый. Никуда они не денутся!
Опять молчание, затем раздалось нечто, похожее на рык, но Стоут все еще не врубился в серьезность происходящего.
— Это абсолютно выполнимо, Боб. Уверен, я все утрясу.
— И за сколько? — Голос Клэпли оставался бесцветным.
— Думаю, пятидесяти тысяч хватит.
— Еще пятьдесят?
— Плюс расходы. Придется поездить, — добавил Стоут. — Ну, и устроить несколько обедов.
— Я перезвоню, Палмер.
Это последнее, что сказал Роберт Клэпли, перед тем как незвано появиться в доме Стоута с чудищем, одетым в плотный шерстяной костюм. Это был кряжистый коротышка с нелепо торчащими волосами, явно крашеными — белыми на концах и жесткими, словно иглы. Казалось, мужику на череп уселся блондинистый дикобраз.
Стоут впустил гостей через парадную дверь. Не поздоровавшись, белесый ежик выхватил короткоствольный пистолет, прикрутил Стоута к стулу и притащил в кухню. Роберт Клэпли расхаживал перед окном, выходящим на Залив; когда он поворачивался на каблуках, в ухе посверкивала бриллиантовая вставка.
Начал он с заявления: «Палмер, ты говноед мирового класса», — а закончил сообщением: «Я разговаривал с губернатором».
Стоут почувствовал жидкий трепет в глубине прямой кишки. Он похолодел при мысли, что его застрелят в упор, а к тому все и шло. Еще с тоской подумал о «глоке» в бардачке джипа и о «кольте» в спальне, таких бесполезных в момент настоящей смертельной опасности.
— Дик мне все рассказал, — вещал Клэпли. — Именно ты предложил заблокировать строительство, потому что некий таинственный маньяк украл у тебя сволочную собаку. Правда это? Конечно, нет. Быть такого не может.
— Он прислал мне ухо, — сказал Стоут.
— Ну-ну? — Загорелая физиономия Клэпли, на которой блуждала насмешливая улыбка, вплотную придвинулась к лицу Стоута. Палмера поразил — нет, ошеломил — запах одеколона Клэпли: воняло протухшим фруктовым салатом.
— Собачье ухо, Боб. Парень его отрезал и прислал.
Клэпли хмыкнул и отодвинулся.
— Знаю, Дик рассказал об этой бандероли. Брехня, Палмер. Изобретательная, но брехня. Ты всего лишь классный говноед, который сочиняет байки, чтобы раскрутить меня на лишние пятьдесят тысяч. Попробуй меня убедить, что я не просек ситуацию.
Тут, ухватив Стоута за волосы, Белесый Дикобраз в одно мгновенье запрокинул ему голову, растянул рот, сунул туда что-то теплое и мягкое и сжал челюсти, словно тисками: большим пальцем уперся в изваянный косметологом подбородок и два пальца засунул в ноздри.
Роберт Клэпли продолжил:
— До того как я всерьез принялся за недвижимость и застройку, у меня было занятие другого плана. Но не экспорт видеомагнитофонов, как ты, возможно, подумал. Мистер Гэш состоял у меня на службе. Наверняка ты догадался, что входило в его должностные обязанности. Если понял, кивни.
В хватке мистера Гэша это было нелегко, но Стоут изловчился кивнуть. Он отчаянно сдерживал рвоту, понимая, что захлебнется собственной блевотиной. Позывы начались, когда мягкая штучка, которую мистер Гэш запихнул ему в рот, вдруг заелозила. Она колко скреблась на языке и мокро тыкалась в щеку. Стоут выпучил кукольно-голубые глаза, потом зажмурился, замычал и яростно задергал головой.
— Ладно, отпусти его, — сказал Клэпли.
Мистер Гэш убрал руку с лица Стоута, и тот, разжав челюсти, вдогонку запеканке из тунца, которую съел за ланчем, выплеснул живого крысенка — в розовых пятнышках, почти безволосого, размером не больше венской сосиски. Крысенок благополучно приземлился на кухонный стол рядом с бутылкой перечного соуса и засеменил прочь.
Когда Стоут перестал давиться и рыгать, Клэпли взял его за шкирку.
— Это былой приемчик, называется «В рот тебе крыску». Всегда срабатывал.
— Чтобы ты понял — мы не шутим. — Это было первое, что произнес мистер Гэш. Он говорил мягко и вкрадчиво, как священник, но от его голоса у Стоута по спине пробежал холодок.
— Кажется, теперь ты хочешь что-то сказать, Палмер, — проговорил Клэпли. — Давай-ка заполним пробелы.
