Девушка махом оттаяла и важно сказала:
— Ну погуляйте, Потемкина. Только недолго, обед скоро.
Ох, как же я ей улыбнулась, если б вы только видели! Как лучшей подруге. Как учителю, который мне неожиданно вместо тройки поставил пятерку. Как Дэну, нежно мной любимому. Потому что если б она уперлась в землю рогом — пришлось бы прорываться с боем.
Я, стараясь не бежать, прошла по коридору, спустилась по лестнице на первый этаж, и упс! — наткнулась на бравых ребят в пятнистой форме. Они стояли прямо у выхода из больницы, и проверяли всех, кто имел желание выйти или войти.
«Мне разрешили ведь, так?» — с сомнением спросила я у внутреннего голоса.
Он подумал и наконец отозвался:
«Знаешь, я думаю что рисковать не стоит. Витька-то на тебя злой, мог с парнями договориться».
Я тяжко вздохнула — ну все, все норовят меня обидеть! — и уверенно зашла в комнату, из которой на моих глазах пару минут назад вышла санитарка. Как я и думала — это оказалось подсобное помещение. В углу стояла ржавая ванна, забитая тюками, рядом громоздились коробки, ведра, швабры.
Полчаса ушло на то, чтобы расшатать намертво залитые белой краской шпингалеты. Пот струился по лбу, я дико устала, но каждый раз, когда я собиралась присесть и подумать над общемировыми проблемами, внутренний голос тут же командовал с интонациями заправского надсмотрщика: «Паши, негр, паши, солнце еще высоко!»
Наконец последний шпингалет поддался моим усилиям и со скрипом двинулся вверх.
Я спрыгнула с подоконника, расшибив коленку на асфальте, и услышала женский голос:
— Девушка, а что, дверей вам мало?
На лавочке метрах в двух сидела тетенька лет пятидесяти и недоуменно на меня смотрела.
— Там муж ждет, — брякнула я, помахав в сторону официального входа.
— А ты, значит, к любовнику? — понимающе улыбнулась тетенька.
— Как вы проницательны, — опустила я глазки долу. — Есть такой грех.
— Эх, молодежь — молодежь!
— Ну, я пойду? — спросила я у нее.
— Беги уж! — махнула она. — Если что — я тебя не видела.
— Сделайте милость! Спасибо большое! — горячо поблагодарила я ее и ринулась к огромным кованым воротам. Добежав до дороги, я подняла руку и принялась ловить машину. Как бы не так! Все водители как один категорически не хотели останавливаться около девицы, одетой в тапочки и халат.
«А Сереге позвонить не судьба была?» — укоряюще сказал внутренний голос.
«Если такой умный, мог бы раньше сказать, — огрызнулась я. — А то — бегом отсюда, скорей!»
И тут остановилась восьмерка с двумя мужичошками на передних сидениях.
— Вам ехать, девушка? — спросил меня один.
Я с сомнением посмотрела на них. С одной стороны — никогда не сяду в машину, где двое мужчин, с другой стороны, видно, что данные экземпляры простые и беззлобные.
«Садись, давай, нужна ты им больно, — нетерпеливо сказал голос. — Кроме них кто еще тебя подвезет?»
— У меня с собой денег нет, — вздохнула я. — До дома доедем — там расплачусь.
Водитель крякнул и вроде как с сомнением посмотрел на меня.
— Точно расплачусь, — пожала я плечами.
— А вас там что, с деньгами встречают? — полюбопытствовал он.
— Да нет, довезете, схожу домой да вынесу, сколько скажете.
— А ехать куда?
— На Кирова.
— Сто пятьдесят устроит?
Я кивнула.
— И Микола с вами сходит за деньгами, а то знаю я, довезешь — и все, поминай как звали, — слегка нахмурился мужик.
— Хорошо, — снова кивнула я.
— Ну, тогда, Микола, вставай, да усаживай даму на заднее сиденье, — велел он второму мужику.
Тот так и сделал, откинул свое сиденье и я, кое — как туда залезла. Не, ну до чего ж неудобная машина, а?
— Устроились, все нормально? — осведомился второй мужик, откидывая свое сиденье.
— Да, спасибо, — поблагодарила я.
Он уселся, перегнулся ко мне назад, пошарил глазами, приговаривая:
— А где ж та бутылка-то, где бутылка с пивом?
— Что-то ищете?
— Типа того, — прокряхтел он, резко подался вперед и едко пахнущая тряпка полетела мне в лицо.
— Поосторожнее! — вскричала я.
И тогда мужик принялся меня душить.
Руки у него были необычайно сильные, он сжал мое горло так, что мне казалось — еще чуть — чуть, и душа из него полезет, словно зубная паста из тюбика. Я изо всех сил пыталась отодрать его руки от моего горла, но он, похоже, моих усилий попросту не замечал.
