Я помолчала, осознавая ужас случившегося, после чего сказала:
— Серега, я эту записку не писала. Ты же знаешь мой почерк! Я тебе сколько раз писала названия дисков, которые мне надо купить! И я никогда, никогда не матерюсь!
— Твой это был почерк, — тяжко вздохнул он.
— А про тебя я что написала?
— Ничего, — с оттенком гордости поведал он.
— Ну хоть это хорошо, — слабо улыбнулась я.
— А еще на тебя Витька дело собирается открыть, — припечатал Серега.
— А за что? — недоуменно воззрилась я на него.
— Так ты в записке написала, что отца своего убила, полное признание, и, мол, поэтому-то и решила уйти из жизни.
— Господи, — охнула я. — С что с отцом?
— Да вот Витька его ищет, да пока найти не может. Ты написала, что в лес его завела и бросила, мол, не выбраться ему, точно знаешь.
— Серега, — слабым голосом сказала я. — Если еще что-то не рассказал — то выкладывай прямо сейчас, не томи.
— Да вроде все, — развел он руками. — Только одно скажу — ты уж сиди тут подольше, а то Витька тебя махом на нары определит. Злой он сильно, его в отделе все педиком дразнят.
Я зарылась лицом в подушку и застонала.
Черт! Черт!!!
«Неладно что-то в Датском королевстве», — подвывал внутренний голос.
«Чего делать???»
«Гони Серегу, и будем думать», — прекратив истерику, тут же деловито велел голос.
— Серега, оставь меня, — попросила я.
— А поговорить по душам? — обиженно заморгал он.
— Мне нехорошо! — твердо молвила я. — И передай на посту медсестричкам, чтобы ко мне не лезли, я в гневе неприятна!
Серега понуро кивнул и пошел из палаты.
— Я тебе фруктов принес, — он обернулся от двери и кивнул на пакет около стула.
— Спасибо, — покивала я.
Дверь за ним захлопнулась, а я принялась думать.
Итак.
Что мы имеем? А имеем мы то, что мой сон был явно неслучаен. В восемь вечера я сроду спать не ложилась. Я сова, к вечеру у меня наоборот на подвиги тянет!
Где ж мне могли снотворное-то подложить? Я прокрутила по шагам свои действия в тот вечер. Вот я падаю в реку, плыву, выползаю на пляж. Потом парни везут меня домой. Я ничего не ела и не пила с ними — так что они отпадают.
Потом ругаюсь с Дэном и захожу домой.
Потом… Потом я пью чай!!! И это была единственная еда и питье за тот вечер. Думаю — снотворное было растворено в воде, налитой в чайник. То-то мне напиток показался горьким. И будь я менее замученной, я бы несомненно обратила на это внимание, а так — рассеянно списала на неопробованный ранее сорт чая.
Итак, я засыпаю, и тогда злоумышленник, проникнув каким-то образом в дом, делает мне героиновую инъекцию и оставляет предсмертную записку.
А то что это было именно так — это да и аминь. Ведь, черт возьми, я героина в глаза не видела. Я не наркоманка! Да если б мне надо было умереть, быстро и безболезненно, я бы попросту выпила упаковку снотворного.
Вот только огромную дозу снотворного не растворить в чайнике. Слишком заметен будет вкус лекарства. И сложновато спящего человека насильно накормить таблетками. Именно из-за этого меня усыпили малой дозой, а потом сделали укол.
Осталось только решить, кто это мог сделать.
А ключи были у двух людей. У Сереги и у Дэна.
И на этом моменте я забуксовала.
Дэн — исключено. Он мне родной.
«Знаешь, или рассматривай всех беспристрастно, или не занимайся этим вообще», — хмыкнул внутренний голос.
Я в ответ хмыкнула еще презрительней и напомнила, что Дэн мне карту-то вернул, после того, как меня парни у дома высадили.
То есть — войти он ко мне не мог.
«А вот скажи, зачем Сереге тебя травить, колоть героином, а потом вызывать скорую? Выгода какая?» — задумчиво сказал внутренний голос.
«Да какая тут выгода, — вздохнула я. — Парень просто ревнует, вот и все».
«Тогда позволь напомнить тебе, что не так давно ты Дэну завещала все свое имущество».
«А позволь тебе напомнить, что Дэну отходит лишь половина! — сурово одернула я распоясавшийся голос. — Остальное делится меж материю, отцом, и Серегой».
«Значит, каждый из троицы получит примерно тысяч по шестьдесят баксами — если еще и стоимость имущества сюда добавить, — вздохнул голос. — Ты уж извини, но и Дэну, и Сереге есть интерес в том, чтобы тебя угробить. Но Дэну особенно».
«А у Сереги — ревность, — напомнила я ему».