Стоут, который прежде не сталкивался с пытками и близкой смертью, с трудом сглотнул. Поморщившись от вкуса желчи, он обильно отхаркнул на пол и прохрипел, дернув подбородком в сторону огромного холодильника, выбранного Дези для кухни:
— Морозилка... Загляните же в морозилку...
Мистер Гэш открыл дверцу, заглянул внутрь, обернулся к Клэпли и пожал плечами.
— За мороженым! — выдавил Стоут. Не дай бог, Дези переложила или выбросила хреновину!
Мистер Гэш зашарил в морозильнике, что-то переставляя, что-то выбрасывая на пол: пару бифштексов, пакет замороженного горошка, полуфабрикат пиццы, коробку мороженого с ромом и изюмом. Потом негромко хмыкнул и вытащил пакет с собачьим ухом.
— Видите! — крикнул Стоут.
Мистер Гэш вытряхнул ухо на ладонь. Поворачивая к свету, внимательно осмотрел, словно опавший лист или обрывок древнего пергамента.
— Настоящее, — сказал он. — Ну и что из того?
Но Роберт Клэпли все понял. Отрезанное ухо в морозильнике означало, что Стоут, каким бы говнюком ни был, говорит правду. Он дешевка, и способен на многое, но отсечь собаке ухо не может. Вот мистер Гэш сделал бы это за милую душу. Только не Стоут — ни за пятьдесят, ни за пятьсот штук. Ни своей, ни чужой собаке он вреда не причинит.
Клэпли велел развязать взмокшего засранца и дал ему несколько минут, чтобы привел себя в порядок. Когда Стоут с мокрым и опухшим лицом вышел из ванной, мистера Гэша уже не было, а Клэпли кивком предложил сесть.
— Ну, Палмер, — сказал он, — давай с самого начала.
Стоут все рассказал.
Клэпли откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
— Вот именно поэтому я никогда не заведу детей! Никогда! Зачем им этот больной и извращенный мир? Твой случай с ухом — это что-то из ряда вон.
— Ага, — вяло отозвался Стоут. Во рту еще жило ощущение крысиных коготков.
— Украсть и искалечить собаку! — разглагольствовал Клэпли. — Господи, этот мудила совсем с мозгов съехал. Ты не догадываешься, кто это может быть?
— Нет, Боб.
— А где находится?
— Нет.
— А жена?
— Она его видела. Он похитил и ее, но потом отпустил.
Роберт Клэпли нахмурился.
— Интересно, почему он это сделал? В смысле, отпустил.
— Сам не знаю.
У Стоута уже не осталось сил, хотелось, чтобы этот гад убрался из его дома.
— Ты не против, если я поговорю с миссис Стоут?
— Ее нет дома.
— Тогда как-нибудь потом.
— Зачем?
— Чтобы узнать как можно больше об этом рехнутом похитителе. Я должен понимать, с чем придется столкнуться.
— Столкнуться? Когда?
— Когда напущу на него мистера Гэша. Ну же, Палмер, напряги мозги. — Клэпли сухо улыбнулся и побарабанил пальцами по столу. — Он отыщет и прикончит этого свихнувшегося недоноска.
Стоут кивнул: мол, вполне разумно, дело обычное. Он был готов как угодно поблажить Клэпли, только бы тот поскорее убрался и появилась возможность напиться. После пережитого потрясения Стоут еле сдерживался, чтобы сломя голову не выскочить из дому. Господи! Теперь еще эти разговоры про убийство!
— Я в этой жизни понял одно, — вещал Клэпли. — Такие придурки сами не уходят. Обещают, но никогда не делают. Представь: Дик закрывает мой мост, и этот педрила, режущий уши, отдает твою собаку или то, что от нее осталось. И что, по-твоему, произойдет, когда он узнает, что мост все же строится?
— Да, я понимаю, — ответил Стоут.
— Он опять выкинет какую-нибудь дикость.
— Наверное.
— А это не только хлопотно, но и очень дорого.
— И просто ужасно, — поддержал Стоут.
— Поэтому единственно разумный выход — пустить сучонка в расход. Так у нас говаривали.
— Ты сказал об этом губернатору?
— Ага. И он обещал одолжить свой автомат. — Клэпли раздраженно стукнул по столу. — Что с тобой такое, черт побери? Разумеется, я ничего ему не сказал.
Далее Клэпли сообщил, что в душе тоже любит собак. И потому пойдет на аферу с мостом, чтобы выручить лабрадора и выиграть время, пока мистер Гэш выцеливает рехнувшегося похитителя.
— Но я не стану строить на острове никаких начальных школ на свои деньги, доставшиеся потом и кровью. Я это прямо выложил нашему приятелю губернатору Дику, а он сказал, что не о чем беспокоиться. История со школой — сплошная показуха, никому и в голову не придет удостовериться, существует ли она, когда мост будет построен.