— Ты что, едрить твою, идиот, что ли? — раздался крик водителя. — А ну живо девку отпусти!
«Спаситель!» — в приливе благодарности подумала я, почувствовав, что горло мое свободно.
— Выпустите меня, никуда я с вами не поеду, — прохрипела я.
— Вот как надо, едрить твою, нечего следы оставлять! — нравоучительно сказал водитель, перегнулся ко мне и ловко облепил мое лицо мокрой тряпкой. Да еще и ладошкой придержал.
Я гневно забрыкалась, вдохнула, — и почувствовала, что мир резко сузился до размера одной черной точки. А потом и ее не стало.
Вокруг был нежный весенний сад, залитый неверными предрассветными лучами. Я шла по каменной узкой тропинке и безотчетно улыбалась — настолько чудесно было все, что меня окружало. Цветущие яблоньки и черемуха, а вот и кустик сирени за поворотом. Ой! — а это что? Под кустом можжевельника сохранился островок снега, искрящегося своей белизной, и прямо из него росли подснежники. Я присела около них, зябко поежилась, когда крупинки снега коснулись босых ног. Легкий ветерок коснулся бледно-золотых венчиков, и цветы приветственно кивнули мне.
— И вам здравствуйте, — нежно улыбнулась я. Последний раз подснежники я видела много лет назад, когда жила в деревне у бабушки.
И я снова побежала по каменной дорожке, отчего-то зная, что я теперь буду приходить сюда и любоваться этими нежными цветами. Бежала, с удовольствием ощущая какую-то неимоверную легкость, босые ноги лишь слегка касались земли. Такое я последний раз тоже испытывала только в детстве, когда была еще слишком мала, чтобы пресловутые 9 же заставляли меня твердо ступать по земле.
Отчего-то в моей душе был такой мир, какого я еще никогда не испытывала. Я до краев была полна нежным и безмятежным счастьем.
Впереди послышался стук шагов по камню, и я пугливо ринулась за куст белой сирени. Мало ли кто там. Капля росы, пахнущей свежестью, упала мне на щеку, я дернулась от холода, и с потревоженных веток упало еще несколько капелек. А из-за поворота вышел Димка.
— Магдалина, — тихо позвал он.
Я отчего-то молчала, жадно рассматривая строгие черты его лица. Такие похожие на черты Дэна. Только вот Димка, а не Дэн — моя половинка.
На лицо упала еще одна капелька.
Теплая.
— Магдалина, — снова позвал он, обогнул куст и принялся стирать с моего лица слезинки.
И я уткнулась в его плечо, настоящее, твердое — и заплакала.
А он ждал, пока я успокоюсь, и гладил меня по голове.
— Я теперь всегда буду с тобой? — подняла я на него мокрые глаза.
— Не совсем, — печально улыбнулся он. — Не время пока. Спаситель тебе послан сверху.
И он поднял глаза на предрассветное небо.
Я поглядела — и обомлела.
На фоне зари отчетливо виделся волк с двумя ангельскими крылами за спиной. То, что крылья были ангельские — я поняла сразу. Ибо ни у кого в подлунном мире не может быть крыльев столь белоснежных в своей чистоте. Словно хрустальная вода горного ручья. Словно лик Христа. Словно бесконечная нежность истинной любви.
Димка осторожно коснулся губами моей щеки и я прикрыла глаза.
А когда я их открыла — ни сада, ни Димки не было.
Я огляделась по сторонам и поняла — вот теперь я точно сплю. The Matrix has you. На самом деле я лежу в своей чудесной кроватке, и мне всего лишь снится сон о том, что я лежу на земле в лесу. Ну как я могла там оказаться, сами подумайте? С логикой у меня вроде неплохо, поэтому ответ был очевиден — я сплю.
Я еще раз окинула окрестности зорким взглядом и заметила кой-какие несущественные детали.
Лежала я на рельсах, которые отчего-то ощутимо подрагивали, а из леса ко мне трусил волк, правда без крыльев. Я утомленно прикрыла глаза.
Матрица имеет меня.
Волк внимательно меня обнюхал, лизнул и сел рядом, напряженно глядя на меня.
— Ты б хоть зубы чистил иногда, — сварливо выговорила я ему.
Вернее — я попыталась это сделать. Но не смогла.
«Матрица», — отрешенно подумала я и прикрыла глаза.
«Какая к черту тебе Матрица, ты ж под фризом, дура!» — рявкнул внутренний голос.
«Под фризом?» — лениво удивилась я и пустила вдоль тела Силу. Через мгновение меня словно холодной водой окатили, аж зубы застучали б, если б они могли это делать. Увы, под фризом человек может только видеть и слышать. Все остальные функции — недоступны.