«Думать надо, Марья, думать», — озабоченно сообщил голос.
«У меня уж голова опухла от размышлений», — хмуро поведала я.
«Ну отдохни тогда, не мешай мне», — раздраженно бросил голос.
Я подтянула Серегин пакет, достала зеленое яблоко и захрустела им. Настроение у меня было ниже плинтуса. А все оттого, что память услужливо подсунула мне эпизод, в котором Дэн рассказывал, как его знакомый, обладатель такой же двери, как моя, однажды попросту переделал свою кредитку еще и под карту — ключ. Потому как ключ он постоянно терял или забывал дома, попросту захлопывая дверь.
Да и, в конце концов, у него была родная карта от моей двери. Что мешало ему сделать дубликат?
Если это он — я попросту не переживу. Не переживу!!! Я слишком часто в последнее время встречалась с предательством тех, кому верила.
Маруська, моя подруга детства, которая украла деньги, предназначенные для уплаты за дорогую мне жизнь.
Оксана, которую я любила как мать родную, а она мало того, что подсадила меня на кокаин, так еще и чуть не убила меня, пытаясь омолодиться моей кровью. И не ее вина, что ей не повезло.
Родители Дэна, которые расправились со своими врагами, вслепую используя меня. Я думала, что спасаю Дэна. А они посмеивались и готовились меня убить, и смерть моя так же должна была послужить их интересам.
Я не переживу, если и Дэн меня предаст.
«Скажи честно — на нем есть приворот?» — вздохнул голос.
«Был, но он быстро испарился. Ты ж знаешь, я в приворотах не особо сильна».
«Тогда ответь себе честно. Именно себе, а не мне — что же его около тебя держит?» — мягко спросил голос.
Я молчала.
Красивей и обаятельнее Дэна я попросту не встречала. И я говорю не про ту массу парней, с которыми у меня может что-то получиться. Я говорю ВООБЩЕ про всех виденных мной людей. Как реальных, так и на экране телевизора. В Голливуде бы его оторвали с руками и ногами.
А он предпочитает по доброй воле жить со мной. Без приворота.
«Он меня просто любит», — тихо улыбнулась я, лелея свое счастье глубоко в душе.
Все у нас с ним будет хорошо. Я выйду из больницы, приду к нему домой и все — все расскажу. И он обнимет меня и скажет — «Магдалина, ты самое дорогое, что у меня есть. Я без тебя пропаду».
И я…
«Дура, прости Госсподи, — тяжко вздохнул внутренний голос. — Ну да ладно. Я тут подумал — валить нам отсюда надо».
«Зачем?» — на полном автомате поинтересовалась я.
«Так ведь Витька, я так понимаю, только и ждет, как бы тебя в кутузку упечь. Только на ноги встанешь — он тут как тут будет, а чувствуешь ты себя неплохо! Ну и во-вторых — я так подумал: надо папеньку-то выручать».
«Точно! — согласилась я и выдернула иглу капельницы из вены. — Точно! Вот щаз доберусь до дома, погадаю где папенька — и пойдем его выручать. Все остальное подождет».
Как обнаружилось, на мне была одета моя собственная ночная рубашка, около кровати стояли тапочки, а на стуле лежал халат. Больше я одежды не нашла.
Ну и ладно! Я одела то, что бог послал и пошла сваливать.
Сестричка на посту ахнула:
— Потемкина! Вы куда это?
— В туалет! — не моргнув глазом, соврала я.
— У вас отдельный санузел!
— А меня он не устраивает! — склочным тоном сказала я и пошла дальше.
— Вам вставать нельзя! — закричала девушка.
— Ну, если я встаю и иду, то отчего же нельзя?
— Не положено!
— Я не поняла! — вредно осведомилась я. — Я в больнице или в тюрьме?
— Но больные должны соблюдать режим!
— А что мне будет за несоблюдение? — полюбопытствовала я.
Медсестричка растерялась, после чего несчастно сказала:
— Вот выпишем вас, и помирайте тогда дома!
— А за неоказание врачебной помощи статья есть, или я что-то путаю? — ласково осведомилась я.
— Вот выпишем вас без больничного, тогда попляшете, — взяла себя в руки девушка и посмотрела на меня с видом превосходства.
— А мне больничный совершенно не нужен, — пожала я руками. — Я, как сказать, фрилансер, сама себе хозяйка.
Девушка посмотрела на меня как на врага народа. Молоденькая такая, светленькая, а в огромных, еще детских глазах — и растерянность, и непонимание, как поступить, и жаркая ко мне враждебность.
— Да вы не переживайте, — тут же раскаялась я. — Я ж понимаю, что у вас работа и все такое. Не собираюсь я ничего нарушать. Просто хочется ноги размять, свежим воздухом немного подышать. Разрешаете?
